Иже еси

  Немцы наступали по всем фронтам и уже рвались к Москве.
Поезд с эвакуированными медленно и натужно двигался на восток. Все места были забиты народом. В одном из переполненных вагонов находились женщина и девочка семи лет.
Под стук колёс пассажиры дремали. Резкий толчок прервал их сон. Поезд остановился. Одновременно раздался нарастающий гул немецких штурмовиков. В вагонах началась давка. А гул всё ближе. Мама усиленно подталкивала девочку к выходу. Но среди пассажиров было много энергичных людей. И вместо того, чтобы приблизиться к тамбуру, Ульянка с мамой оказались заблокированными толпой в крайнем купе. Кто-то открыл окно. Мать подняла Ульянку и просунула в него. Чьи-то сильные руки подхватили девочку и понесли дальше от вагона.
– Мама! Мамочка, прыгай скорее! – кричала Ульянка, вцепившись руками в телогрейку спасителя.
Но прыгать было поздно. Раздался резкий свист, потом взрыв. Один, второй….
Вагоны пылали, и было невозможно разглядеть, тот ли горит, в котором осталась мама, или другой, рядом с ним. Некоторые пассажиры выбирались из горящих вагонов, отползали в сторону и по насыпи съезжали вниз. Мужчина, который принял Ульяну, куда-то делся, наверное, вернулся к составу, чтобы спасать других людей. И девочка среди разрывов снарядов, шумной, кричащей и воющей толпы обезумевших людей осталась одна. Сердечко разрывалось от боли и жалости. Уля не осознавала, кого она жалела больше: раненых, стонущих от боли, пропавшую в огне маму или самоё себя…. Она не плакала, нет. Но слёзы текли из её глаз сами.
Девочка долго бродила среди мертвых и раненых, звала маму. Но мама не отзывалась. А мёртвые? Это так страшно. Но Ульянка всё же смотрела на них и боялась узнать родное лицо.
К поезду стали съезжаться подводы с людьми из ближайших деревень. Это были, в основном, женщины и подростки. Они укладывали на подводы раненых, некоторые из них копали яму, чтобы похоронить погибших. Одна из женщин, увидев Ульянку, подошла к ней.
– Как тебя зовут, детка? – ласково спросила она.
– Ульяна, – прошептала в ответ девочка и отчаянно зарыдала.
– А меня – тётя Дуся, – вот и познакомились, – бодрым голосом сказала женщина и нежно погладила Ульянку по голове.
– Ты с кем ехала? – настойчиво продолжала она расспрашивать девочку.
– С мамой, но она осталась в вагоне. Я искала её здесь, но её нет, нет! –сквозь слёзы выкрикивала Ульянка, и вдруг всем телом прижалась к чужой женщине и зарыдала, отчаянно и безутешно.
Тётя Дуся взяла девочку на руки и стала успокаивать.
– Не плачь, Улечка. Найдётся твоя мама. Вот помолимся вместе Боженьке, и мама сама к тебе придёт, если жива, конечно. А пока поживёшь у меня. И женщина усадила Ульянку на подводу, на которой уже находилось несколько ребят из пострадавшего эшелона.
Всю дорогу Ульянка думала над этими словами тёти Дуси: «…если жива, конечно». «Как же она может быть не жива? А я? Она же не оставит меня одну? Нет, мама обязательно найдётся».
Тётя Дуся жила в бревенчатом домике на краю деревни. Прямо к её огороду подступал лес. В комнате, в которую она завела Ульянку, было темно. Тусклый осенний свет едва пробивался сквозь почти игрушечные окошки. В углу низенькой комнаты, под самым потолком, были подвешены иконы, украшенные бумажными цветами, а в медной чашечке светилось в тонкое пламя огонька.
Войдя в избу, тётя Дуся широко перекрестилась и заставила это же сделать Ульянку. Потом стала на табуретку и долила из бутылки в чашечку какой-то жидкости:
– Масло в лампадку подлила, молиться за твою маму буду, – пояснила она.
Нагрев большой чугун воды, тётя Дуся искупала, накормила девочку и заботливо устроила её на печи. Ульянка закрыла глазки и сразу уснула.
У тёти Дуси ей жилось хорошо. В домике было тепло и уютно, ели они картошку с квашеной капустой, кашу, пили травяной чай с мёдом.
По вечерам хозяйка читала вслух толстую книгу, которую называла «евангелие». Ульянка пыталась слушать поучительные, по словам тёти Дуси, истории, но ничего не понимала.
Тетенька много молилась Богу и заставляла это делать Ульянку.
– Я не умею, – возражала девочка.
– Делай, как я, и повторяй за мной слова молитвы, – настаивала хозяйка домика.
Ульянка собирала в щепоть непослушные пальчики и нараспев повторяла за ней странные слова:
– Отче наш, иже еси на небеси…
– Зачем молиться? – часто спрашивала она тётю Дусю. – Мы никогда с мамой не делали этого.
– Да за тем, чтобы Господь услышал твои молитвы и привёл маму сюда, к тебе.
– Конечно, если это поможет, то буду молиться, - обречённо соглашалась она.
Несколько раз тётя Дуся брала Ульяну в церковь. Девочка очень уставала на службе, у неё кружилась голова, как-то даже упала в обморок. Но Уля привыкла слушаться старших, а тётя Дуся очень добрая, зачем же её огорчать? И она затверживала молитвы, которые потом вслед за тётенькой проговаривала.
Однажды Ульяна встретила в церкви пожилую женщину, привлёкшую её внимание. Старушка молилась не так, как все, а, стоя на коленях. На тёмном лице горели ярким светом глаза, которые пронзительно смотрели на икону. Они как будто были связаны с ней невидимой нитью. И слова молитвы тоже удивили девочку. Старушка о чём-то очень упорно просила Бога.
– О чём она просит Боженьку? – поинтересовалась Ульянка.
– Она получила известие о смерти сына, – пояснила тётя Дуся, – но не верит в это и просит Господа, чтобы сын её оказался живым и вернулся домой.
Однажды тётя Дуся и Ульянка пошли в центр деревни к ветеринару: заболела коза. Пока тётя Дуся была на приёме у врача, Ульянка стояла у крыльца и смотрела на людей, которые собрались у сельсовета, расположенного напротив. Шёл мелкий секущий дождь и приятно покалывал иголочками её лицо. И тут Ульянка увидела старушку из церкви. Что-то с ней происходило необычное. Старушка вдруг охнула, подняла руки и, как слепая, пошла по улице.
– Что с ней? – подумала Ульянка и вдруг увидела, как навстречу старушке бежит офицер в длинной шинели, в сбившейся на голове шапке и с вытянутой правой рукой. Левый пустой рукав был у него заправлен в карман.
– Мама! – услышала Ульянка его крик.
Мать припала к груди однорукого военного и затряслась в радостном рыдании. Ульянка наблюдала эту картину до тех пор, пока, обнявшись, мать и сын не скрылись из виду.
Мысль о том, что Боженька помог им встретиться, ни на миг не оставляла Ульянку. Вернувшись домой, девочка стала на колени перед иконой, чем очень удивила тётю Дусю. Она молила Бога о встрече с мамой, такой же вот радостной, какую видела сегодня.
– Господи! – горячо шептала она, – пусть моя мамочка придёт, я буду самой лучшей, самой послушной дочкой на свете. Если она больна, я буду заботиться о ней. Боженька, я тебя очень прошу, сделай так, чтобы мама меня нашла. Милый, хороший, ты всем людям помогаешь, помоги моей маме найти меня!
Ульянка молила Господа и крестилась. Крестилась, как учила её тетя Дуся, и верила, что Он выполнит её просьбу, так же, как той старушки.
Наступила зима, крепчали морозы, заканчивался рождественский пост.
Перед святками Ульянке приснился сон: перед ней явилась женщина в белых одеждах, очень добрая и похожая на маму. Она ласково провела рукой по волосам девочки и сказала, что Бог услышал её молитвы и на Рождество она увидит маму.
А мать, раненую и контуженную, отвезли в другую деревню. Когда она поднялась на ноги, стала искать свою дочь. Пешком, по колено в снегу, она обходила деревню за деревней и спрашивала всех о девочке. Люди жалели ее, кормили и пускали на ночлег. В одной деревне ей сказали, что да, одинокая женщина приняла в дом сиротку, у которой мать погибла во время бомбежки того эшелона.
Начинало темнеть, когда мать подошла к указанному дому и постучала.
Ульянка на Рождество, после возвращения из церкви, не отходила от окна ни на минуту. Даже обедать не стала – слишком была возбуждена. Начинало уже темнеть, когда в дверь постучали. Сердце девочки забилось в радостном предчувствии, и она закричала:
– Это моя мама! Боженька не обманул меня!
Когда она открыла дверь, на пороге стояла, замерзшая и постаревшая мать.
– Доченька! – воскликнула она и протянула Ульянке руки.