Охота на мастера

заговорил:
- И представь, что после утверждения на бюро, она приобретет силу закона.
- Тогда возникнут проблемы с утверждением на бюро.
- А ты постарайся написать так, чтобы комар носа не подточил. Разве это не интересно?  
Я улыбнулся во весь рот:
- Да, конечно.
Кожевников протянул мне руку через стол. Я с чувством пожал ее.
- На такие темы готов работать по собственному убеждению, не считаясь со временем.
И в этом я был абсолютно уверен.
Замечательный человек Пал Иваныч!
На следующее утро Семисынов вызвал к себе.
- Что за марьяж у тебя с Александровым?
А ситуация складывалась следующая: не смотря на два предложения из райкома, я все еще остаюсь сотрудником редакции, и редактор вправе требовать с меня исполнения служебных обязанностей. Волен создавать в голове из себя что угодно и мнить, кем пожелаю, но работа есть работа, и начальство ждет ответа. А все остальное не имеет значения.
Я не стал запираться и рассказал все по порядку – о случайной встрече с Владимиром Ильичом, его интересе к моему образованию, его предложении перейти на работу в сельхозотдел райкома партии и написать о нем очерк в газету.
Редактор слушал, не перебивая.
Закончив рассказ, помолчал и добавил, что мое мнение в этом вопросе Александрова не интересовало.
- И каково же оно? – Семисынов уперся в меня тяжелым взглядом.  
- На черта мне сдался этот райком, - солгал я и тотчас же устыдился своей лжи. Почувствовав себя крайне неловко, откинулся на спинку стула и пробормотал. – Вообще-то, шеф, я хотел просить у вас направление в УрГУ на заочное отделение журфака.
На лице редактора появилось насмешливое выражение.
- Дам, конечно, если у тебя это серьезно. Такому мастеру пера и кулака надо становиться профессионалом.
Не знаю, что там наплел про меня Виктор Иванович, но про «мастера кулака» шеф уже не первый раз поминает.
- И ты, Анатолий, вот что – не бойся их, райкомовских работников: ни черта они тебе не сделают, пусть не пугают. Ведь пугают?
Клен за окном совсем сбросил листву. Природа приспосабливается. И человек….
Почувствовал на себе пристальный взгляд редактора, хотя старался не смотреть в его сторону.  
- Я принял от твоего имени приглашение Александрова поторчать несколько дней в сельхозотделе райкома партии для написания очерка.
- Значит, эти несколько дней я могу не появляться в редакции?
Семисынов кивнул:
- Да, разумеется. У тебя есть подходящий для этого случая костюм? Ведь не пойдешь же ты в белый дом без галстука.
- До сих пор ходил.
- А мне за тебя выговаривали.
- Правда что ли?
- Одеваться надо строго и поскромней – костюм, рубашка, галстук. Никаких джинсов, толстовок и кожаных пиджаков. И уж тем более – цепей и печаток!
- Понятно. Надеюсь, они не заставят меня делать их райкомовские дела?
- А я надеюсь, что у тебя не возникнет желания остаться там насовсем.
Уловив в этих словах что-то похожее на догадку, я покраснел до корней волос.
- Журналистика для меня слишком много значит, - возразил с некоторой запальчивостью. – Она всегда для меня будет на первом месте.
Семисынов откинулся на спинку кресла и, закинув ногу на ногу, проговорил:
- И я тебя прекрасно понимаю: сам такой же закваски. Газета – это дело, а райком – школа, продолжение образования; и еще – проверка на лояльность существующей власти.  
Шеф давал понять – этой каши он нахлебался досыта.
Но ведь он попал туда из газеты!
Что ж, у меня с райкомовскими и в самом деле нет ничего общего; не стоит и заморачиваться. Я улыбнулся – причем, улыбка на этот раз была вполне искренней. Представил себя в джинсах, с цепой вместо галстука и печаткой среди этой публики и улыбнулся.
Шеф усмехнулся:
- Да-да, человеку неглупому там не в кайф.
И продолжил рассказ о тенетах райкомовской жизни. Я внимательно слушал, но время от времени вставлял собственные замечания, хотя на них редактор не обращал внимания – было очевидно, что он моим мнением не интересуется.
Наконец, я решился направить беседу в нужное мне русло:
- Давно вас хотел спросить… Мои очерковые материалы…. Демина потребовала их к себе на стол до публикации. Как это вяжется с журналистской этикой? Я и очерки перестал писать по этой причине.
Воцарилось молчание. Я сделал вид, будто не замечаю, что шеф оторопел от такого откровения. А может, возмущение его было наигранным – ему просто не хотелось осуждать третьего секретаря? Наконец, нахмурившись, шеф проговорил:
- Очаровательная школьная леди, а всюду сует свой нос, как техничка. Я поговорю с ней об этом. Она не имеет права переставлять нам ноги….
- Это нескромно, - поддакнул я.
Семисынов бросил на меня недовольный взгляд и закончил:
- Партийный контроль и личный надзор – не одно и то же.
Он обвел взглядом кабинет и понизил голос:
- Это же надо! – бывшая учихалка чего-то там будет указывать нам, журналистам, как надо работать.
Воцарилась тишина. Мы размышляли над только что прозвучавшими словами. Семисынов понял, что переборщил. А я не понял его откровения – к чему?
Наконец редактор нарушил молчание:
- Надеюсь, ты сам сообразишь, что можно выносить из этого кабинета, а что нельзя.
Решив не возражать, я утвердительно кивнул головой. Мы молча переглянулись. Однако Семисынов почему-то решил продолжить скользкую тему:
- Я даже не знаю, найдется ли в райкоме человек, который мог бы профессионально написать в газету о своей работе. Ведь невозможно читать без улыбки документы, которые они готовят на бюро. Конечно, при большом желании может Кожевников, но он весь в интригах – пытается запихнуть Демину обратно в школу, а сам в ее кабинет норовит.
- Мне кажется, Пал Иваныч – совсем неглупый человек.
- Настолько неглупый, что это вызывает сомнения, - Семисынов с насмешкой взглянул на меня. – Он рассказывал, как мы пили однажды в чистом поле ночью, а потом один бабу трахал, а другой наехал на них машиной? И за рулем, конечно, был он? Ну-ну…
Воцарилось тягостное молчание. Все ясно! Если Семисынов – игрок, то весьма посредственный. Многое в нем от желания брякнуть. И не сказать, что он – скрытный человек. Такие, как правило, карьеру делают подхалимажем.  
- Значит, с завтрашнего дня я у Александрова, а после него могу свободно распоряжаться своим временем?
Редактор пожал плечами – ему было нечего добавить.  
- А ты не боишься его, Анатолий? – неожиданно спросил он.
- Кого – Кожевникова или Александрова? А почему я их должен бояться? – искренне удивился.
- Ну, видишь ли… - Семисынов замялся. – Комплекс перед начальством.
Я был потрясен. И не потому, что редактор через чур разоткровенничался со мною сегодня, а потому что вот сейчас явно трясло в нем поджилками его шоферское прошлое.
Я плечами пожал:
- Хорошо об этом попы сказали – не сотвори себе кумира.
И снова в кабинете редактора тишина. Я прекрасно понимал, что завладел вниманием шефа, и он слова теперь не проронит, пока не услышит пример из моей жизни в подтверждение этому библейскому изречению.
Решив, что выдержал достаточно долгую паузу и как следует, помучил высокопоставленного собеседника, я вздохнул и вновь заговорил:
- Видите ли, Александр Геннадьевич – откровенность за откровенность – я не совсем тот, за кого себя выдаю. Служба моя, учеба, завод… гм… некоторым образом связаны с определенными органами, обеспечивающими безопасность страны. Ну и… вобщем… я могу работать в газете или райкоме, но настоящее начальство мое в Челябинске, а если добытая информация достаточно интересная, то и в Москве… Вы понимаете меня?
Шеф затаил дыхание. Он смотрел на меня во все глаза, и в этом не было ничего удивительного: ведь я сообщил ему поразительную новость. Сверхсекретную информацию. Никакое другое известие не произвело бы такого эффекта, даже если бы я вдруг заявил, что вступил в контакт с инопланетянами.
- Анатолий Егорович, - пробормотал Семисынов. – А вы за меня там не могли бы замолвить слово?
Я понимающе улыбнулся:
- Хотите поработать на органы? Так работайте. Во-первых, это ваш гражданский долг, а во-вторых, за полезную информацию там прилично платят.
Семисынов совсем перестал дышать:
- Информацию вам передавать?
- Можете мне, можете…. В Южноуральске же есть комитетчики?
- Намек понят.
- Ну и все! Какие к черту секретари с заведующими? Вот они где все, - я сжал кулак, будто губку выжал.
- А с Деминой я поговорю, - пообещал редактор.
Было очевидно, что он непротив вернуться к более безопасным темам.
Весьма довольный неожиданным поворотом событий я молча слушал. Итак, Семисынова, судя по всему, крепко зацепило. Поглядывая на вновь разговорившегося редактора, мысленно улыбался. Нисколько не сомневался – мой шеф глубоко заглотил наживку: вон как засияли глаза. В мыслях он уже, наверное, вздернул на дыбу первого секретаря.
Утром следующего дня, уютно устроившись за свободным столиком отдела сельского хозяйства Увельского райкома партии, я думал о заказанном очерке. Когда шел сюда, снежинки только начали пронзать пространство, падая на стылую землю и не тая. Теперь снегопад за окном вовсю обещал наступление зимы.
Долгое отсутствие Александрова удивляло и даже немного настораживало. Минут уже двадцать созерцал первый снег, размышляя, что же за фрукт Владимир Ильич. Впрочем, сбивала мысль – почему у всех заведующих РК КПСС отдельные кабинеты, а мой герой ютится вместе с инструктором? Может, поговорить с ним на эту тему? Однако подозревал, что подобное объяснение усложнит наши отношения.
Наконец закончилось аппаратное совещание, и вернулись обитатели кабинета.
- Анатолий, - сказал Владимир Ильич, - твой вопрос у куратора еще не решен. Завтра мы едем в Челябинск на партийно-политическую учебу, возьмем и тебя с собой – там поговорим.
- То есть сегодня нам не придется посидеть поработать?
Александров вздохнул и покачал головой.
- Завтра не опоздай к автобусу, - он назвал время. – Весь день будем вместе, наговоримся.
С мыслью – облом по всем позициям! – потопал домой.
Наутро снегопад усилился, и снег уже лежал толстым слоем. У райкома стоял большущий «Икарус». Кто-то уже загрузился, но я решил дождаться Александрова.
И тут Демина:
- Анатолий Егорович?! Как? Вы здесь? Впрочем, отлично! Проходите, садитесь, поговорим. Я искала вас – вчера в редакцию звонила несколько раз, но никто ничего вразумительного не ответил. Где же вы запропастились?
- Здесь, в райкоме – собираю материал для очерка о Владимире Ильиче.
- Об Александрове? Что за чушь?!
- Задание редактора.
- Я освобождаю вас от него.
- Но Семисынов….
- Он больше вам не начальник.
- Его уволили?
- Нет. Вас перевели работать в райком партии, в идеологический отдел.
Я не знал, как реагировать на это заявление – Демина меня ошарашила.
- А как же мои планы получить журналистское образование? – спросил неизвестно кого.
Демина облизала губы и выдала:
- Да учитесь вы, где хотите! В райкоме это только приветствуется. Но работать будете у нас. Павел Иванович мне говорил о вашем настрое, предупреждал, что возможны эксцессы. Так вот, я предупреждаю вас – чтоб никаких эксцессов! С партией такие номера не проходят. Вам ясно?
Демина усмехнулась, а потом прикусила нижнюю губу, и лицо ее стало непроницаемым.
Меж тем, народ загрузился, дверь захлопнулась, и автобус покатил в