не обратил внимания – слишком тщедушный и жалкий вид был у него, а кусанаги, конечно же, никто не заметил. Язаки спеленали веревками, а старшего тономори завернули в черную накидку и потащили обоих вслед за тронувшимся паланкином – хаяка-го.
Хаяка-го вместе с мокрой от пота свитой влез на мост Нака-до. Толпа стала лениво расходиться, обсуждая увиденное. Натабура бросился к реке, решив любым путем узнать, куда потащили Язаки. Где его искать? Конечно, в цитадели-ямадзиро. Он оглянулся: черная громадина, казалось, затмевает солнце, и прикинул, как это сделать. Быстрей! Быстрей! Надо спешить, думал он. Главное – найти слабое место. Ведь оно всегда бывает – это слабое место: окно или дверь, крыша или гнилой пол. А там видно будет.
Только Натабура закинул колчан за спину и повернул в сторону дороги, собираясь нагнать паланкин, как из-под повисших ветвей серебристой янаги вынырнул странный карабид – андзица , вооруженный дайсё , в черной накидке с капюшоном, в черных же штанах, и лишь плетеные сандалии, были естественного соломенного цвета. Волосы, стянутые в хвост, болтались за спиной. Самым неприятным у него было лицо – похожее на вытянутую луну, с выступающими щеками, большим горбатым носом и с мэсаки – татуировкой в углах бесцветных глаз, что делало взгляд андзицу свирепым и абсолютно неискренним. Глубокий розовый шрам на подбородке, подобный ветке коралла, показался Натабуре знакомым. В отличие от других карабидов, его доспехи санэ было абсолютно черного цвета, а руки обыкновенные, человеческие, а не в виде веера. От андзица шел сильный и очень знакомый запах.
– Я видел, как ты его убил, – вкрадчиво сказал он и отступил на шаг, ибо Натабура мгновенно изготовился к бою с годзукой в руках. – Не бойся, никому ничего не скажу. – Лицо его, как у бывалого бойца, осталось невероятно спокойным. – Мало того, я твой друг. – Он лишь покосился на странный нож, по лезвию которого стекал зеленоватый яд, и, конечно, понял, кому принадлежит коготь. Добыть такое оружие могли единицы из дзидай. Убить каппа! На это способен не каждый. И не каждому Богами дано. Из-за одного этого на мальчишку следовало обратить внимание. Ая-яй, как все плохо, подумал он. Может ничего не получится – Субэоса придет в ярость, которая падет и на меня. Коготь под любым предлогом нужно изъять и на всякий случай хранить как улику.
Натабура не выхватил кусанаги и не убил андзица по двум причинам: после происшествия на дороге было опасно привлекать к себе внимания – любопытствующие все еще торчали на дороге, и еще потому, что андзица не выглядел опасным противником: слишком массивным, узкоплечим и грубоватым он был. Наметившийся животик выдавал в нем ленивого человека. Люди такого сложения не обладают хорошей реакцией, а карабиды тем более. Ему под стать была каменная дубинка разбойника, а не благородный меч. Впрочем, Натабура глубоко заблуждался: перед ним стоял лучший фехтовальщик провинции Коаэ, в бытности своей – капитан императора Сиракава страны Нихон. Внешность часто не соответствует сути.
Казалось, андзица одновременно обрадовало и потешало то, что мальчишка встал в боевую стойку. Кроме лука за спиной и кривого ножа, у него, судя по всему, другого оружия не было. Сшибу одним щелчком, решил андзица. А вот реакция и, конечно, редкое оружие – годзука, хороший повод для знакомства.
Самого удара андзица не видел, хотя и стоял рядом в толпе, – просто сопоставил факты и пришел к вполне определенным выводам: ведь Натабура ближе всех находился к убитому. А андзица знал, что хидзири – святые монахи Танамэ, воспитывали себе замену. Не спустился ли этот запыленный мальчишка с гор?
– Это почему? – нахмурившись, спросил Натабура, чувствуя, что ему теперь не догнать хаяка-го.
Андзица засмеялся:
– Долго объяснять. Как ты это сделал? – угрожающе, как бык, наклонил голову.
От него исходил все тот же знакомый запах. Такубусума, вспомнил Натабура. Странно! Это дерево росло в горах Коя, но его волокнистая древесина ни на что не годилась и к тому же испускала резкий пьянящий дух. Правда, изредка из нее делали обухи топоров, предварительно вымочив. Вода от этого становилась желтой и вонючей. Рыба в ней не жила, а люди травились. Но сильнее всего пахла не сама древесина, а огромные белые цветы, на которые не садились даже пчелы, а только огромные, жирные мухи. Для человека же цветы были ядовитыми.
– Хоп?.. – равнодушно переспросил Натабура, пряча годзуку и из упрямства не обращаясь к собеседнику почтительно – сейса. Какое-то странное чувство остановило его, словно он общался с нечеловеком.
Перед андзица стоял робкий и скромный подросток. Только глаза выдавали в нем опасного противника. Впрочем, они тут же сделались сонными и равнодушными. Кто-то его этому обучил, с удивлением подумал андзица, кто-то опытный и дальновидный. Или мне показалось? Если бы только андзица знал, что этот прием назывался «спрятать дух» или вообще – «дух пустоты», он бы отнесся к Натабуре еще более настороженно. А он всего лишь подумал: «Надо присмотреться. Может быть, это то, что мы ищем». Единственное, он не разглядел под ветхой одеждой Натабуры – тела, мускулистого и прокаченного до последней мышцы. Разве что из-под рваных штанин выглядывали икры – рельефные, длинные и плоские. Но такие икры были и у пастухов, и у воинов, да мало ли у кого.
– Можешь не отвечать. Дело хозяйское, – усмехнулся андзица. – Но ты ведь хочешь спасти своего друга?
– Предположим, – Натабура внимательно следил за глазами андзица, пытаясь угадать его намерения.
Кто он? Может быть, бес из тех книжек, которые привозили с запада? Бесов в человеческом обличии я никогда не видел.
Но андзица тоже обладал искусством запутывать мысли. К тому же он был старше и имел больше жизненного опыта.
– Вначале мы с тобой поедим, а потом я расскажу, как это сделать, – андзица шагнул в сторону раскаленной дороги, приглашая Натабуру следовать за собой и одновременно подчиняя своей воле.
– Я не хочу есть, – упрямо мотнул головой Натабура, помня, что учитель Акинобу за еду всегда платил.
– Прекрасно, – обернулся андзица, – поест хоть твоя собака.
– Хоп! Мы сыты, – упрямо сказал Натабура, придерживая Афра за загривок.
Казалось, Афра все понял и не прочь был поживиться за чужой счет, потому что вежливо вырвался, блеснув глазами, и отбежал на пару шагов. Натабура подумал, что пора сделать для друга ошейник.
– В местных харчевнях подают молочного поросенка.
Рот у Натабуры наполнился слюной. И хотя на родине у них поросятину не ели, им с учителем Акинобу приходилось довольствоваться любой пищей, которую они находили во время длинных дорог. Кими мо, ками дзо! Слишком все просто для ловушки, словно рассчитано на дураков, подумал Натабура.
– Ты хочешь попасть в Карамора? – искушал андзица.
Ясно было, что речь идет о черном замке-ямадзиро. Натабура невольно поднял глаза на громадину, заслоняющую солнце:
– С чего ты решил?
Монах ему не нравился все больше и больше. Он не собирался драться, но помыслы его были черны и сокрыты Богом лести, Мотасэ – существом непостоянным, как деревенский пьяница.
– А куда еще могут потащить твоего друга?! – с плохо скрываемым превосходством произнес андзица.
В отношении Натабуры у него вызревали вполне очевидные планы. Для начала сделаю его сотником. Пусть набирается опыта. А там посмотрим. Андзица и не подозревал, что Натабура стоит тысячи сотников и что он уже участвовал в самых крупных сражениях Нихон.
– Значит, Карамора, – вздохнул Натабура, хотя название ему ни о чем не говорило.
Не было такого названия в книгах, вот в чем дело, как не было и названия страны Чу и еще много чего, например, игры сугоруку. А это значит, подумал он, или я забрался так далеко, что об этом не написано ни в одной из книг, или… или… в другой мир! Впервые Натабура подумал о том, о чем боялся думать. Если это действительно так, то домой мне никогда не попасть, с горечью решил он. Вот почему я вроде бы все узнаю и одновременно не узнаю.
Перспектива же лазать по черным стенам Карамора не особенно пугала его. Помнится, что года три назад они с учителем Акинобу пробрались таким образом в сердце Анэгуа – цитадели гокё – и скопировали план подземной части крепости. Туннель вел к реке Оадэ. Гокё тогда проиграли. Их лодки были сожжены, а на выходе ждала засада. Правда, это не привело к окончанию вражды, а только разожгло ее еще больше. «Мир вообще создан не так, как нам хочется», – сказал тогда учитель Акинобу и прекратил принимать шпионские заказы, хотя выполнение их получалось у него наиболее успешно. Приятнее всего было путешествовать без явной цели, выискивая ее из слухов и сплетен, а ночью у костра анализируя услышанное, и выбирать цель. Они вдвоем никогда не возвращались из путешествий без какой-либо добычи. В этом был величайший талант учителя Акинобу.
– Вот, что я тебе скажу. Не знаю, кто ты такой, кому служишь и поклоняешься, но ты мне нравишься.
Натабура почему-то вспомнил недавнюю лесть мастера Мусаси. Нет, на такую приманку он больше не клюнет, хотя какая-то неуверенность осталась – ведь он не привык к принятию самостоятельных решений. Долгие годы это вольно или невольно делал за него учитель Акинобу.
– Думай, – сказал андзица, – если хочешь увидеть друга, идем со мной. Скоро стемнеет.
– Хочу, – сказал Натабура, подумав, что ради друга сумеет обмануть кого угодно, даже карабида.
Мысль провести еще одну голодную ночь его особенно не пугала. Садов в округе много. Ночи теплые. Под любым кустом найдется место. А в реке можно настрелять рыбы. В былые времена они с учителем Акинобу по многу дней обходились одной водой. Да и есть он не особенно хотел, хотя в животе поселилась пустота. Но она была привычной, словно собственная тень.
– Я сразу понял, что ты смелый парень. Если вступаешь на путь просветления – миккё, для тебя нет тайн в этом мире.
Хоп! Кто же об этом говорит? – удивился Натабура, поднимаясь вслед за андзица по осыпи на дорогу. Это все равно что извещать врага о своих планах или о нападении, или слишком медленно обнажать сето. Глупо – так учил учитель Акинобу. Глупо предупреждать, если хочешь победить. А победить меня этот карабид ох как хочет. Только не пойму, зачем, для чего и главное – в чем. Есть у него какой-то план, который я еще не понял. Может быть, ему нужны мои тайны? Но о них никто не знает, кроме учителя Акинобу. Поэтому на всякий случай надо держать язык за зубами и побольше слушать. Придя к такому решению, он пошел по дороге, залитой желтым вечерним солнцем, рядом с андзица, который только и делал, что болтал, выказывая привычки краснобая.
– Человеку свойственно вглядываться с будущее. Конечно, я теперь не человек, но мы произошли от людей. Знание будущего делает нас сильнее. Разве ты не хочешь узнать его на ближайшие дзиккан?
Натабура пожал плечами.
– Думаю, что в ближайшее время ты тоже станешь великим, непобедимым карабидом.
Тени удлинялись. С гор потянул приятный ветерок, неся прохладу. Афра периодически терся о ногу, радостно заглядывая в глаза в предвкушении еды. Маленький предатель. Вот сделаю тебе ошейник! – думал Натабура, не особенно слушая андзица. Какие-то карабиды?! Главное было побыстрее
