Предисловие: Свобода... Это сладкое слово. Что стоит за ним?
Свобода. Это сладкое слово…
Да только сладкое ли? И для кого оно сладко?
Для узника, мыкающего жизнь в узилище, безусловно, сладка она и желанна. Ибо означает собою, прежде всего, телесную его свободу, на которую, без законных оснований, ни посягнуть никто не может, ни попрать её. То есть никто не может просто так – по «движению души» – ни заорать на него «законно», излить, значит, души своей прекрасные порывы, ни схватить за шиворот, ни приказать что-либо в беспрекословной форме. Зато сам он может идти или ехать, куда хочет, делать, что хочет (в рамках Закона, разумеется), или, по желанию своему, не делать вообще ничего.
Таково воплощение свободы, сладкой и желанной для всякого узника. До того желанной, что мало от чего не отказался бы он, чтобы только заполучить вожделенную эту свободу. Спросите об этом любого узника, и вы узнаете, что является в его жизни наиважнейшей ценностью. И это понятно, просто, и в пояснениях особых не нуждается.
Но это – свобода, которой жаждет узник. Однако, ведь, и она – телесная – весьма относительна. То есть, и человек, не лишённый свободы, не изолированный от человеческого общества, тоже серьёзно ограничен в своей жизнедеятельности значительным количеством разнообразных табу: правил, норм, законов. Начиная от морально-этических, и заканчивая уголовными. Не существует свободы абсолютной, в земном её понимании.
Впрочем, поправлюсь, существует. Но это – случай особый, и о нём речь впереди…
А ещё слышалось мне, что какой-то такой свободы желают некоторые неутомимо-пламенные свободолюбцы, обретающиеся, однако, в обществе гражданском, а не в специфически-свободолюбивом. Так, какой же всё-таки свободы жаждут те, кто узником никогда не был, и, стало быть, не имеют ни малейшего представления о том, что значит быть её лишённым?
Ну-у, тут уж являются разного рода гурманские изыски округло-сытого американоидного обывателя. Обитателя, как правило, затхлых, хотя и блестящих, мегаполисов. Неутомимого смотрителя едва ли не всех подряд заказных американоидных (то есть, редких по тупости своей) теле-трёп-шоу. Перво-наперво ему всенепременно подавай свободу совести (правда, что это такое, как ни бейся, вряд ли сможет объяснить он не то, что кому бы то ни было, но даже и самому себе).
Насытив же совесть свою полною свободой, далее мнит обрясть он свободу слова. Дабы на сытый желудок, простите – совесть, порассуждать (под бэквокал приятной отрыжки) глубокомысленно, а главное – свободно, о том, какое удовольствие приносит хоме сапиенсу свобода говорения, простите – слова. Какового удовольствия напрочь лишён предок поименованного хомы (и только его) – обезьяна.
А на десерт вожделеется поиметь ему ещё с полдюжины (для полного комплекта) иных свобод, сортом и масштабом хотя и пониже, но всё равно достаточно сладких. Свободу печати, к примеру (это когда можно свободно, то есть без страха быть привлечённым к какой бы то ни было ответственности, печатать и распространять всё, что заблагорассудится изобретательному интернациональному уму, главным образом – заголённые ляжки и прочие прелести «девушек без комплексов»).
Или свободу организаций, желательно – извращенческого толка, типа разного сорта гомосексуальных объединений. Впрочем, свободолюбцы-толерасты горячо приветствуют консолидацию извращенцев не только по половому признаку. Она вполне может быть и «эстетической», то есть осуществляться в сфере швыдко-культурного «творчества», весьма широко ими понимаемого (вроде кучи экскрементов в каком-либо соответствующего «творческого» духа интерьере) или «искусства» («черноквадратного», например).
Но вот на «экстремистов», в особенности – на подлых «русских фашистов» и националистов, свобода организаций никоим образом не распространяется. Это, ведь, вам не «Идущие вместе» (с горячо любимым президентом Путиным), не человеколюбивый, хотя и вооружённый до зубов, еврейский «Бейтар», которому дозволено всё, что только ни пожелается, да и не прочие «антифашистские» организации, все, сплошь, наполненные тем же самым этническим содержанием. Для них, «экстремистов»-то этих (русских, главным образом и прежде всего), существует «закон об экстремизме», ударными темпами принятый и одобренный единогласно всеми «антифашистами» единодумными.
Дополнять свободу организаций призвана свобода уличных шествий, собраний, митингов и пр. Она, правда, тоже мыслится профессиональными свободолюбцами несколько релятивистски. Выборочной то есть. Приоритетное право на свободу сию имеют, как нетрудно догадаться, конечно же, представители многочисленных и самых разнообразных меньшинств (но тоже – не всех).
Достаточно вспомнить горячее желание извращенцев всего «свободного мира», объединённых гомосексуальной «любовью», трансформировавшееся в более чем настойчивое требование, провести очередной свой шабаш, «парад» то есть, всенепременно в Москве. По маниакальной настойчивости этого требования можно было подумать, что всё дальнейшее будущее «любви» мiровой педерастии только от реализации сего «парада» и зависит. (Хотя, кто знает? – может быть, это и так. Ведь, для сатанизма во всех его проявлениях очень большое значение имеют символы. А демонстративное шествие смердящей мерзости, сползшейся, на радость толерастам, со всего мiра, по святой пока ещё московской земле – это, думается, было бы более чем символом.)
Но вот распространять свободу эту на экстремистские православные крестные ходы, как представляется свободолюбцам, очень нежелательно. Ибо до неприличия нетолерантные православные экстремисты всячески стремятся поработить своему мракобесию отделённое от Церкви, а потому – свободное, гражданское общество. Поэтому наилучшим способом обращения даже с несколькими русскими людьми, несущими в руках иконы, является способ заворачивания силами бдительного ОМОНа этих рук за спину, а затем препровождения экстремистов в каталажку для дальнейшего разбирательства в их экстремистских деяниях…
Желалось бы также свободолюбцу абсолютной свободы передвижения (через открытые настежь перед всеми государственные границы, позавчера ещё бывшие на надёжном замке), плавно перетекающей в свободу мультигражданства. Которая, в свою очередь, накрепко связана со свободой от каких бы то ни было обязательств перед землёй, взрастившей, вскормившей, давшей образование всем без исключения свободолюбцам беззаветным. Родиной земля эта везде и всегда называлась.
Впрочем, свободолюбцам-толерастам, гражданам мiра, столь мелкие категории мало интересны. У них, ведь, в подавляющем большинстве случаев, одна только есть родина – историческая. Их более интересует свобода ограбления взлелеявшей их земли. Каковой (свободы) они для себя вполне уже и добились.
Ну, и прочая, и прочая. Много ещё, при желании, всяческих «свобод» понапридумывать можно. Для специфически-свободолюбивого интернационального «разума» сие не есть проблема…
Для кого ещё сладка свобода? Для разноколичественных групп людей, в том числе и очень больших, не исключающих народы и нации. Тех, что формально, как узник страждущий, свободы не лишены вроде бы, но злонамеренно эксплуатируемы и угнетаемы, вплоть до откровенного геноцида, разного сорта поработителями и кровососами-мироедами. В числе коих фигурируют примитивные бандиты, коррумпированное сверх всякой меры «просвещённое» чиновничество, компрадорские капиталисты-олигархи (по сути – крупномасштабные воры и грабители), правительства (марионеточные и оккупационные), продажные политиканы, ну, и разномастные диктаторы и тираны (президенты, по-нынешнему). То есть всё то, что в целом можно охарактеризовать термином «мафиозные сообщества». Ибо действуют все они в деятельности своей паразитарной с большей или меньшей степенью согласованности.
Сама по себе желанность этой свободы от кровососущих паразитов вполне справедлива. Однако, вопрос здесь куда более сложный, нежели вопрос свободы личной. Настолько же более сложный, как вопрос функционирования общества, социума в сравнении с существованием отдельного человека. Ибо в течение многих веков социальные паразиты так наловчились сменять друг друга у кормила, точнее – кормушки власти (причём смены эти неизменно случались, и случаются, под горячие лозунги «свободы», «братства», ну, и всего такого прочего), что ни о какой реальной свободе или, хотя бы, о бледном её подобии речи быть давно уже не может.
И только в редких, единичных случаях в мировой истории на смену паразитам приходили не паразиты же, а труженики, искренне стремившиеся улучшить жизнь своих обществ. Да и то – ненадолго. Паразиты не переносят тружеников рядом с собой (под собою – можно: кормиться же надо кем-то), а оттого – совместными паучьими усилиями скоренько их и пожирают. После чего опять, ковыряясь спичкой в зубах после обильной каннибальской трапезы, гундосят корму своему о «свободе» некоей.
Кто только ни жонглировал и ни спекулировал, на все лады и под разными соусами, лозунгами «свободы» с целью установления своей тирании. Личной или корпоративной. Принципиального различия это не имеет. Разница состоит только в стадиях, или фазах развития тирании. Или, как известного сорта мудрецы называют это иначе – «прогресса».
Если на прежних исторических стадиях этого «прогресса» предпочтение отдавалось тираниям персонифицированным, личным (что, с учётом всеобщей религиозности прошлых обществ, имитировало естественный, богоустановленный порядок вещей), то в нынешние, прогрессивные времена более популярна тирания корпоративная, обезличенная то есть. Правда, название она имеет вполне конкретное – «либеральная демократия», или, что то же – «свободный мир», или, что, примерно, то же – «мировое сообщество».
Нынешняя тирания этих «мировых сообщников» и подаётся всему мiру, как всегда, под соусом «свободы». Острым соусом, стоит заметить. Правда, никто из «сообщников» не особо как-то утруждает себя пояснениями того, что это за свобода, от чего она? Но от внимательного взгляда, тем не менее, никак не может укрыться то, что это – свобода, прежде всего, от чести, совести и элементарной человеческой порядочности. От нравственности, то есть, человеческой, целиком базирующейся не на «гуманизме» и «общечеловеческих ценностях», а на нетленных истинах христианства. На котором возрастал (во всяком случае – без устали это декларируя) весь этот «цивилизованный» мiр.
Говоря иначе, это – свобода греха. Разных его проявлений, вплоть до самых омерзительных. Что и наблюдаем мы сегодня практически во всех сферах бытия «свободного мира», подавляющего по-хозяйски, нагло и фарисейски-беспардонно, тучным своим body, туловом то есть, мiр собственно человеческий. Недаром ведь, основными средствами, с помощью которых «мировые сообщники» доставляют свою «свободу» неразумно развивающемуся окружающему мiру, являются средства артиллерийско-ракетные.
Недаром же все эти «общечеловеки» «цивилизацию» свою именуют теперь уже «постхристианской цивилизацией». То есть они спокойно, сознательно и совершенно открыто и демонстративно отреклись от
|