Пай Наталь. Новогодний рассказ.

       Я Пай Наталь, бразильский Дед Мороз. Как и положено Деду Морозу, я приехал к вам в Россию с подарками. Приехал и понял, как я нелепо здесь выгляжу. Не похож я на  Деда Мороза. Дети видят смуглого, худощавого сеньора небольшого роста с усами и бородкой. Разве это Дед Мороз? Да и бородку-то я отпустил только в Рио перед самым отъездом в Россию. Там на курсах Дедов Морозов мне сказали, что дед должен иметь бороду, причём свою собственную, не накладную.
       Совсем я не похожу на русских Дедов Морозов. Мои местные коллеги все здоровенные молодцы в шубах и ватных  бородах до бровей. У них красные рукавицы, обувь из войлока и огромные мешки. Здесь в России всё большое.
      У нас в Бразилии тоже. У нас самая большая река – Амазонка, самая большая змея – анаконда. И бабочки огромные. А шоколадки у нас знаете какие? По два килограмма. Это не то, что ваш русский шоколад, откусил – и нет его. Бразилия – родина шоколада. У нас его так много, что просто девать некуда. Зайдешь в кафе, а там шоколад горячий, прямо кипит. Окунёшь в шоколад виноградинку или клубничку и вот тебе конфета готовая. Остуди и ешь.
        Я такого шоколада целый контейнер везу русским детям в подарок. Вернее, мы везём. Я и дона Мануэла. Она – моя Снегурочка. Вообще-то, Пай Наталю Снегурочка не положена. Он один должен быть. Но у моих русских коллег Снегурочки есть, значит, пусть и у меня будет. Правда, не похожа Мануэла на Снегурочку. Черноволосая, смуглая. Какой парик ни надень – всё равно мулатка.
         Это, кстати, её затея – в Россию с подарками ехать. Она у нас русский язык изучает. Вот и захотела поближе познакомиться  со страной, где говорят на таком удивительном языке. А муж её сеньор Федерико – миллионер. Он и купил весь контейнер с шоколадом. Не хотел сначала жену отпускать в холодную, снежную Россию. Страшно было.  Но со мной отпустил. Я хоть и щупленький, а смелый. Я ведь по профессии капитан. По Амазонке на своём кораблике плаваю. А Амазонка – река такая, слабодушных не терпит.
         Так вот и ездим по России. По городам, названия которых португальским языком и не выговоришь. Я Дед Мороз, а Мануэла при мне Снегурочка и переводчица. Научились мы уже и билеты покупать на поезд, и у людей адрес спрашивать, и хлеб с колбасой покупать в русских магазинах. Только к чаю привыкнуть не можем. Мы же там, у себя в Бразилии  кофе пьём. А контейнер с шоколадками  за нами  ездит.
       Люди здешние смотрят на нас во все глаза. Почти как на чудовищ морских или слонов двухголовых. Особенно в маленьких городках. Иногда кто-нибудь говорит Мануэле:
-Эй, мулатка-шоколадка.
А потом говорит еще какие-то русские слова, которые мне непонятны. Зато сама Мануэла их понимает. И если говорят что-то приятное, моя Снегурочка улыбается. Вслед за ней улыбаюсь и я.
        А когда люди говорят что-то обидное, Мануэла хмурится, а я просто выхожу вперёд, и они видят мои руки. Руки – это зрелище не для слабонервных. За годы, проведённые на  Королеве Рек, они покрылись множеством шрамов. Раны, зашитые неумелой рукой знахаря-индейца. Одного их вида бывает достаточно, чтобы обидчик прикусил язычок.
       Ещё дома в Бразилии Мануэла говорила мне, что русские хулиганы разбегутся, стоит только произнести слово «капоэйра». На самом же деле здесь в России этот вид единоборств не известен совсем. И «волшебным словом» тут никого не испугаешь. К счастью, нам это «волшебное слово» так и не пригодилось.
        Большинство русских приветливы и радушны. Узнав, что мы из Бразилии, они жалели нас и говорили:
- Вы, наверное, замёрзли, бедненькие.
И звали пить всё тот же надоевший чай, «чтобы согреться». Впрочем, уж лучше чай, чем местный растворимый кофе. Такое пойло.
        У нас в Бразилии такой кофе наливают бесплатно на автозаправках. Как бы в нагрузку к бензо-спиртовой смеси, которую заливают в бак. А здесь на смеси никто не ездит. Холодно. Для того, чтобы машина завелась на русском холоде нужен чистый бензин.
       А одна добрая женщина подарила нам вязаные рукавички с рисунком. Чтоб у нас, тропических жителей,  пальцы не мёрзли. И действительно, в таких рукавичках гораздо теплее, чем в перчатках. Пальцы друг друга греют. Мы эти рукавицы с Мануэлой разделили по-братски. Одну ей, одну мне. Мне варежка маловата, а  Мануэле наоборот велика. Зато тепло.
        Я всю жизнь у штурвала стоял, а теперь пассажиром сделался. Сижу в купе и гляжу на снежную страну, что проносится за окном. Снег белый, серый, синеватый, синий. Целая Амазонка снега, нет, целый океан. Я раньше-то снег видел только в холодильнике. Горсточку. А тут его столько.  И деревья красновато-чёрные. А у нас они всегда зелёные.
       Здесь, в России мне стало понятно, почему Дед Мороз не просто рождественский дедушка, а именно Мороз. Тут холод такой, что только нос береги и уши. И ветер почему-то всегда встречный. Куда бы ты ни шёл. Мы прямо в аэропорту, не выходя на улицу, купили себе куртки, шарфы и шапки. Ходим закутанные как кочаны капусты. Увидели бы нас наши, бразильцы, долго бы смеялись.
      А Снегурочка, как говорит дона Мануэла, мой знаток русского языка, произошла от русских слов «снег» и «урочка». Что такое снег, я теперь знаю, а вот что такое «урочка» не знает и сама Мануэла.
      И ещё я мысли детские читать умею. Не все, правда. Сначала на своих детях тренировался. Посмотрю им в глаза на пристани, когда в рейс ухожу. А там чаще всего:
- Хоть бы не отказал старенький дизель на твоём кораблике. Хоть бы не скисло радио.
      Это очень важно. По радио передают предупреждение о поророке. Поророка – это приливная волна высотой пять метров. Она мчится вверх по течению великой реки, смывает целые острова и выворачивает с корнем деревья. Получив предупреждение, надо сразу укрыться в какой-нибудь бухте. Встретиться с поророкой на реке -  верная смерть.
        А старший сын мечтает стать капитаном. Уезжая в это царство снега, я передал ему штурвал и сказал:
- Теперь ты капитан, сынище. На время. Пройдёт время, приеду и спрошу, как ты тут без меня управлял судном
За сына не боюсь. Люди в команде подобрались надёжные. Если надо, всегда помогут.
      А мы приезжая в какой-нибудь русский  город, идём в детский садик, в школу. Я вынимаю из кармана дедморозовский красный колпачок с кисточкой, надеваю на голову, улыбаюсь и говорю:
- Я Пай Наталь, бразильский Дед Мороз. Я приехал в вашу великую страну поздравить вас с Новым Годом.
        Дона Мануэла переводит мои слова. Я же просто рассказываю о своей жизни. О работе, о природе. Об огромных рыбах арапаймах и крошечных зубастых пираньях. О пресноводных скатах, крокодилах, анакондах и розовых дельфинах. О велосипедах, рамы для которых делают из дерева. Тропическое дерево ведь крепкое как железо. О фикусах, которые в России выращивают в горшках. А у нас это огромные, многоствольные деревья. Одно такое дерево может закрыть ветвями целую площадь.
       Я слушаю, как Мануэла рассказывает незнакомыми русскими словами про знакомую в мельчайших подробностях жизнь и киваю, когда встретится какое-нибудь знакомое слово:
-Амазонка - ага, пиранья - ага. Пай Наталь – тоже ага.
        Для русских детей наша обыденная бразильская жизнь кажется сказкой. Как и их жизнь для меня. Я до сих пор не понимаю, зачем это – париться веником. Как это – медведь спит в берлоге? Всю зиму? А волки и лисы почему не спят?
        Я спрашиваю у детей всегда одно и то же:
-Какой подарок вы хотите получить от Деда Мороза?
И внимательно смотрю в их глаза. Ответы всегда получаются разные. Одни дети говорят:
- А что бы ты нам ни подарил, дедушка, всему будем рады.
Таким детям и я всегда рад. Широким жестом я показываю на пирамиду картонных
ящиков у себя за спиной. Там шоколадки. Те самые, по два килограмма. Потом мы с Мануэлой раздаём шоколадки детям. Как говорят здесь в России: «По две штучки в одни ручки».
        Если кто-то просит добавки, я всегда спрашиваю для кого. И внимательно смотрю в детские глаза. Меня, старого капитана, ведь не обманешь. Если  просит для брата, сестры, друга или даже для мамы с папой – даю добавку без разговоров. Не люблю тех, кто хочет урвать «про запас». Или даже «на продажу». Иногда видел я и такие мысли в детских глазах. Не люблю попрошаек, не люблю, если кто-то спрашивает:
-А вам что, жалко?
-Да – говорю – Мне жалко. Мне жалко тех, кому подарка может не достаться из-за того, что ты попросишь лишнего.
         Не люблю я и тех, кто просит чего-то конкретного. Когда кто-нибудь говорит,  хочу айфон или модную одежду, я пожимаю плечами. Хотя мог бы купить хоть ещё один контейнер всяких модных штучек. Сеньор Федерико дал нам денег с собой столько, сколько я никогда не видел за все годы своего капитанства. Я их и сейчас не вижу, они все на карточке. Но хоть карточка и в моём кармане, не следует деньги своего благотворителя по пустякам тратить.
    И я мысленно спрашиваю:
- Зачем? Зачем тебе айфон, зачем тебе модная одежда?
Чаще всего слышу ответ, который мне уже знаком, да и надоел порядком:
-Хочу быть круче Васьки, Мишки, Оксанки.
И опять пожимаю плечами.
      Правда иногда  дарим и телефончики, и одежду. Дарим тем, кому это действительно нужно. Я ведь вижу, если у кого нужда. Кому-то ведь и вправду одежды не хватает, а телефон нужен для того, чтобы его родители не потеряли. Не айфон, конечно, телефончик попроще. Как говорят здесь в России, «бюджетной» модели. Слава Богу, таких ребятишек немного.
        А одна девочка как-то спросила:
-Дедушка, а почему у тебя такие страшные руки?
И я стал рассказывать о своих шрамах. Вот здесь я порезался об острый рваный край пробоины в борту, когда мы налетели на огромный крепкий как железо ствол  дерева. Пришлось нырять и подводить пластырь к пробоине. А это от лески. А тут меня укусила пиранья. В сухой сезон, когда воды в притоках мало пираньи звереют. А в сезон дождей успокаиваются. И можно купаться безопасно. Как хорошо, что здесь в России рыбы не такие кусачие.
        Не люблю я ездить в детские дома, а приходится. Страшно нам. Страшно смотреть в глаза детям и читать там:
- Найдите маму, сделайте так, чтоб мама пришла.
После очередного детского дома мы с Мануэлой сидим в купе как побитые, слушая лязг железа под ногами и вой электровозов. У нас в Бразилии электровозов нет совсем. Только тепловозы и электрички в больших городах.
       Иногда мы как добрые католики идём в храм. Спрашиваешь на вокзале у прохожих:
- Где находится костёл Святой Анны? – а они смотрят на тебя как на идиота и шустро разбегаются по сторонам.
Если католического храма под руками нет, идём в православный. Бог-то один. В огромной, сорокаметровой  статуе в Рио и в маленьком латунном крестике, что когда-то делали русские люди, которые назывались «старообрядцы». Их, говорят, гнали и преследовали «за палец». За то, что они крестились двумя пальцами вместо трёх. Неужто и в правду «за палец»? Непонятно. Приеду домой, изучу историю России более основательно.
       Иногда дети просят о заводах:
- Дед Мороз, делай так, чтоб не закрыли завод, где работают мои родители. Сделай так, чтоб моего папу не уволили.
А что я знаю о заводах? Да ничего не знаю. Мне, капитану, только один завод и нужен – судоремонтные мастерские. Да и то,  только чтобы перебрать и починить дизель. Остальной ремонт стараемся делать сами.
Я