не любила своего мужа и Лидия Михайловна. Вам обеим достались хорошие мужья, но оба они, не выдержав, начали пить. Ты ненавидишь свою мать и, если не изменишься, та же участь ожидает тебя. Ты хочешь этого?
Серафима говорила жестко. Её слова действовали, как отрезвляющие пощёчины. Ирина вжалась в кресло и с обидой в голосе прокричала:
- Так что же мне делать?
- Простить свою мать!!!
- Не могу!
- Не можешь или не хочешь?
- И не хочу!
- И поставишь крест на своей жизни и жизни дочери!
- Ну, хорошо, прощу я её, а дальше что? – у подруги явно сдавали нервы. Она вскочила, прикрывая рукой трясущийся подбородок.
- Сначала прости, а что будет потом потом и узнаешь.
Ирина в истерике убежала в ванную. Ариша последовала за ней и, натолкнувшись на захлопнувшуюся перед носом дверь, подняла оглушающий рёв. Серафиму затрясло: «Самое неблагодарное занятие – быть третейским судьёй. На свою жизнь ума бы хватило».
_
Серафима положила телефонную трубку и взглянула на подругу сияющими глазами:
- Глебушка едет. Скоро ужинать будем.
Она подошла к зеркалу и оценивающе посмотрела на своё отражение: провела пальцем по бровям, поправила волосы, потуже завязала поясок на домашнем платье. Их Серафима сшила несколько штук ещё до свадьбы, желая появляться перед мужем всегда опрятной и чистенькой.
Кухонный стол был сервирован, а на выключенной плите настаивалась жареная курица с черносливом, аромат которой дополнял дух свежего варёного картофеля.
Ирина уже не проявляла желания вразумлять подругу и принимала все её причуды относительно мужа, как данность. Ариша, выпросив у тёти Симы пакет с разноцветными тряпочками, в очередной раз проводила рассортировку. Она была очень увлечена этим интересным занятием и вела себя тихо и достойно.
Через несколько минут Серафима уверенно прошла в коридор и распахнула дверь. За ней стоял Глеб с ключами в руках.
- Ты решила меня подкараулить? – от неожиданности он забыл поздороваться.
- Нет. Просто я почувствовала, что ты пришёл, - улыбнулась жена.
- Это тебе, - Глеб протянул пышный букет кустовых астр, крепко обнял её и прошептал, покрывая поцелуями красивое личико. - Девочка моя. Соскучился. Как ты без меня прожила первый день?
- Я тоже по тебе скучала да всё на часы поглядывала. Ты, наверно, голодный? Пойдём, я ужин приготовила. Очень старалась.
Ирина, сидя в комнате с дочкой, терпеливо ждала, когда намилуются Глеб и Серафима. Её вновь охватило холодящее чувство одиночества и ненужности, ощущение какой-то неправильности своей жизни бередило душу.
- У Егора были? – Глеб обмакнул лист салата в солонку и с аппетитом его съел.
- Он всё ещё без сознания, - потухшим голосом отозвалась Ирина.
Хозяин сочувственно посмотрел на молодую маму:
- Держись, Ирин. Не отчаивайся. Завтра он придёт в себя.
- Откуда ты знаешь?
- Сама увидишь.
- А вдруг не придёт?
- Ты помолись для верности.
- Это как? Я не умею.
- Отужинаем, позвони маме Вале. Она научит, подскажет. Ближе тебя да дочки у него никого нет, вот и обратись к Богу за помощью.
Ирина с удивлением глядела на Глеба. Она не ожидала услышать такие слова от мужчины.
- Глебушка, - Серафима полила соус на картофель в его тарелке, - я маме звонила. Сказала, что мы уже в городе. Сама она приедет из санатория только через восемь дней. Говорит, что чувствует себя хорошо, настроение отличное, новыми подружками обзавелась.
Глеб с обожанием смотрел на супругу: для него не существовало никого милей и прекрасней.
Заметив этот взгляд, Ирина подавила тяжёлый вздох. Ей хотелось, чтобы на неё так же смотрели. Хотя Ирина не отрицает, что Егор частенько любовался ею, но это почему-то злило. «Имея – не ценим, потерявши – плачем», - с досадой подумала она. Покормив ребёнка и поев сама, она спешно покинула кухню, чтобы не видеть влюблённых глаз и не заразиться завистью чужим счастьем.
Оставшись наедине, супруги неспешно пили чай, не сводя друг с друга глаз и, молча, вели беседу. Им не нужны были слова. Слова всё равно не смогли бы передать всю гамму эмоций и трепет, которые царили в их сердцах.
«Нам нелегко дался один день разлуки. Что с нами будет, когда придёт время командировок?»
«Я боюсь это представить. Говорят, что такая любовь, как у нас, бывает только в легендах, и она всегда несчастна».
«Не думай о плохом. Верь в хорошее. Существуют исключения из правил. Давай этим исключением станем мы».
«Я сделаю всё, чтобы именно так и было».
«Я помогу тебе».
Серафима грустно улыбнулась, встала и подошла к мойке. Она наслаждалась удивительным состоянием безмолвного единения с мужем. Включив воду, Сима задумчиво смотрела, как тёплая вода добросовестно омывала тарелки. Руки молодой хозяйки проворно двигались, ставя чистую посуду на сушилку.
Глеб, наблюдая за супругой, наслаждался спокойным течением семейной жизни. Он был доволен домовитостью Серафимы, покладистостью, искренностью. Он закрывал глаза на какие-то шероховатости и огрехи в отношениях, видя, как она старается быть хорошей хозяйкой и женой. Не уходило от внимания Глеба то, как Серафима глубоко переживает за свои оплошности, как неведомая грусть, как тучка, иногда омрачает её, меняя улыбки на быстротечные слёзки, которые почему-то в последнее время чаще стали появляться на её чистых глазах. Он поначалу терялся, но потом научился быстро утешать свою любимую.
Глеб любовался точёной фигуркой жены. Она стояла к нему спиной, слегка склонившись над мойкой. Его взгляд задержался на длинной толстой косе, который на уровне талии переходил в кокетливый хвостик. Красивые изгибы бедер загадочно прятались под складками платья. Стройные ножки целомудренно прикрывала юбка чуть ниже колена.
Глеб подошёл к Серафиме, положил руки на её плечи и нежно поцеловал в ушко. Ладони мужчины медленно проскользнули по спине и легли на бёдра.
- Серафимушка, солнышко моё.
Он губами коснулся гладкой шеи и почувствовал волнительный аромат её тела. Близость любимой женщины возбуждала.
У Серафимы перехватило дыхание от умелых ласк мужа. Сильные руки дарили сладострастную негу, от которой трудно отказаться.
- Глебушка, мы не одни, - напомнила Серафима, закрывая глаза от наслаждения. В ногах появилась слабость, и молодая женщина опёрлась руками на край раковины, не в силах продолжать мытьё посуды. – Может быть, стоит потерпеть до вечера?
- Мы можем организовать тайное свидание в ванной, - полушутя-полусерьёзно прошептал Глеб.
Серафима улыбнулась и выдвинула последний довод слабого отпора:
- Нас будет слышно. Что Ирина подумает?
- Она всё поймёт правильно. В конце концов, мы – молодожёны, и воздержание нам ни к чему.
- Но нас будет слышно! – повторила жена.
- Мы воду включим.
Глеб настойчиво развернул Серафиму к себе лицом и поцеловал тем поцелуем, который сводил на нет любое сопротивление.
От звука щёлкнувшего дверного запора за спиной мужа Сима вновь испытала те робость и смущение, которые овладели ею в первую их встречу, как супругов.
- Что с тобой, кроха моя? – Глеб бережно обнял её.
Осторожно гладя и целуя свою жену, он терпеливо ждал ответных действий, но Серафима стыдливо отстранялась.
- Не волнуйся напрасно. Мы ничем плохим не занимаемся. Мы – муж и жена. Мы любим друг друга. В этом нет ничего предосудительного.
Она вслушивалась в тихие, участливые слова Глеба и мысленно соглашалась с ним.
- Поцелуй меня крепко-крепко.
Ей не хватало маленькой толики решительности, чтобы победить ненужную скованность. Ясные глаза смотрели на мужа, ожидая помощь и поддержку.
Глеб со свойственной ему деликатностью развязал поясок и снял платье с жены. Его руки легли на её грудь. От будоражащей волны Серафима опустила глаза, алые губки слегка приоткрылись, и горячее дыхание возвестило о возникшем желании. Глеб не торопился овладеть ею. Он продолжал ваять свою женщину, какой хотел бы её видеть и обладать. Он начал создавать её с того незабываемого первого утра, когда, неискушённая, она неумело дарила ему ласки. Девочка быстро училась, смущаясь и стесняясь своей неловкости и неосведомлённости. Глеб с тёплой улыбкой берёг в своём сердце первые признания, поведанные Серафимой под большим секретом шёпотом на ушко о своих ощущениях и пожеланиях.
Сильные руки подхватили и посадили Серафиму на стиральную машину. Глеб не прекращал ласкать жену, доведя её до очередной наивысшей точки наслаждения. Ему нравилось наблюдать за трепещущим крепким и гибким телом, вдыхать его дразнящий аромат, ему нравился изгиб спины, идеальные очертания груди и плеч, овал лица, он обожал целовать «венерину» линию, которая устремлялась к волнующей тайне.
Счастливым стоном было встречено проникновение. Серафима, дрожа в нетерпении, подалась навстречу мужу.
«Ты превращаешься в страстную женщину, сладкая моя», - Глеб видел, как любимая жена пытается облизнуть пересохшие губы сухим от жаркого дыхания языком и, наклонившись, оросил их поцелуем.
_
Она смотрела на него опьянёнными глазами и улыбалась.
- Ты совершенно ненасытный.
- То же можно сказать и о вас, сударыня.
Глеб снял платье с лёски, натянутой над ванной для сушки белья, и протянул его Серафиме:
- Ты прекрасна, любовь моя.
_
Ирина сидела в гостиной при закрытых дверях и тупо смотрела по телевизору какой-то сериал. Дочка вела себя на удивлении смирно, сосредоточенно строя что-то из кубиков. Ей было хорошо рядом с мамой, но почему-то давно она не видела папу. Ариша спрашивала у всех, заглядывая в глаза взрослых и показывая пальчиком на двери: «Папа?» Но они не отвечали. Малышка хотела дать покачать отцу свою новую куклу, подарить жёлтые берёзовые и кленовые листочки, собранные днём на прогулке, показать ещё один рисунок, но папы не было…
Ариночкина грусть ещё больше тяготила Ирину. Она изо всех сил старалась не паниковать, сохранять спокойствие духа, но неизвестность и неуверенность размывали опору под ногами.
«А если он умрёт? – с горечью размышляла она. – Что с нами будет? Придётся возвращаться к матери. Своего жилья нет, а наём мне не потянуть. Противно представить, как она меня встретит. Упрёки, желчный сарказм…Сегодня Симка сказала, что я похожу на мать. Нет! Я не хочу! Я не хочу походить на неё! Я хочу, чтобы моя дочь любила меня, чтобы мы жили с ней дружно! Но как добиться этого? Как? Заваливать игрушками и шоколадками? Думаю, это невыход. По телевизору сколько угодно примеров показывают, как из, казалось бы, благополучных семей дети убегают, не найдя понимания родителей. Нужно как-то по-другому Аришу воспитывать…А как её воспитаешь, если я сама по жизни запуталась? С Егором проще было. Он всегда знал, что нужно делать и как поступать, подсказывал, с ним надёжней было. Это же он принял решение, что, пока дочуня маленькая, я работать не буду, чтобы не отдавать её в садик. Конечно, когда ребёнок дома, он меньше болеет, капризничает. А сейчас что делать? На какие деньги жить? Господи, дай мне силы! Вразуми меня! А, может быть, я, зря против Егора бочку качу? Сколько у нас в посёлке одиноких баб? А тех, у кого мужики пьют, ещё больше. Сладко ли им живётся? Работа, огород, у кого-то даже скотина есть. Ребятня без присмотра сама
