Багерлее

никто.
- Как Вы смеете так разговаривать, - прошептала Катарина, скорее даже в удивлении, чем в гневе.
- Уж смеем теперь, - усмехнулся он.
- Принесите воды, - повторила она, тихо, но твердо и холодно.
- Его Величество Альдо Первый не велит твоего любовничка пресной водой поить, - нагло заявил охранник. – Он все равно здесь скоро подохнет.
Прежде, чем Катарина успела что-то сказать в ответ, гвардеец неожиданно продолжил, понизив голос и приблизившись к молодой женщине почти вплотную:
- Хотя, знаешь… Я принесу… Принесу воду, - он вдруг облизал губы, охватывая ее взглядом с головы до ног, - Только ты покажи… прелести, - негодяй ткнул пальцем в сторону груди Катарины, - Не бойся, я не трону… Просто покажи, и все. Распусти лиф… Уж очень охота поглядеть, какие они у тебя. Все ж таки ты была королевой…      
Катарина лишь ненадолго прикрыла глаза, не став ни кричать, ни возмущаться, ни бить стражника по лицу.
- Я принесу воду, - вновь пообещал гвардеец, видя, что женщина не возражает ему, - И никому не скажу. Но и ты меня награди, красавица, все же я приказ нарушу… Только покажи, я трогать не стану.  
Катарина сделала несколько шагов, отступая к стенке, прислонилась к теплому камню спиной и затылком, закрыла глаза, чтобы не видеть гнусную рожу, и стала медленно распускать лиф. Стражник приблизился к ней, жадно рассматривая ее, ловя в нетерпении каждое движение тонких пальцев, распутывающих шнуровку.
Скрипнула незапертая дверь камеры, но обернуться на скрип гвардеец не успел. Рука, показавшаяся железной перчаткой, мгновенно сомкнулась на его горле умелым движением, пальцы надавили на кадык, пережали артерию, перекрыли доступ воздуха. Стражник захрипел с вытаращенными глазами, неловко взмахивая руками в попытке схватиться за оружие, но лицо его быстро багровело, после стало синеть, пальцы скользили по гарде шпаги и рукояти пистолета, не в силах выхватить оружие.
- Рокэ, не убивай, - попросила Катарина, сжав ткань платья на груди обеими руками, светлыми широко распахнутыми глазами глядя в искаженное яростью и болью лицо Ворона, - Ради Создателя, не убивай.
Ее слова прозвучали очень тихо, но Алва все же медленно разжал пальцы и дал пинка отлетевшему к противоположной стене задыхающемуся, со всхлипами хватающему воздух ртом охраннику, но и сам на ногах не удержался. Покачнувшись назад, он сполз по стене, тяжело опустил голову на руки. Катарина подошла к нему, присела рядом.
- Ваше Величество, - прохрипел Рокэ, - не приходите больше сюда. Катари… Не приходи…
Он замолк. Катарина подняла глаза на кашляющего у другой стены охранника.
- Ну что вы расселись? – спросила она негромко и невозмутимо, словно ничего и не произошло, - Принесите воду.
Гвардеец безропотно поднялся, продолжая кашлять, и, согнувшись в три погибели, побрел вперед по коридору. Вернулся он довольно скоро, держа в руках кувшин с прохладной водой. Катарина взяла кувшин, опустила в воду пальцы и провела ими по лбу и вискам Рокэ.
- Приподнимите ему голову, - потребовала она у гвардейца, - Осторожно.
Тот послушался, и Катарина поднесла к запекшимся губам Алвы край кувшина. Рокэ не открыл глаз, но, ощутив воду на губах, стал жадно пить.
- Хватит, хватит с него, - сказал охранник, все еще перемежая слова кашлем и отталкивая руки женщины, - Запалите, как жеребца. Воды ему долго не давали, - пояснил он, - нельзя ему больше сейчас. Повремените пока, потом еще дадите...
- Почему в камере так жарко? – спросила Катарина.
- Так ведь она над пекарней, - ответил стражник, - Вот и горячо, как в закатном пламени.
- Нельзя ли перейти в другую?
- Нет, - гвардеец покачал головой, - Никак нельзя. Тут я ничем подсобить не могу.
- Тогда позовите тюремного лекаря, - тихо потребовала Катарина.
- Не велено звать ни в каком случае, - было видно, что и тут охранник останется непреклонен.
Катарина замолчала, ничем не выразив протеста или возмущения, лишь ее пальцы судорожно сжали глиняный кувшин, наполненный водой, который она все еще держала. Рокэ не шевелился, уронив голову на руки и тяжело дыша.
- Не переживайте так… отойдет он, - вдруг сказал стражник, - А дверь в камеру я запирать не стану, пока Вы тут, - пообещал он. – Все дышать легче…  
Затем гвардеец склонился к Алве.
- Давайте-ка, сударь, вставайте, - сказал он, подхватывая Ворона под одну руку, - Я помогу.
Рокэ поднимался рывками, пытаясь хвататься одной рукой за стену и принимая, словно должное, поддержку стражника, которого только что собственноручно едва не отправил в Закат, и на шее которого еще виднелись отметины от его пальцев. Затем тот втащил его обратно в камеру. Катарина вошла следом и вновь присела на кровать рядом.
Гвардеец, как и обещал, оставил дверь открытой, от чего в «каменном мешке» действительно стало немного легче дышать. Сам он в проем не заглядывал.
Весь остаток свидания Катарины с Вороном прошел в молчании. Она подносила кувшин к его губам, и он делал жадные глотки, а после снова закрывал глаза, в ожидании очередной порции живительной влаги. Бывшая королева никогда не видела Алву таким. Происходящее походило на дурной сон.
С последними каплями воды в кувшине окончилось и свидание. Стражник громко сказал об этом из коридора. Рокэ вновь открыл глаза, взял руку Катарины в свою и поднес к губам. Он долго не отпускал хрупкое бледное запястье, так что в этом поцелуе отразились все несказанные фразы. После, Катарина поднялась, чтобы уйти.
- Обещайте больше не приходить, - сказал Ворон, провожая ее взглядом.
Молодая женщина лишь молча отрицательно покачала головой, прежде чем выйти из камеры.

- Так что ты слышал?
- Поначалу ничего… Я дверь оставил открытой, как Вы велели, а сам у стены рядом стоял, чтобы слушать, и чтоб не видно меня… Так вот, молчали они, Ваше Величество. И только в самом конце, когда уж я позвал госпожу Оллар на выход, он ей опять сказал, чтобы больше не приходила, мол. А она только головой покачала, вот так.
Стражник, навытяжку стоящий перед Альдо, помотал головой из стороны в сторону.
- Понятно… И это все?
- Все, Ваше Величество.
- Ну что ж, в целом неплохо, - Альдо бросил на кое-где испачканное чернилами сукно письменного стола небольшой кожаный мешочек. – Можешь идти.
- Кхм…
Гвардеец осторожно хмыкнул, словно прочищая горло, и поднес руку к отметинам на шее, отливающим багровой чернотой.
Альдо недовольно скривился, но добавил к мешочку еще пару монет. Стражник торопливо сгреб свою награду со стола, поклонился анаксу и вышел.  


Новоявленный король в очередной раз всмотрелся в светлые глаза сидящей перед ним женщины и повторил:
- Госпожа Оллар… Мы уверяем Вас, что этот способ единственный. Вы должны быть благодарны за то, что он вообще существует. Рокэ Алва – опасный государственный преступник, и условия его содержания в Багерлее полностью соответствуют этому признанному статусу. Однако, Ваши ходатайства для нас не пустой звук, - анакс учтиво склонил голову, внимательно глядя на Катарину, - мы готовы рассмотреть их, но и Вы найдите возможным пойти нам на встречу. Пытки… да, они крайне негуманны, но пока мы вынуждены их применять. Как можно было бы избежать этого, мы Вам уже изложили. Многое зависит от Вас. Так что, решайте.
- Я согласна.  
Катарина почти отрешенно смотрела на Альдо, также прозвучал и ее негромкий голос.
- Мы благодарим Вас за Ваше решение, госпожа Оллар, - сказал анакс, - Если Ваши действия увенчаются успехом, Вы не только спасете заточенного Алву от дальнейших мучений, которые, вероятнее всего, привели бы к его гибели, но и окажете неоценимую услугу вновь возрожденной Великой Талигойе. Мы желаем Вам удачи, но в любом случае, все Ваши старания с этого момента будут оценены по достоинству.  
Высокий светловолосый красавец король подошел к Катарине и, склонившись, почтительно прикоснулся губами к ее руке.
- Вы увидитесь с господином Алвой через два дня. У Вас есть время подумать и подготовиться.


Низкий закопченный потолок дергается перед глазами в каком-то бешеном танце, пока Катарина не закрывает их, прикусив губы, чтобы сдержать рвущиеся наружу стоны. Сдерживать их - отдельная, особая пытка, но кричать нельзя, хотя этого просто невозможно хочется. Не помогают ни закушенные губы, ни сжатые до боли пальцы. Горячие ладони Алвы на ее бедрах почти подбрасывают ее вверх и опускают вниз – его власть. Он убирает их, чтобы гладить ее живот, ласкать открытую грудь, и тогда она двигается сама – ее власть. Потолок, наконец, исчезает, и на скрипучую кровать сверху льется звездный поток, который безумно, невозможно обжигает, проходит по коже бесконечной судорогой. Катарина изгибается назад так, что ее локоны из давно распустившейся прически падают на колени Ворона шелковым пепельным покрывалом, и все-таки не кричит. Он держит ее руки в своих. Горячие… какие у него горячие ладони. Это ощущение постепенно возвращает на землю, в душную камеру, в Багерлее. Еще несколько толчков, и теперь его руки судорожно вцепляются в ее ослабевшие пальцы. Теперь все… можно найти его губы… Дыхание Рокэ такое же горячее, как и его ладони. Во время поцелуя он открывает глаза, смотрит на нее с лихорадочным блеском. Катарина знает, что он скажет ей. Но еще не сейчас… Еще не сейчас… Сейчас можно лечь с ним рядом на этом рваном одеяле и положить голову ему на плечо, которое уже не болит… Закрыть глаза самой, отдаваясь неге, и гладить его по щеке, по волосам. Еще минутку… Еще мгновение без этих слов… Ну пожалуйста…
- Я же просил Вас больше не приходить.

Катарина чуть сильнее прижалась щекой к плечу Рокэ. Еще секунда… две… пять… Все, надо вставать. И все-таки она еще помедлила, словно не в силах подняться. Нельзя больше медлить… Вставай же… Встать!
Стальной гиацинт© поднялся на ноги, оторвавшись от горячего тела любовника, опустил глаза в пол, оправляя юбки. Чулки и белье валялись на кровати рядом со скомканными рубашкой и штанами Алвы. Катарина взяла свои вещи и стала одеваться.
- Если Вам действительно не нужны мои визиты, я не стану приходить.
- Обещаете?
Бывшая королева натягивала чулки, опустив ресницы, но все же не удержалась, чтобы не взглянуть на Ворона после этого вопроса. Рокэ лежал, повернув голову на напоминающей камень подушке, и словно всматривался в нее. Понять выражение его глаз было невозможно, лишь в глубине темных зрачков все еще плавились отблески недавно пережитого удовольствия. Катарина затянула шнуровку лифа платья на груди. Забавно… ведь это Рокэ всегда одевался и уходил, оставляя ее в разобранной постели будуара, а теперь она оставляет в постели его, одевается сама, чтобы уйти…
- Можете больше об этом не беспокоиться.
Ловко заколов волосы и спрятав плечи в шаль, Катарина отправилась к выходу. Она знала, что снова выглядит безупречно.


Она выглядела безупречно… Рокэ снова и снова вспоминал хрупкую фигурку своей женщины, удаляющуюся к выходу. Ее лицо, обрамленное пепельными локонами. Опущенные в пол глаза. Тонкую руку, гладящую его по щеке. Легкие, почти невесомые шаги. Прошло две недели, а он не продержался и одной – не отдавая себе отчета,  принялся считать дни, неизвестно зачем.
Пытки продолжались каждый день, но стали легче. Более сносными. Палач словно исполнял формальность, особенно не усердствуя.