Багерлее

Альдо сидел в удобном кресле в своем кабинете за письменным столом и изучал внушительный фолиант гальтарских легенд, безжалостно ставя при этом пометки чернилами на полях или прямо в тексте старинной книги. В момент, когда он оторвал глаза от страниц и откинулся на спинку кресла, чтобы потянуться и зевнуть, в дверь кабинета постучали. Тут же выпрямившись и напустив на себя деловой вид, анакс громко пригласил постучавшего войти. Им оказался секретарь, приоткрывший дверь и заглянувший вовнутрь.
- Ваше Величество, - произнес секретарь, поклонившись королю, - Вашей аудиенции просит господин тюремный супрем.
- Что-то срочное? – осведомился Альдо.
- Я уточню, - секретарь снова склонил голову.
- Не нужно, - Альдо махнул рукой, - Мы все равно собирались сделать перерыв. Скажите ему, что мы готовы его выслушать. Пусть войдет.
Секретарь поклонился и вышел, и вскоре в дверях появился тюремный супрем, который в свою очередь склонился в приветственном поклоне.
- Мы Вас слушаем, господин супрем, - сказал ему Альдо, приглашающим жестом указывая на кресло подле письменного стола. – Неужели наш заточенный упрямец, наконец, заговорил?
- К сожалению, нет, Ваше Величество, - супрем неловко присел на край кресла, опустив глаза.
Анакс нахмурился.
- Так что же тогда привело Вас к нам?
- Заточенная госпожа Оллар, - супрем вздохнул, - От нее поступают прошения каждый день по нескольку раз.
- Прошения о чем?
- О свидании… с супругом и…
- И любовником, - задумчиво продолжил за супрема Альдо, вертя в пальцах перо с испачканным чернилами кончиком. – Горлица из своей клетушки рвется в клетку к Ворону, ну что ж, здесь ничего удивительного… Мы надеемся, ее и бывших фрейлин содержат в достойных условиях? Жалоб от дам не поступало?
- Никак нет, Ваше Величество! – воскликнул супрем, подняв на короля глаза. – Дамы всем довольны, насколько… можно быть довольными в тюрьме.
- Вот и славно, - пробормотал себе под нос Альдо, глядя мимо супрема, - Вот и славно.
На какое-то время он замолчал, откинувшись на спинку кресла и продолжая вертеть в пальцах перо. Супрем терпеливо ждал, не смея прерывать молчание короля, хотя оно продлилось довольно долго, отчего получивший высочайшую аудиенцию явно чувствовал себя неловко. Наконец, Альдо произнес:
- Вот что. Передайте госпоже Оллар, что свидание с супругом пока не представляется возможным. Нам на это некогда тратить время. Убедите ее, что с господином Олларом все в порядке, он жив, здоров, ходит на прогулки – это ведь так и есть?
- Да, Ваше Величество! – вновь воскликнул супрем.
Альдо поморщился и снова сделал неопределенный жест рукой:
- Ну вот, так ей и скажите. Что все в порядке, мол, но увидеться с ним пока нельзя. Причину можно не называть. А вот чем скорее наша горлица попадет к Алве, тем лучше… Сегодня его уже подвергали пыткам?
- Его начали пытать около десяти минут назад, Ваше Величество, - ответил супрем.
- Сколько продлятся пытки?
- Еще не менее получаса.
- Прекрасно, - сказал Альдо, - отведите госпожу Оллар в камеру к Алве сразу, как его вернут туда после пыток. Пусть она увидит, к чему способно привести упрямство ее любовника. Ступайте, скажите даме, что ее проводят к Алве через полчаса. Нашей пичужке они наверняка понадобятся, чтобы распушить перышки перед свиданием. После от нее наверняка посыпятся прошения о снисхождении к этому мерзавцу, так вот… Никаких прошений не берите и ничему не внимайте. К Алве больше не пускайте тоже. Пусть госпожа Оллар хорошенько пострадает пару дней о своем любовнике, а после, мы сами ее навестим, но не ставьте ее об этом в известность заранее.  
- Слушаюсь, Ваше Величество.
Супрем поднялся и поклонился анаксу, но тому в голову, видимо, пришла еще одна идея.
- Постойте. В камере у Алвы все также жарко?
- Как в пекле, Ваше Величество.
- Вода в кувшинах соленая?
- До горечи.
Альдо кивнул:
- Славно. Кто сегодня в карауле у его камеры?
-  Теньент Редсон.
- Смышленый?
- Ну… как сказать…
- Понятно. Тогда вот что. Пришлите к нам самого смышленого из караула, что сегодня есть в наличии. И поживее. Когда вернется, пусть сменит Редсона.
- Да, Ваше Величество.
- Ну все, теперь ступайте и ничего не перепутайте.

Тюремный супрем с поклоном вышел. Альдо, покачиваясь на задних ножках кресла, запустил пером в чернильницу, неожиданно метко в нее попал и довольно закинул руки за голову, теперь от души потягиваясь.


Когда супрем сам явился в камеры к бывшей королеве Катарине Оллар и объявил о том, что одно из ее прошений будет удовлетворено, то есть, через полчаса она сможет увидеться с заточенным Алвой, взоры ее бывших, но оставшихся верными, фрейлин немедленно обратились к ней. Прямой взгляд серых глаз Айрис Окделл, внимательный и разумный голубых Луизы Арамоны и наивный и печальный таких же голубых, но кажущихся огромными, Селины Арамоны, атаковали, словно с трех сторон. С такими взглядами и слов не нужно, что хотели ими сказать без ума влюбленные в Рокэ Алву дамы, и так было ясно. В ответ Катарина лишь кротко потупила взор, поблагодарила господина супрема, а когда он вышел, вопреки предположениям Альдо не стала менять наряды и бросаться к зеркалу, а лишь попросила подать ей шаль, на вид строгую, но с дорогой оторочкой, очень выгодно оттенившую ее глаза и подчеркнувшую хрупкие точеные плечики.  


Чем дальше охрана вела Катарину, тем сильнее сужался коридор, тем больше мрачнело вокруг, тем теплее, а после и жарче становилось. Непонятное тепло словно исходило от самих каменных стен и пола, будто там за ними топили один огромный камин. Наконец, стражник остановился в самом конце перед тяжелой железной дверью и принялся открывать замок.
- Прошу, госпожа Оллар, - сказал он, распахивая перед ней дверь, отчего обоих изнутри обдало волной уже не теплого – горячего воздуха.

Камера напоминала каменный мешок, душный и безумно жаркий. Окон в стене не было. Небольшое, тесное, не смотря на очень скудную обстановку, помещение тускло освещалось единственной свечой, стоящей в плошке на колченогом столе в углу камеры. Рокэ лежал ничком на низкой кровати, поверх драного одеяла, под которым виднелось застиранное серое белье. На скрип открывающейся, а после запираемой двери и лязг засова он не обернулся.    
Катарина подошла к нему и опустилась прямо на пол у изголовья кровати, подвернув под себя юбки. Грязный каменный пол был теплым, словно и вправду прямо под ним развели костер. Протянув руку, она положила ладонь на спину Алвы поверх несвежей измятой рубашки, прикоснулась очень легко, но спина от прикосновения дрогнула, мышцы под ее рукой напряглись. Рокэ зашевелился и медленно поднял на Катарину тяжелый и мутный взгляд. Когда он узнал ее, его лицо немного просветлело.
- Ваше Величество, - проговорил он. Голос прозвучал хрипло.
- Я больше не Величество, - произнесла Катарина, едва улыбнувшись, - Просто госпожа Оллар.
Алва попытался приподняться на руках, чтобы встать, но его лицо при этом исказилось такой мукой, что Катарина поспешно положила на его спину и вторую ладонь, словно пресекая эту попытку, легким движением погладив плечо.
- Что у Вас болит… больше всего? – тихо спросила она. – Я знаю, это после пыток…
Рокэ проигнорировал и ее вопрос, и последующие слова, вместо этого ответив:
- Фердинанд Оллар остается королем, которому я присягал, а Вы – моей королевой. Только… Вы напрасно пришли, Ваше Величество, - его голос стал еще более хриплым, - как видите, я не готов сейчас принимать гостей.
- Вы мне не рады?
- Нет, не рад, - признался Ворон, - Не сидите на полу. Я не могу предложить Вам кресло, потому что его здесь нет, но присядьте хотя бы на кровать.
Сцепив зубы, он, насколько смог, сдвинулся к стене, освобождая край койки.
Катарина поднялась с пола и осторожно присела на кровать.
- Скажите, - Рокэ прервал молчание, посмотрев на Катарину через плечо, - Вы довольны свершившимся переворотом? Я имею ввиду, Вы и Штанцлер.
- Как здесь жарко, - проговорила Катарина, стягивая с плеч шаль и опуская глаза под взглядом Алвы, - Я… во многом ошибалась. Август тоже оказался в тюрьме. И Фердинанд, и я, и Вы… То, что творят с Вами здесь по приказу Ракана – отвратительно.  
Последняя фраза бывшей королевы невольно прозвучала резко. Ворон отвернулся, проговорил:
- Если Вам неприятно это видеть, Вам лучше уйти.
Он будто безразлично уложил голову на руки, но Катарина увидела, как вновь напряглись его плечи – Алва делал новую попытку подняться, но и она ему не удалась. Он еле слышно выдохнул, явно подавив стон.
- Рокэ, - почти прошептала Катарина, осторожно положив ладонь на его поясницу поверх смятой выбившейся из пояса рубашки, - Позвольте мне взглянуть на Вашу спину.
- Смотрите, если желаете, - ответил Алва своим обычным тоном, только голос оставался непривычно хриплым, - хотя, ничего нового или интересного Вы там не увидите. Дыба рвет связки и выкручивает суставы, но обычно не оставляет видимых следов на коже, - невозмутимо пояснил он.
 Катарина поспешно потянула его рубашку вверх, но Ворон был прав – никаких отметин на ней, кроме нескольких старых глубоких шрамов, давно изученных кончиками пальцев бывшей королевы от и до, не было. Вот и теперь руки молодой женщины сами невольно вернулись к этому занятию. Легонько погладив неровные рубцы подушечками пальцев, Катарина скользнула ладонями вверх, к плечам Алвы, будто стараясь успокоить, расслабить напряженные мышцы.
- Мммм…
- Я делаю Вам больно? – тихо спросила Катарина.
- Нет, напротив, - прохрипел Рокэ, - но если Вы продолжите, я, пожалуй, окончательно нарушу все законы гостеприимства и просто усну…
- Это ничего, - прошептала бывшая королева, - Вы очень устали, так что спите… спите…
Она продолжала осторожно гладить его настрадавшиеся плечи, пока не ощутила, как расслабляются зажатые «в камень» мышцы под ее ладонями. Рокэ глубоко и размеренно задышал, приняв более удобную позу на кровати. Катарина тихонько опустила его рубашку назад. Можно было уходить. Молодая женщина поднялась со скрипнувшей кровати и облизала пересохшие губы. В невыносимой духоте камеры захотелось пить. Благо, на столике в углу стояли кувшины с водой. Взяв один из них, Катарина поднесла его к губам и собиралась сделать маленький глоток, но вода, попавшая ей в рот, оказалась соленой настолько, что тут же стала разъедать ей уголки губ и кончик языка. Она в ужасе отставила кувшин обратно на стол и взяла другой. Вода в нем оказалась такой же безумно соленой. Не менее едкий «рассол» был и в третьем, последнем кувшине. Вернув и его обратно на стол, Катарина бросила на кувшины непонимающий и рассерженный взгляд. Алва зашевелился на койке, неровно и тяжело дыша, прохрипел что-то во сне. Катарине показалось, что он попросил пить, что в этой жаре было немудрено.      

Охранник отпер дверь быстро, услышав негромкий стук. После «нагретой» камеры достаточно спертый воздух коридора казался блаженной прохладой. Выйдя наружу, Катарина посмотрела на стоящего перед ней немолодого стражника с простым лицом.
- Принесите кувшин воды, - произнесла она, - Холодной и пресной.
Гвардеец хитровато прищурился, откровенно разглядывая ее, а потом вдруг спросил:
- А кто ты такая, чтобы приказывать? Муж твой больше не король, и ты сама теперь