Лукин и Горыныч

напугать непослушного змея, стоит и ждет меня, погнала за курган. В конце концов, Горынычу в пещере ничего не угрожает, а что это за смутно знакомая личность и загадочная избушка, надо выяснить. Кроме того, я уже нажал на кнопку. А кнопка располагалась на маленькой коробочке, с которой "партнер-телохранитель" не должен расставаться никогда. Кнопка, прозванная каким-то шутником "ядерной", вызывала группу эвакуации, которая обязана прибыть в течении нескольких минут на место, и вызволить вас из любой беды. Пользоваться ей разрешалось только в экстренных случаях. Что же, нас увидел посторонний, этого более чем достаточно. В подобных случаях запрещалось пользоваться мобильным телефоном, беседы, по которому, могут услышать или перехватить те, кому не надо. Всё просто: кнопка - сигнал - группа. Все визжат от восторга. За курганом последовал еще один, потом еще и еще, а потом я увидел избушку. Обычный такой домик, похожий на жилище лесника, если бы такой нашелся в, выжженной солнцем, степи. Из домика вышел человек, и улыбнулся.  

   Улыбки бывают разные: искренние, заискивающие, ободряющие, идиотские, есть еще улыбки милиционеров и налоговых инспекторов. Улыбка этого человека не была похожа ни на одну из перечисленных. Это была улыбка удава, увидевшего перед собой кролика, добровольно идущего в его пасть без всякого гипноза. Внешность и одежда незнакомца так же приковывали к себе внимание. Все на нем было как будто с чужого плеча: волнистые черные кудри никак не сочетались с желтой кожей, а зеленые глаза - с красным галстуком и высокими болотными сапогами. Создавалось впечатление, что незнакомец черпал свои познания о мужской одежде из обрывков модных журналов разных десятилетий. Возраст нескладного человека определить было трудно, ему могло быть и тридцать пять, и пятьдесят. Рост средний, руки в карманах пиджака времен НЭПа. Болезненно худой.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался я.
- Здоров, коли не шутишь! - проскрипел человек.
Голос был под стать всему остальному: неприятный, резкий, исскуственный.
- Здесь закрытая зона, вам тут находиться нельзя, - так же вежливо продолжал я.
- Это почему? - удивился человек, - я геолог, работаю тут. Нефть ищу!
Неприкрытая ложь странного незнакомца заставила меня осознать всю опасность происходящего. Если до этого оставался маленький шанс, что все обойдеться, то теперь стало ясно, что человек этот действительно знает, что ему надо и за чем, вернее, за кем, он пришел.
- А, - "догадался" обладатель красного галстука, - это из-за дракона, что ли? Видел его, напугал он меня - ужас! А ты кто? Из КГБ, да?
Я достал пистолет и направил в грудь тощего вруна.
- Слушай, геолог хренов, стой на месте, и не дыши, понял? Сейчас сюда примчиться очень много крепких ребят, им и объяснишь, что за нефть ты тут искал.    
Хриплый смех, больше похожий на карканье, заставил меня отступить на шаг.
- Так я, сынок, того, давно не дышу! А на ребят твоих плевать хотел, опричник! Где Горыныч? Куда, сволочь, пятишься?
Человек вдруг завертелся волчком с невероятной быстротой, а когда остановился, у меня отвалилась челюсть. "Геолог" исчез. Передо мной стоял высокий, тощий старик, древний, как сама земля. На нем был черный ветхий плащ и ржавые доспехи, покрытые непонятными символами и рунами.  Редкие седые волосы пучками свисали до костлявых плеч, между ними виднелся, обтянутый мертвенно бледной кожей, череп, а глаза, выцветшие, ввалившиеся глаза, горели невероятной силой и ненавистью. В руках старика был длинный двуручный меч, так же покрытый знаками и рисунками.
Он, по-юношески легко, поднял его над головой, а я выстрелил, целясь в голову, и побежал, не оглядываясь. Так я не бегал никогда. Что же, сутуация, по крайней мере, немного прояснилась. Это Кощей Бессмертный. Ренегат.

   Ренегатами у нас называют существ, отказывающихся сотрудничать со "Сказкой". Таких не много, но они есть. И Кощей, конечно, самый яркий из них. Он много лет пудрит нам мозги: то является с повинной, и живет какое-то время тихо-мирно, то снова сбегает, и портит жизнь роду человеческому, как может. Двадцать лет назад он исчез окончательно, убив своего "партнера-телохранителя", и с тех пор сведений о его жизни и местонахождении немного. Вернее, было немного.

   Я бежал, спотыкался, падал, и снова бежал, не оглядываясь. Начиналось что-то страшное. Небо заволокли тяжелые, низкие тучи, воздух стал как-будто плотнее, дышать стало тяжело. Мир вокруг погружался в холодный, липкий туман, наполненный нечеловеческим воем, ненавистью, ужасом. Я, как ненормальный, продолжал жать на "ядерную" кнопку, прекрасно зная, что одного раза вполне достаточно. Где эвакуационная группа? Где стрекот вертолетов, гул реактивных двигателей, шум моторов? Я бежал к пещере. Она была уже близко, оставалось преодолеть только один курган. Я начал карабкаться вверх, когда рядом со мной, едва не придавив, плюхнулась многотонная туша Горыныча.
- Лукин! - заревела левая голова, - карабкайся мне на спину!
- Ты почему не в пещере?! Ты что, лететь собрался? - прокричал я сквозь усиливающийся вой и визг, к тому же поднялся сильный ветер, - нельзя! Нас заметят!
Центральная голова повернулась ко мне.
- Садись, идиот! Послал Беренц кретина на наши головы!
Я быстро вскарабкался, цепляясь руками и ногами за чешую, на спину Горынычу. Тот, расправив громадные кожистые крылья, поднялся в воздух с грацией тяжелого вертолета. Наверху было еще страшнее: солнца не было видно совсем, вокруг был только туман и воронки небольших черных вихрей, танцующих вокруг нас. И еще этот вой, забыть который мне не суждено до конца дней. Если на свете существует абсолютная ненависть, то это она была там, наверху, над степями и курганами оренбуржья.
Туман сгущался, черные воронки стали больше и ближе к нам, а вместо воя все чаще стал слышен громкий смех, очень похожий на воронье карканье.
- Горыныч, быстрее! - крикнул я, в ответ послышалось только возмущенное ворчание.
Внезапно там, где раньше было солнце, появились выцветшие, холодные глаза. А смех стал громче. Ничего не хотелось, только бы не слышать и не видеть этого. Мы всё летели сквозь белое молоко, прорезаемое черными вихрями, дышать стало почти невозможно, взмахи мощных крыльев Горыныча становились все судоржней и тяжелее. Мне стало по-настоящему страшно. Я встал на колени, держась левой рукой за какой-то шип на чешуе, и достал пистолет. Ерунда, конечно, но просто так я не уйду. Я выстрелил, целясь прямо в глаза, презрительно смотревшие на нас сверху. Один выстрел, второй, третий... некоторое время я щелкал курком разряженного пистолета, перезарядил обойму - и снова стрелял, в туман, в вихри, в глаза, в этот мерзкий вой и смех... Не знаю, кто кого ненавидел в тот момент больше, Кощей меня, или я его.
- Я только начал работать! - орал я, стреляя, - Горыныч - мой подопечный! Ты убил своего партнера, гад!
Горыныч тоже приободрился, веселее замахал крыльями, и даже выпустил несколько длинных струй огня, но все это было бесполезно.
Мы не могли убежать, слишком поздно, и могильный холод накрыл нас...

   Внезапно все стихло. На небе было обыкновенное, чудесное солнце, ветер шевелил мои волосы, а еще было очень тихо. Я лежал на земле. Приподнявшись, я увидел, что рядом со мной, кверху желтым брюхом, лежит Горыныч. Гражданин Лукоморьев был жив - он тяжело дышал. А недалеко от нас, стоя на коленях, скрючился тощий старик. Длинный меч валялся рядом.
- Что, Кощеюшка? - внезапно спросила левая голова, - поднадорвался? Силенок не расчитал? Бывает, бывает...
Кощей посмотрел на него, и криво усмехнулся: - Рано радуешься, Змеюшка! Погоди, будет и на моей улице праздник!
- Ага! - легко согласилась центральная голова, - после дождичка в четверг...
Ренегат сверкнул глазами, сплюнул, и исчез. Двуручный меч тоже пропал.  

   Мы лежали на траве, и не могли нарадоваться солнцу, небу, ветру. Жизни, которой чуть не лишились.
- Что же, все-таки, произошло? - спросил я, - почему он не убил нас?
- Меня он и не собирался убивать, - ответила правая голова, - я бы в плен попал, а вот тебя - точно бы грохнул. Он это любит.
- А почему дело до конца не довел , я уже сказал - надорвался, - вступила в разговор центральная. - Покуражиться хотел, старый дурень. Всю силу свою показать, вот и не выдержал, с непривычки. А еще, когда ты, Лукин, палить начал, то разозлил его, он еще больше разошелся... а силенки-то и кончились! И взять неоткуда.
- А ты ему зачем?
- Ох и дурень ты, Лукин, хоть и смелый! - вспылила левая. - Кощей сам по себе - не сахар, а верхом на мне, да с моими чарами в подчинениии... сам подумай!
Меня слегка передернуло.
- Ты лучше вот что скажи, - повернулась ко мне центральная, и прищурила желтые глаза, - ты почему на кнопку не жал? А? Жить надоело, герой?
- Я нажимал, и не один раз.
- Чего!? Ну-ка, дай приборчик!
Я нехотя протянул Горынычу стальную бронированную коробочку с красной кнопкой. Тот аккуратно взял ее в когти, повертел перед глазами правой головы, и вдруг - разломил пополам!
- Ты чего делаешь...
Змей присвистнул: - Эхе, вот это да! Учебка!
- Да ну! - вздохнула левая.
- Точно, - подтвердила центральная, и Горыныч швырнул мне обратно остатки "ядерной" кнопки.
- Держи, студент! Учебку тебе подсунули. А с виду, как настоящая.
Я вертел кусочки железа в руках.
- С чего ты взял?
Горыныч вздохнул, причем тремя головами сразу.
- Видишь, буковки на внутренней стороне? Это маркировка. И номер. У твоей игрушки впереди стоит буква "У" - учебная, значит. Понял? Что б реакцию там проверять, и так далее. Ты вообще, учился, нет?
- Учился, - вздохнул я.
- Это кто же нашему Лешке-то такую свинью подложил, - завздыхала левая, - чуть жизни парень не лишился... И ведь наверняка нарочно, они же сто раз оборудование проверяют!
- Это мне еще предстоит выяснить, - веско ответил я.
- Нам предстоит, "партнер-телохранитель"! - отозвалась правая, и подмигнула мне.
- Слышь, Лукин, - заговорила центральная, ковыряя в зубах длинным когтем, - у тебя мобильник-то настоящий? Звони тогда Беренцу, выбираться отсюда надо...