«Теория Ухода» (Оcculta hominum)

«Теория Ухода» (Оcculta hominum)
Глава II. Возвращение.

Я не стал тревожить его вопросами по электронной почте, регулярно посылая свои измышления в определенное мне время. В конце концов, мир никогда не отличался стабильностью, а уж  жизнь «простецов» и подавно. Итак, почти три года после нашего с ним воссоединения не было не одного сбоя.
Но через пару дней раздался звонок. Я открыл дверь, не заглядывая в глазок. За все почти три года моей работы на Доктора кроме  него почти никто не захаживал, разве что представители  каких-то незнакомых  мне  религиозных направлений предлагали к ним присоединиться.
На сей раз  у порога стояли два мужчины. Описывать их не имеет смысла. Для меня внешность, если она не оскорбляет общественной нравственности, значения не имеет. Отмечу только, что один был высокий, другой среднего роста. Тот, что высокий стоял чуть позади, повернувшись боком, и поглядывал одним глазом на меня, другим в сторону лифта. Меня еще порадовала его способность так использовать свой  зрительный потенциал. Я всегда тихо радуюсь с некоторых пор тому, что вижу отклонения у людей, от того, что называют нормой, в хорошем смысле слова, конечно. Люди  недальновидны, но есть и исключения, а хорошему исключению можно и порадоваться.  Оба были в костюмах и при галстуках,  что вполне соответствовало погоде, но никак не обстановке. Я еще подумал, что на людей так одетых, могла произвести неблагоприятное впечатление дверь моей квартиры.
Да и квартиру я прибирал лишь  до известного предела, выше которого наступало равнодушие.
Тот, что пониже, представился, сказал, что они коллеги с Доктором, и что возникла необходимость пообщаться со мной. Я, как-то невольно, пожал плечами и пропустил их в квартиру.  При этом заметил, что мое непроизвольное движение плечами они  восприняли как первое осложнение в  предстоящей беседе со мной. И правильно восприняли. Желания общаться с кем бы то ни было, кроме Доктора у меня действительно не было. Но подобные свои нежелания по жизни мы очень легко преодолеваем при отсутствии наличия выбора.
Мы расселись, использовав все наличные возможности, из имевшихся у меня в «приемной». После непродолжительной, но наполненной содержанием паузы, во время которой на меня оценивающе глядел, тот, что был пока среднего роста, высокий продолжал радовать своими нетривиальными способностями, смотрел одновременно и на меня и на него – каждому из нас он выделил по глазу.
Наконец, коллега Доктора произнес: «Не знаю с чего начать.  О вашем существовании мы разве что догадывались. Доктор не афишировал своего сотрудничества с вами. Впрочем, не только с вами. Он, вообще оставил после себя много неясного». Я молча слушал, хотя фраза  «оставил после себя» не практически оставляла места для интерпретации.  Помолчал некоторое время и коллега, ожидая от меня реакции, зацепившись за которую, он мог бы продолжить общение. «Дело в том, - наконец продолжил он, - что Доктора больше нет».  И снова уставился на меня. «Он …Ушел?» -  вырвалось у меня. Коллега Доктора  взглянул на меня без выражения. Это, в принципе, соответствовало тому, что у него творилось в голове. То есть чувства какие-то он испытывал, но выразить их не мог. В таких случаях, можно сказать, он был в некотором недоумении. «Ну-у-у… - протянул он. Если хотите пусть будет «ушел». Кстати, что вы имеете в виду,  говоря  «ушел»?  «Это личное, - пояснил  я, не заботясь о степени ясности своего пояснения.
………………………………………………………………………………………………………..…
«Доктор повесился у себя на даче - самоубийство». «Вот как, - только и смог ответить я,  прислушиваясь больше к своей реакции на услышанное.  Никакого шока не было. Сожаление, сочувствие, боль, любопытство, наконец…. Нет, ничего не было.  То есть сказать, что мне жаль, я мог, но поклясться, что  я это чувствую – нет. Потому, что человек «Ушел». Стоп. Тогда, что значит повесился? Он не мог повеситься. Я вернулся в комнату. Оба посетителя внимательно за мной наблюдали. Во взгляде высокого было плохо скрываемое раздражение. И от этого мне захотелось сказать, что я сочувствую. Только кому? Им, что ли?  Впрочем, ладно. «Сочувствую, - сказал я. Высокий хмыкнул.
«Он не мог». Коллега согнулся в поясе в мою сторону:  «Почему вы так считаете?»  
«Он… не мог. Да и не эстетично это… как-то… повесился». Язык… сопли…  Коллега снова откинулся на спинку моего старого кресла,  потертая коричневая кожа которого в невыгодном для него ярком свете дня казалась  желтой. Он был разочарован, для него в данной ситуации   были интересны только  эмпирические и, возможно, вербальные факты, которые говорили бы о психическом состоянии Доктора.
Я прикрыл глаза. Все больше проникаясь случившимся. «…Если бы Док захотел умереть, то он сделал бы  это в  Италии…- я думал, что я подумал, но очевидно стратил и произнес это вслух. Я не слышал себя, но потому как встрепенулся высокий в мою сторону, понял, что это так. «Что вы сказали? – переспросил он. Но  объяснить нормальному человеку, что я имел в виду,  мне не хватило бы вербального инструментария … ни слов, ни метафор, ни сравнений… «Он не мог, - снова повторил я. «Мы тоже так считали, пока это не произошло, -  сказал он. Ага, значит, вы уже считали что-то.
Из чего я совершенно не понял, то ли он согласен со мной, то ли еще нет. «Он мог «уйти», но покончить собой?» Нет, еще раз повторил я, больше для себя, чем для присутствующих. Но так как я сделал это вслух, то коллега, по-прежнему, терпеливо, пытаясь выудить у меня хоть что-то, переспросил: «Вы не могли бы пояснить». «Практически нет, - ответил я, понимая, насколько глупо прозвучал мой ответ для нормального человека. И, что бы сгладить это впечатление, добавил: «Вы уверены, что это был Доктор?». Мои гости переглянулись. На сей раз оба глаза высокого  были направлены на Коллегу. «Его опознали. С начала жена, а потом и сотрудники…». «Ну секс, здесь тоже ни причем…- произнес я как буд-то кому –то возражая. И снова сплоховал – это было опять произнесено  вслух… то о чем можно было только подумать. Эти двое только переглянулись, на сей раз ничего не  уточняя. Так… кажется пора взять себя в руки  и   вернуться на землю…
«Что показало вскрытие?» - спросил я согласно правил детективного жанра. Коллега взглянул на меня то ли одобрительно, то ли подозрительно. Это еще предстояло выяснить в процессе. Но высокому мой вопрос явно не понравился.
………………………………………………………………………………………………………..
Я умалчивал о том, что все могло быть иначе, т. е. передо мной сидели люди, представлявшие организацию, которая и была  в первую очередь заинтересована в устранении Доктора. Тогда беседа со мной носила характер не  поиска ответа на вопрос, что произошло с доктором, а  выяснения уровня моей осведомленности.  Проще было бы, конечно, избавится и от меня. Но раз этого не делали, то опять появлялись варианты причин, по которым этого не делали.
Когда они покидали меня, определившись с дальнейшими контактами, высокий, бесчувственно пожав мне руку вышел первым. В его пожатии  отсутствовала информация, что само по себе было интересно. Руку Коллеги я задержал  в своей на секунду больше, чем этого требовала формальность. Он даже не заметил этого, но эта секунда – две дали возможность высокому  отойти от Коллеги на три-четыре шага дальше, чем он обычно держался от него. И тогда я задал вопрос: «Вы работаете вместе?» Он застыл, и хотел, было что-то ответить на мой, по сути, риторический  вопрос, но в это время  высокий уже повернулся в пол оборота и с присущей ему способностью один глаз положил на лифт, а второй на Коллегу. В этот момент наши руки  уже зависли в воздухе после пожатия, и Коллега ничего не ответив, развернулся и пошел к лифту.
Я  постоял немного у закрытой двери, а затем направился в кухню, чтобы посмотреть из окна, на каком транспортном средстве они приехали, и кто был за рулем, но пока шел по коридору забыл, и вернулся  на диван.
Мне нелегко описывать свои тайные размышления, а тем более логику их мыслей. Как могут быть размышления тайными? Если ты не мелешь все подряд, что взбредет тебе в голову, то это что – тайные размышления? Или наоборот – это то, что ты мелешь, что взбредет тебе в голову, но только про себя… в смысле не в слух? А как же ты сам? Ты- то не можешь не знать, какая чушь тебе лезет в голову.  Чтобы тайное стало явным, хотя бы в одной голове, ему надо придать форму - предметную, физическую. Значительные размышления не могут идти по этому пути. Они не могут завершаться определением места и образа, присутствующих в них мыслей. Наоборот, чтобы тому, что ты думаешь, придать тайную форму, надо спрятать предметный мир твоих размышлений, лишить  их физической формы, столь важной в наших буднях.
Уход не требует линейной логики – логики твердых тел, как я однажды назвал эту параинтеллектуальную процедуру  в беседе с Доктором. Тогда он посмеялся, и не стал спрашивать, кто это сказал, потому, что тогда уже знал мою склонность не выстраивать аргументов и  фактов из цитат с обязательной ссылкой на какой-нибудь авторитет. Эти ссылки зачастую заменяют убогость доказательств того или иного утверждения.  Все эти мысли, которые нас так или иначе задевают в нашем состоянии бегущих людей, уже давно присутствуют в этом мире. Они появляются в разные времена, в разных местах, из разных источников, надо только увидеть их  тождественность через сорные заросли всяких земных языков. И то сказать, вербальный ресурс на нашей планете единственный из ресурсов, который не убывает по причине его беспощадной эксплуатации, а приращивается. Я даже думаю,  что и конец света будет не таким, как мы о том мечтаем. То, что наступят отвратительные погодные условия – единственное, предвидение, которое оказывается   доступным, как величайшим умам, так и прочим бездельникам, подвизавшимся на этой ниве за «так», как тем, кто не доживет до него, так и  тем, кто еще поприсутствует в начале его конца.
Но с неба ничего неожиданно не упадет. Конечно, появятся проблемы с пространством и временем: первое начнет сужаться, а второе расширяться. Но настоящая катастрофа нас ожидает именно в вербальном поле.
Когда – нибудь изложу свои Оcculta hominum на этот предмет…
Вот так  тупо, с точки зрения логики твердых тел,  выглядели бы мои размышления, приведшие к выводу, что в петле был не Доктор. Кто бы мне поверил? Наверняка не Коллега, не говоря уже о Высоком.  К тому же у меня сразу возникла уверенность, что они как бы и не вместе.  
Так вот,   вышеизложенного у меня вытекало, что Доктор не мог покончить собой. И здесь неэстетичность подобной смерти  - не самый важный аргумент. Этот аргумент я двинул для посетителей, заранее зная, что для них он не слишком убедительный.
Конечно,  представив себя висящим с вывалившимся языком и вытаращенными глазами, а если не повезет, так  еще с соплями и прочее….  Потом, милиция, прокуратура, судмедэксперты… Все ходят, рассматривают, пишут что-то. Никакой метафизики. Это – не Уход.  Значит, Доктор не мог покончить жизнь самоубийством уже только поэтому. Но, как я сказал, это не самый важный аргумент.  Уход вообще не есть действие в нашем трехмерном пространстве.  Но труп есть. Кто-то покончил собой. Да, и это еще