Мою бабушку звали Марией Афанасьевной Свечкаревой. Родилась она в хуторе Чернухино в 1880 годах, точно не знаю. Уже после революции 1917 года этот хутор переименовали в хутор Алексеевка. После замужества фамилия у бабушки стала Лысенко.
За свою жизнь бабушка родила 18 детей, но все не выжили, осталось 10 детей, в том числе и моя мама Марфа Алексеевна. Семья бабушки считалась по тем меркам зажиточной: у них была земля, скотина- коровы, лошади, волы, а также инвентарь- мотобойка (чтобы зерно не бить вручную), мельница. Они сеяли пшеницу или рожь. А в период летней страды дед приглашал на работу батраков.
Вот за это, в период коллективизации бабушку и дедушку вместе с детьми: Соней, Ильей, Иваном и Петром сослали из хутора на Урал, в Пермский край, лишив их всего имущества. Другие дети бабушки на момент коллективизации имели свои семьи, жили раздельно и к ним раскулачивание не применялось.
Дед там с ребятами работал на лесозаготовках. Бабушка работала по найму в людях. Еды не хватало, а посылку из дома присылали 1 раз в месяц и то на имя деда. Продукты из посылки дед съедал сам.
Потом бабушка попросила, чтобы посылки были на её имя. Бабушка за работу в людях получала еду. Ей давали картофельные очистки и она их мыла, варила, делала мятку. В хлеб приходилось добавлять какую-то траву. Вот примерно так бабушка с детьми выживала в ссылке. А дед остался там. Он заболел и сгинул под какой-то елочкой. Об этом мне рассказала двоюродная сестра Люся.
Каким-то образом она сумела с Урала вернуться назад домой в Ростовскую область. Рассказывали, что возвращаясь, ехали на крышах вагонов.
В хуторе Алексеевка жилья бабушкиного не сохранилось. Вернее, в их доме уже жили другие люди и пришлось бабушке скитаться по родным.
Но насколько я помню себя, я всегда была рада, когда бабушка приезжала к нам. Все внуки любили нашу бабушку и почитали за честь, если она жила у кого-то из нас.
Из детства у меня в памяти остался такой эпизод.
Мне было примерно 4 годика. В конце лета родители отвели меня в хутор Алексеевка на неделю к бабушке, чтобы я там пожила.
Я помню, что в доме были глиняные полы, посередине стояла большая печка с заслонкой. В ней на капустных листьях бабушка выпекала хлеб. К концу недели хлеб становился черствым и кислым, а от того и невкусным. Чем меня кормили, я не помню, но вкус хлеба запомнила на всю жизнь.
И вот в конце недели бабушка замесила в большом деревянном корыте хлеб. А мне очень захотелось домой. Не могла я ждать еще один день до встречи с родителями.
Я стала уговаривать бабушку пойти домой. Она мне ответила : «Я же хлеба поставила!»
« Скажи Ивановне (соседка Груня Ивановна Попова), пусть допечёт», -был мой совет.
Делать нечего, пришлось бабушке обращаться к соседке и вести внучку из хутора в город. Автобусы тогда не ходили, а это по прямой дороге, примерно 6-8 километров надо было пройти.
Мимо нас проезжал грузовой автомобиль. Он остановился и предложил доехать до города.
Мы с бабушкой сели в кабину. Но через некоторое время мне стало так страшно, что я начала орать и водитель остановил машину. Я не могу сейчас объяснить, почему мне было страшно. Остальной путь мы с бабушкой шли пешком.
Родителей дома не было, а когда они вернулись, удивились, что бабушка с внучкой уже дома.
Только любовью к внукам, к их интересам, я могу объяснить, что бабушка несмотря на занятость, отвела меня домой.
В последние годы бабушка жила постоянно в семье у меньшего сына Петра и помогала воспитывать внуков. Бабушка прожила около 100 лет.
В больницу к врачам она не обращалась, но у неё всегда с собой была ватка, так как зачастую шла кровь из носа.
Бабушка всегда была чистенькая, опрятная. Для каждого внука у неё было припасено лакомство.
Я помню бабушкины натруженные руки. Они были сухонькие, вены просвечивались насквозь. Я жалела бабушку и гладила её руки. Мы сидели с ней в тенёчке и она рассказывала мне, что раньше старые люди ей говорили, что «вся земля будет в проводах и по небу будут летать железные птицы».
Как бабушка перенесла тяготы жизни в ссылке, мне она не рассказывала, может быть не хотела расстраивать, или чтобы не было неприятностей, но на власть она никогда не жаловалась, не озлобилась на неё.
Вот сейчас я думаю, почему не интересовалась прошлым, не расспросила бабушку о наших предках, о ссылке. Да и о том, что семья бабушки была раскулачена, я не сразу узнала, молчали об этом.
Последний раз я видела и разговаривала с бабушкой за несколько дней перед своей свадьбой.
Бабушка лежала в темной спаленке, была слаба, поздравила меня со свадьбой. Она сказала: «вот бы пережить вашу свадьбу». Я успокаивала бабушку, что все будет хорошо, она ещё поправиться.
А через несколько дней бабушки не стало…
У меня такое же желание, напрягаю родню, но никак не возьмусь по-настоящему. 
