-1-
Сквозь нависшие серые облака кое-где проступали солнечные лучи. Густые кроны старых деревьев создавали полумрак. Кладбищенскую тишину нарушали крик ворон и рокот где-то работающего трактора.
Мужчина уверенно шёл по центральной аллее в сторону старых захоронений. После поворота налево на второй линии он, наконец, навестит родного человека, к которому не мог приехать уже много лет.
Его путь лежал через покосившиеся памятники. Некоторые из них не сохранили даты жизни и фотографии покойных, а могилы давно заросли дёрном и высокой травой и представляли собой удручающее зрелище.
Он долго плутал, обходя холмики. «Как всё изменилось!» Когда-то пустое пространство затянуло кустарником, кое-где к небу тянулись белоствольные берёзы и остроконечные ели. «Неужели не найду и уеду ни с чем?» - горечь нарастающей досады заставляла внимательнее всматриваться в выцветшие надписи. И вдруг на упавшем памятнике он увидел: «Терунов Нестор Анисимович. Родился 15 марта 1919 года. Умер 25 августа 1980 года».
Сердце сжалось от радости и боли. Быстро подойдя к заросшей могиле, он на минуту замер, вытянувшись в струнку, и стал медленно опускаться на колени…
Первая лёгкая вечерняя прохлада коснулась каменных плит и травы, а мужчина всё ещё сидел на отремонтированной скамеечке у поднятого памятника. На прополотом холмике лежал букет красных гвоздик. Докурив трубку и взглянув на часы, он поднялся и бросил прощальный взгляд на могилу:
- Прости меня. Пойми и прости.
Поклонившись по-христиански три раза, Тёртый покинул святое для него место.
_
Старый смотритель вздыхал, разводя руками, и жаловался:
- Захоронения ветшают. Сами понимаете, порой у усопших и родных-то никого не осталось, за могилами некому ухаживать. Вот и приходится за всем самим следить. А разве успеешь? Люди умирают, кладбище растёт.
Мужчина сунул стодолларовую купюру в нагрудный карман брезентовой куртки старика:
- Думаю, мы договорились, что вы будете присматривать за могилами моих родных.
- Да завсегда, пожалуйста. Мы-ить стараемся хорошим людям помогать. Обращайтесь, если что…- обрадовался он и проводил цепким взглядом удаляющегося посетителя.
-2-
Колька Ляпунов, убивая время, прогуливался по центральному универмагу. Он сам не понимал, зачем пришёл сюда.
Последние деньки летних каникул усиливали ажиотаж у прилавков школьного базара.
Мамаши с длинными списками необходимых канцтоваров нервно томились в очередях, лихорадочно осматривая предлагаемый огромный ассортимент. Будущие первоклассники, обалдевшие от обилия внимания к их персонам за последнее время, энергично кивали головами, соглашаясь на любые покупки. Им нравилось всё: и новенькие блестящие краски, и ластики, и прописи, и цветная картонная азбука, и фломастеры с великим множеством цветов, и… Разве во всём самому под силу разобраться? Малыши полагались на вкус и опыт мам и бабушек, глядя на них, как на спасительниц и волшебниц. Папы и дедушки, обвешанные всевозможными свёртками и пакетами, как вьючные животные, потели в сторонке, готовые взять на себя очередную ношу.
Ребята постарше, стоя в очереди, с грустью вспоминали в один миг пролетевшее беззаботное лето и с тоской думавшие о надвигающихся «суровых» школьных буднях. Их утешало только одно: встреча с одноклассниками первого сентября.
Наблюдая за «разношёрстной» толпой покупателей, Ляпунов всё больше осознавал своё одиночество. Он хорошо понимал, что плывёт по течению жизни, не имея ни цели, ни мечты.
Как не прикидывай, у любого человека должно быть кого ради жить или чего ради. Семья не для Кольки. Он слишком боялся повторить судьбу отца: любить, быть обманутым и брошенным. Жить ради кого-то и заботиться о постороннем человеке – это тоже не подходит, да и чужая душа потёмки. Выкинет какой-нибудь фортель, и будешь всю оставшуюся жизнь щи лаптем хлебать. Карьера? У него? Без образования – дело пустое, разве что среди уголовно-бандитского окружения. Но он устал от этого.
«Замкнутый круг какой-то! – Лёпа вышел из магазина, закурил и подумал о шефе. – Надо искать отходные пути».
Империя Бурого дала трещину. То, что «хозяин» после страшной аварии остался жив никого не обрадовало, но ввело в растерянность: все от уборщицы до управляющего привыкли жить по указке и пунктуально получать зарплату. Все чувствовали глобальные перемены. И не к лучшему.
Народец помельче за спинами друг друга стали больше приворовывать, статусом повыше – закрывали глаза на мелкие кражи и тащили всё по-крупному. Они знали, что у Олега Марковича серьёзно повреждён позвоночник. Его удел – до конца быть прикованным к постели, и сейчас его никто не боялся.
Верными Буракову оставались единицы и то из-за страха: слишком много он о них знал.
Лёпа звонил Тёртому, надеясь на встречу и совет, но того не оказалось в городе.
Колька подошёл к мороженщице и купил себе порцию пломбира. Немилосердная жара спала неделю назад, сейчас стояла мягкая тёплая погода, но это никак не сказывалось на дневной выручке крошечного киоска: маленькие сластёны рады были поглощать лакомство в любую пору.
Ляпунов присел на скамейку в тени густого боярышника в углу сквера и задумался.
«Недавно Пингвина выписали из больницы. Парень отделался ушибами, ссадинами и сотрясением мозга. Башмак весь в гипсе. Говорят, полгода в палате проваляется. Кроме перелома рёбер, руки и лодыжки правой ноги, у него обнаружили сложный перелом шейки бедра левой ноги. Если срастётся неправильно – бегать уже не сможет.
Сыроежка…Сыроежка умер по дороге в больницу. Жалко. Человек всё-таки. Хотя, как знать…. Он от всех охранников отличался особой жестокостью. Холодной и бессрассудной. Бурый всегда брал его с собой, где нужна была бескомпромиссность и беспощадность. Говорят, он сильно бил мать и, сделав её инвалидом, оставил умирать зимой в нетопленной избе. Пингвин рассказывал, как они осенью вместе ездили к одному из братков забивать телёнка, и как Сыроежка, улыбаясь, полоснул ножом по аорте беззащитного животного и припал ртом к фонтану бьющейся крови…
Бурый. Бурый – сволочь. Сейчас лежит бревном после операции, и кормят его с ложечки. Жить будет, но как? Он даже сидеть в коляске никогда не сможет. У него только голова работает да левая рука с трудом двигается. Допрыгался гад! Получил, что положено!»
Колька снова закурил. Руки дрожали, выдавая возрастающую злость.
«Какого чёрта он попёрся в этот район? Других лесов в области мало что ли? Сразу было видно, что лесник упёртый. Можно было бы и по-другому договориться. Так нет! Власть свою решил показать, силу продемонстрировать! Идиот! Тупость свою продемонстрировал! Бизнесмен хренов! А авария произошла неспроста… Интересно, это он понял своими кучерявыми мозгами? Ладно, хватит психовать. Нужно соображать о новом пристанище. Не из-под этой же чурки утку выносить!»
Кольку раздражало неизвестность и неопределённость будущего. Он злился на шефа, боясь признаться себе в своей беспомощности.
-3-
Серафима тихонько приоткрыла дверь больничной палаты и ахнула: на кровати, опустив ноги на пол, сидел Матвей.
- Дедушка, тебе ещё рано садиться!
- Отставить! Как силу почуял, так и решил начать активные действия. Сколько можно лёжнем лежать? Так и ходить недолго разучиться. Лучше взгляни на спину: не слишком ли велики кровавые мозоли?
Девушка шагнула поближе к деду и тут же рассмеялась:
- Шутник ты, деда!
- Печалиться закончилась пора. Жизнь налаживается.
- Только благодаря Глебу и Валентине Александровне, - подавила вздох Сима.– Глеб настаивает, чтобы я с сентября поступила на курсы бухгалтеров. Они с Сергеем Терентьевичем новый автосервис планируют открыть: работники ИТР нужны. Я согласилась. Вчера вечером дала объявление о выполнении переводов, контрольных и курсовых работ. Глеб пообещал купить для меня компьютер, принтер и сканер. Понимаешь, дедушка, мне неловко жить на их содержании. Они, конечно, добрые, отзывчивые люди, но мне надо совесть иметь! Вот начну подрабатывать, тогда не стыдно будет им в глаза смотреть.
- Это хорошо, что у тебя с работой перспектива появилась.
- Глеб с Валентиной Александровной свою однокомнатную квартиру для нас с тобой готовят. Сергей Терентьевич сказал, что колхоз только к весне сможет жилплощадь предоставить, как погорельцам. Поэтому жить пока останемся в городе. Валентина Александровна рассудила, что тебе нужно время для реабилитации, а в деревне сплошные проблемы и трудности: воды наносить, дров наколоть.
- Я в курсе. Глеб обсуждал со мной эту тему.
- Правда?
- Честное слово. Потом перевезём Баюна и Шнырю в город, и опять будем все в сборе.
Серафима порывисто обняла Матвея:
- Как-хорошо-то! Снова вместе…- она с улыбкой закрыла глаза: жизнь действительно налаживалась. - Деда! – мурлыкнула Сима, продолжая ластиться.
- Что?
- Деда, ты хорошо научился сидеть?
- Хорошо.
- Тогда пора твоим сотрясением мозга заняться,– симпатичная головка оторвалась от мужского плеча и зелёные глаза ждали окончательного разрешения.
- Давай займёмся,– спокойно согласился лесник.
Серафима извлекла из ящика прикроватной тумбочки припасённую простую белую тесьму и фломастер. Девушка наложила её вокруг головы больного через выступающие лобные кости, виски и завязала концы строго на затылочной впадине. Придирчиво осмотрев и поправив где нужно тесёмку, девушка щепетильно отметила фломастером на ней середину лба, верхнее соединение ушных раковин с головой. Затем, сняв тесьму, она с лёгкостью определила сторону черепной коробки, куда в результате сильного удара сместился мозг.
- Жить буду? – улыбнулся Матвей.
- Долго и без головных болей.
Серафима скрутила длинное полотенце в жгут и обвила им голову деда.
- Хорошо, что бабушка Агния научила меня этому, – юная знахарка умело начала постукивать по жгуту. – Когда снимут гипс с ноги, буду тебе ногу разрабатывать, и она скорее заживёт. Ты быстро поправишься, и у нас снова будет всё хорошо.
- Не сомневаюсь.
-4-
Глеб мчался на своем VOLKSWAGENе домой из Грибков. Он приезжал к Макаровне через день, привозя продукты и деньги на содержание Баюна и Шныри и забирая травные настои и вытяжки, прекрасно заменяющие дорогостоящие лекарства и способствующие более быстрому сращиванию и укреплению травмированных костей лесника.
Четверолапые мохнатые товарищи почти не отходили от пепелища, охраняя его и ожидая хозяев. Сердце Шныри исстрадалось от тоски по хозяюшке, душа Баюна не находила себе места от обоснованных переживаний за большого друга.
Мысли Глеба вернулись к Макаровне.
- Уже четвёртый день, как исчезли, - горестно сообщила она. – Как в воду канули! Где они – не знаю. Какой ответ буду держать перед Матвеем? Повинит меня: не уберегла. Я уж по лесу бегала, кликала, на дороге искала, в Гусево ходила, даже до трассы дошла! Раньше никогда не самовольничали, всегда слушались. Что теперь будет?
В прошлый приезд Глеб и бабулька решили не волноваться: мало ли Баюн на охоту направился, а Шныря решил проведать в Гусево своих старых знакомых? Они не привязаны и могут отлучаться, куда захочется и когда захочется. Но сегодня исчезновение кота и пса
