Старые письма

Надоело  «до свидания»,  ведь его нет этого свидания и еще так долго ждать. Почему же в конце письма принято это писать?
Письмо седьмое.
Здравствуй!
Снова это «здравствуй», а мне не хочется говорить его, так же как не хочется прощаться с тобой.
Вот только вчера я мог говорить тебе что-то, мог глупо шутить, просить прощенья у тебя за что-то, а сегодня уже все не то.
И мир для меня сейчас какой-то пустой, для меня нет уже плохого или хорошего, мне просто «худо» очень-очень. Снова всплывают в памяти какие-то эпизоды из проведенного бурно праздника, и мне хочется казнить себя за все, что было. Я уже не могу больше просить у тебя прощения, ведь все равно тебе было плохо из-за моей глупости, мне хочется обратиться к кому-то,  кто бы мог смыть  с меня все плохое и мог сделать хорошо тебе. Вот сейчас я подумал, что плохо, что сейчас человек, вернее большинство людей не имеют религии, не имеют бога, наверное, куда легче было бы жить, если бы было что-то такое… как  отпущение грехов.
Глупо, конечно, сейчас говорить тебе «моя милая», потому что человек не мог бы поступить так, если бы у него была милая, которую он бы любил.
А вот я тебе говорю: «моя милая», я люблю тебя. И не могу этого не говорить, потому что,  может быть,  только с тобой я понял, что такое любимый человек. Для меня сейчас все прежнее плохое в какой-то дымке,  мне хочется сегодняшнего дня, а он уже плохой, как это утро.
У меня защемляет сердце от воспоминаний. Мне кажется, что стоит сесть на мотоцикл и  - через 5 минут  я увижу тебя. И мне будет хорошо-хорошо. А вторая мысль, что Каргополь для меня сейчас пуст, здесь нет моей милой. Ох, как мне плохо сейчас, как плохо.  А ты еще в дороге и не знаешь, что еще будет.
Напиши мне скорее, Женя, я очень прошу тебя. И не сердись на меня ни за что, будь моей, только не уходи от меня, не уходи.
Сейчас мне кажется, что ты ушла, а грусть стала моей.
Ты можешь не поверить моим вот этим словам, тоске…все это правда, поверь.
В.П.
Письмо восьмое.
А сегодня в Каргополе мороз. Деревья все белые-белые от инея и от предзакатного солнца розовые купола соборов и Христорождественского тоже. Ветра нет,  и любой звук отдается в воздухе, я шел на работу, и мне было хорошо,  и на работе было сегодня хорошо. Вообще, почему-то сегодня по-новому оценил свой город, по-новому полюбил его. И хоть остались в душе какие-то остатки грусти от праздника, от расставания, так это еще больше усиливает  красоту  природы, красоту нашего города. Я пишу   нашего» , потому что считаю, что это и твой город тоже, хотя мне и неприятно было слышать от тебя, что ты не согласилась бы в нем жить. А впрочем – это дело твое, я не могу вобрать в себя мысли другого человека, даже если очень захочу этого.
Сегодня будем совещаться насчет похода, все-таки надо собраться, иначе можно утерять  себя в работе. Я решил, что когда буду в походе, все свои мысли-впечатления  буду записывать, а потом напишу тебе. Возьму фотоаппарат и пришлю фотографий много- много.
Почему-то я все еще слышу твой голос…
Послушай, а ты не смеешься надо мной, над моими письмами? Мне почему-то кажется, что я выгляжу очень глупо. Ну, и пусть.
А вообще плохо без тебя. Вот когда-нибудь я напишу умное письмо тебе, а сейчас не могу, да и не получаются у меня серьезные, умные письма.  Уж,  наверное, сам такой.
Как твое бытие? Пиши, пиши. Целую тебя крепко,    твой  В.П.
И еще только новогоднее поздравление:
Разрешите поздравить Вас с Новым 1969 годом! Пусть в этом Новом году сбудутся все  Ваши мечты и желания. Большого Вам счастья.