АГАФАНГЕЛ

купил и так же машинально начал жевать непрожаренное несвежее мясо.
     - Васька?! Ты, или не ты? – послышался хрипловатый и чем-то знакомый голос.
     Рядом с метро шумел импровизированный рынок – несколько рядов прилавков под навесом и ряд обшарпанных ларьков, который завершала такая же «Шашлычная». В одной из клеток стояла женщина с испитым лицом, отдаленно напоминавшая Людмилу, с которой он лет десять назад работал вместе, и которую очень быстро уволили за чрезмерную слабость к горячительным напиткам. Судя по всему, слабость за это время изрядно окрепла. Тем не менее, Людмила не унывала, а потертый полушубок и валенки шли ей даже больше, чем изящный халат. 
     -Привет, Людмила, - ответил Василий.
     Та окинула его взглядом:
     -Да. Изменился ты, однако.
     -Ты, зато, все такая же.
     -А что мне? - хохотнула она, - Меня что дави, что топи - без разницы. Только убить можно. Насмерть. Недобитая все равно вылезу. Ты чего здесь торчишь, как обкуренный?
     -Да так. Работу ищу, - уклончиво ответил Василий.
     -Работу? Ну, это к нам , - опять хохотнула Людка, - Вон в том ларьке место освободилось. Взяли одного козла, не торговал никогда в жизни, думал, наверное, что это, как два пальца об асфальт... Ну, недостача у него почти сорок тысяч. Хозяин ему – плати, а у него шаром кати по карманам. Пи..дят его прям вот тут, а он и не сопротивляется. Видать, и  впрямь ничего нет…
     -Место-то, правда, свободно? - перебил ее Василий.
     -Да ты что? На рынок пойдешь? – недоверчиво спросила Людка.
     -Пошел бы, если б взяли.
     Она опять внимательно оглядела его.
     -Да, сильно видать тебя приперло. А я ведь что про тебя слышала? - засмеялась она, - Что ты в попы подался…
     -Спросить насчет работы можешь? – опять мрачно перебил ее Василий.
     -Да сейчас… Нинка, где Мамед, не знаешь? – крикнула она продавщице, стоявшей напротив.
     -В шашлычной тусуется, где ж еще?
     -Глянь за товаром, я быстро…
     Людка исчезла за дверьми шашлычной. Василий стоял и ощущал на себе оценивающие взгляды торговок. 
     Рынок жил своей обычной жизнью. У входа разводили лохов наперсточники, рядом торговали, разложив на земле всякий хлам, некоторый явно вытащенный из помоек, потертые личности неопределенного возраста, шныряли по рядам курящие подростки, у крайнего ларька, где торговали в разлив, толпились алкаши.
     «Да, докатился ты, Василий, - мысленно сказал он сам себе, - Другого места тебе уже нет…»
     Из дверей шашлычной показалась Людка. Вслед за ней вышел плотный азербайджанец в короткой дубленке и норковой шапке. Он о чем-то спорил с ней, размахивая руками, а та бойко оправдывалась. Несколько раз во время этой перепалки азербайджанец бросил цепкий взгляд в сторону Василия, а потом исчез за дверью. Раздосадованная Людка направилась к своему прилавку. По дороге она подошла к Нинке, они о чем-то пошептались, после чего обе грязно выматерились вслух.
     -Уперся, баран е...чий, - сказала Людка, подходя и поднимая глаза на Василия, - Не берет он тебя! Говорит, работники ему нужны, а не интеллигенты. Да плюнь ты! На х… тебе усралась вся это е…атория?! Я сама - месяц доработаю, а деньги отдаст,  х… сюда больше выйду! Ты, вот что, Васька, телефончик мне свой черкани. На, вот, - она протянула обрывок газеты,- Людка поможет… Людка всем помогает. Ты помолись там за меня, старую грешницу, если и впрямь с попами дело имеешь…
     Василий записал телефон, попрощался и уныло поплелся к метро. Ехать еще куда-нибудь настроения не было.
     «Даже на рынке я не нужен»,- горько усмехнулся он.
     Василий спустился по эскалатору и втиснулся в вагон. Незаметно пролетело полдня, и в метро ощущалось приближение вечернего пика. 
     «А ведь я даже не исповедовался после всего происшедшего», - подумал вдруг Василий.
     Он вышел на Невский и направился к Казанскому собору. Погода неожиданно резко переменилась. Затянувшаяся зима последние дни все-таки начала сдавать свои позиции, а тут небо опять нахмурилось, и вновь повалил крупными хлопьями мокрый снег.
     Василий шел по чавкающей жиже, и не верилось даже,  что уже конец апреля. Ему не верилось и в то, что совсем недавно он был счастлив, ждал весны, солнца, радости, строил планы на лето. И вот - один миг, изменивший все…
     В Казанском соборе, где еще совсем недавно размещался музей, прихожан было мало. Даже не смотря на то, что правящий митрополит объявил его кафедральным, особого оживления церковной жизни здесь не еще наблюдалось, да и убранство пока еще было скудным. 
     -Исповедь будет сегодня? – поинтересовался Василий у женщины за свечным ящиком.
     -Обязательно, - ответила та, - У нас на каждой службе бывает.
     Василий кивнул, купил и расставил свечи. Ему вспомнилось, как не пускал его на первую исповедь этот его самый мерзкий грех, как он волновался, не мог рассказать своими словами, прибегал к записке, а сейчас не испытывал ни страха, ни неловкости. Кроме Божьего суда, он уже ничего и никого не боялся.
     Началась вечерняя служба.
     Вскоре из алтаря вышел еще один молодой священник и занял место у аналоя. Василий выслушал начальные молитвы и шагнул самым первым.     
     Батюшка беспристрастно выслушал его, не настаивая ни на каких подробностях, даже прервав Василия, когда он что-то упомянул ненароком. Наставления коснулись того, что Василий без благословения и необходимости взял на себя миссию духовного наставника, и был наказан Богом за гордыню.
     -Что же теперь делать, батюшка? 
     -Покаянный канон читайте и Михаилу архангелу - коротко ответил тот, - Причаститесь на Троицу, если все будет благополучно. И не тщеславьтесь в дальнейшем.
     Василий получил разрешительную молитву, достоял до конца службу и вышел в сгущающиеся сумерки. Снежный шквал прекратился, теперь с неба лил дождь вперемешку с редкими снежинками. 
     Неожиданно для себя, Василий вдруг пошел не к метро, а в противоположную сторону. 
     Вот скверик, где так часто они сидели с Сережей. В этот непогожий вечер он был абсолютно пуст. Василий разгреб снег и сел на лавочку. Ту самую. Именно в этом месте и в этот час они, как правило, встречались…
     Он сидел, понуро склонив голову, разглядывал снежное месиво на асфальте и ноги редких прохожих. Неожиданно его взгляд уперся в раздолбанные старые ботинки… Василий вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял Сергей. Откуда он возник так неожиданно, Василий не знал, но это был он. Сергей стоял и молча смотрел на него. Такой же, как всегда, но взгляд… Этого взгляда Василий предпочел бы не видеть.
     -Сережа! 
     -Я тебя ненавижу, – тихо и членораздельно проговорил Сергей, повернулся и пошел прочь.
     -Подожди, Сережа! – Василий кинулся вслед, но Сергей опять побежал, как тогда, в парке. 
     На бегу он задел какую-то старуху, семенившую с сумкой. Та остановилась, и в буквальном разинув смысле рот, стала смотреть, что будет дальше. Они бежали друг за другом  по площади за Казанским собором. От кольца отправлялся троллейбус. Сергей, разбежавшись, подпрыгнул, и уцепившись за лестницу, ведущую на крышу, повис сзади. Троллейбус набирал скорость и Василий понял, что теперь ему его не догнать. 
     Он обернулся. Вокруг старухи уже собралось несколько прохожих, глядевших на него, и та им охотно что-то рассказывала. Василий отвернулся и пошел по направлению к набережной. Когда он свернул за угол, троллейбус уже заворачивал в переулок. Фигурка Сергея продолжала болтаться сзади. Он даже не повернул головы.
     «Я тебя ненавижу!» - продолжала звучать в сознании Василия, как плетью по щеке ударившая фраза.
     «Я тебя ненавижу….»

   

9.

     Первое, что услышал Василий, придя домой, был телефонный звонок.
     -Васька! Где ты там шляешься?! Я уже за…блась тебе звонить!
     Судя по членораздельности произносимого и интонациям, Людмила успела изрядно согреться после холодного рабочего дня на улице.
     -Ты Надьку Романову помнишь? Ну, у нас на моющих стояла. Такая, вся из себя, фу ты ну ты, лапти гнуты…
     -Помню, кажется.
     -Кажется! Теперь к ней вообще не подъедешь! Новый торговый центр знаешь на Пионерской?
     -Ну.
     -Гну! Она теперь там главный менеджер, понял? Но тебя вспомнила. Ждет. Ей срочно продавец нужен. И как раз на радио. Так что, собирай документы и вали завтра к ней с самого утра, а то место упустишь.
     -Ну, спасибо тебе, коли так…
     -Спасибом не отделаешься, понял? Чтоб пузырь поставил! Где найти знаешь…
     Людмила понесла еще что-то про Надьку, про замужество за бизнесменом и последовавший развод, обильно пересыпая речь смачными эпитетами, но Василий, обрадованный известием, уже не слушал. Зная по опыту, что если не перебить этот поток красноречия, то он не иссякнет долго, поспешил уверить Людмилу, что не забудет ее помощи.
     -Смотри, если не проставишься, я сама тебе не забуду! - завершила разговор та.
     Надежда Романова запомнилась Василию тем, что была, пожалуй, единственной из всех девчонок в универмаге, не проявлявшей к нему интереса. Да и вообще она держалась особняком. Своя, и не своя в то же время. Поглядывала на все как бы со стороны, не поддерживала никого в конфликтах и поражала изысканностью нарядов. За это ее многие не любили и в тайне завидовали. Да и проработала она у них недолго – вышла замуж и тут же уволилась. Вышла за преуспевающего кооператора, вызвав очередную волну зависти, с чем и исчезла.
     И вот теперь, глядя с порога кабинета на изящную женщину за столом, Василий недоумевал, как можно так хорошо сохраниться? Перед ним была все та же Надька. Разве только взгляд стал другой – холодный и оценивающий. Лишь подойдя вплотную, он заметил перемены, творимые неумолимым временем, отразившиеся, как и у любой женщины, на руках и шее. Надежда тоже разглядывала его.
     -Да, Завьялов, удивлена была звонку, если честно, - с усмешкой сказала она, - Неужели до таких докатился? Не похоже на тебя…
     -Случайная встреча, - поморщился Василий.
     -Ладно, давай, что там у тебя? Работаешь, надеюсь, как раньше?
     Она взяла протянутые Василием документы, бегло пролистала их, точнее -перебрала, и отобрав нужные, сказала:
     -Пойдешь в отдел кадров к Савеловой, пусть оформит с завтрашнего числа. Скажешь, Надежда Владимировна документы видела. Пятьдесят рублей ей дашь, сделаем тебе новую медкнижку. Потом найдешь Нечипорука - это твой менеджер. Пусть поставит в график и введет в курс. Сегодня постажируешься. Зарплата – официально МРОТ, по факту – процент черным налом от смены. Выведем на категорию - будет больше. Отпуск строго через шесть месяцев, другой летом. Больняк оплачиваю четырнадцать дней в году. Будет больше – только по белому. Все, кажется, сказала. Иди, мне некогда. Возникнут трудности - заходи, решим.
     Выходя из кабинета, Василий поймал на себе короткий, но пристальный взгляд Надежды.
     Оформление заняло считанные минуты. Нечипорук оказался веселым покладистым и довольно хватким парнем неполных тридцати лет. Они с первого слова просто и естественно перешли на ты, во всем поладили, и уже через час, одетый в форменный костюм, Василий стоял, как некогда, среди