АГАФАНГЕЛ

АГАФАНГЕЛ

Автор приносит читателю извинения за наличие откровенных сцен и ненормативной лексики в надежде, что это не отвратит от прочтения и будет признателен, если тот, кто считает для себя это неприемлемым, опустит при чтении эти абзацы.


                             
1.

 

     Пасха тогда случилась ранняя. Прощеное воскресенье пришлось почти на середину февраля. Василий не помнил такого раньше. А может, просто неоткуда ему было помнить – ведь четыре с половиной десятка лет из пяти прожитых он был далек от всего этого.
     Вырос он самой обыкновенной безбожной семье совслужащих, к тому же, распавшейся, едва ему исполнилось восемнадцать. Родителям  было важно лишь только, чтобы  ребенок был не хуже других и непременно оправдал  большие надежды в будущем. Однако Василию хотелось другого – самостоятельности.  Причем, не видимой, а полной – жить и решать проблемы только самому. И не когда-то, а сейчас, сразу. 
     Не оправдавший ожиданий родителей выбором профессии продавца, дававшей по его расчетам  простой и надежный путь к независимости, после развода он стал им лишь помехой. Общими усилиями они сделали  непутевому сыну отдельную однокомнатную квартиру, благо прокормить себя он мог сам, и с усердием принялись обустраивать свои начатые с чистого листа жизни.
     Так с двадцати двух лет и плыл Василий по течению, упиваясь  свободой. Парень он был открытый, красивый, да и душевность просто лезла из него, особенно в состоянии подпития. Надо ли говорить, что жилось ему не скучно. Но продолжалось это недолго.
     Так случилось, что едва Василию минуло тридцать, почти в один год ушли из жизни  родители - сначала мать, а потом отец. Это подействовало на него отрезвляюще и неожиданно заставило посмотреть на вещи с другой стороны. Хоть и жил он отдельно, но сознание того, что теперь родителей нет, наполнило его душу ощущением полного одиночества. Кому он нужен? Закадычным дружкам? Только лишь повеселиться и поднять стакан. Новые родственники не признавали его и раньше, а после смерти родителей рассчитывать на это вообще не приходилось. Своей семьи у Василия не было, и он ясно отдавал себе отчет, что не будет никогда …
     Свою странность, делавшую его не похожим на других, Василий заметил еще в раннем детстве. Тогда он, правда,  не придал этому открытию особого значения, поскольку мало ли чего бывает в мальчишеских играх и забавах.  Однако, в более позднем возрасте, когда его сверстники стали заглядываться на девчонок и хвастаться друг перед другом больше выдуманными, чем настоящими «подвигами», Василий вдруг явно почувствовал свою ущербность – неужели ему этого не дано?
     Говорить на эти темы он мог, и скабрезные анекдоты тоже рассказывал не краснея, но стоило ему только представить себя в такой роли, как Василий начинал испытывать отвращение и к себе, и к воображаемой девчонке, и ко всему происходящему.
     Первый эксперимент на сексуальном фронте он предпринял в пятнадцать лет с закадычным дружком Славкой. Начитавшись принесенной откуда-то в школу тетрадкой с переписанным от руки порнографическим романом, они решили написать письмо двум подругам из  класса, наиболее, как им казалось, подходящим для «операции Сфинкс», как, смеясь, окрестили они ее.  Когда писали, тоже давились от смеха, упражняясь в красноречии и изысканности  иносказательных форм. 
     Письмо, подписанное «Два Робин Гуда с горячими стрелами», вместе с тетрадкой они подкинули в портфель одной из избранниц и с нетерпением ждали условленного дня. 
     Местом действия была выбрана квартира Василия в момент отсутствия там его родителей. До последней минуты в глубине души он надеялся, что девчонки не придут и все закончится разговорами: «Эх, да как бы мы, да они еще не готовы!»
     Но девчонки пришли, и выяснилось, что не готов  Василий. Точнее, он оказался очень даже «готов», с затаенной страстью наблюдая, как проделывает  это у него на глазах Славка, но повторить то же самое с липнущей к нему Ленкой Потаповой был не в силах. Как и не в силах отвести взгляд от стройного и мускулистого Славкиного тела…
     Эксперимент закончился для Василия ужасно: он стал предметом насмешек и презрения всего класса. Безжалостная Потапова растрезвонила об этом по всей школе. На него приходили посмотреть на перемене даже шестиклассники, шепчась между собой с пошлыми улыбками и показывая при этом на него пальцем. Самое обидное, что предмет его тайного желания и лучший, как он считал раньше, друг Славка сделался самым первым его гонителем.
     Так Василий испытал впервые в жизни, что такое быть всеми презираемым существом. А терпеть это ему предстояло почти два года…
     Наконец школьный ад кончился. Ожесточившийся и замкнувшийся в себе от постоянной травли, что вылилось в комплекс неполноценности, вступил Василий в самостоятельную жизнь. 
     В торговом училище, помимо него, в группе было только четверо парней, из которых он выгодно выделялся и умом, и внешностью. Естественно, не стать объектом пристального внимания женской части Василий не мог. Чтобы не повторилась школьная история, он стал постоянно играть роль пошляка-ловеласа.
     Забористый изощренный мат, которым он владел виртуозно, шуточки «про это» буквально на каждом слове, разговоры без стеснения с самыми откровенными выражениями и жестами, нарочитая житейская ушлость - все это даже при его врожденной интеллигентности, делали Василия «своим в доску» среди разбитной молодой торговой братии.
     Он не отказывался принимать участие в сабантуях, открыто флиртовал со всеми девчонками без разбора, но домой уходил всегда один. Зная, что нет ничего страшнее отвергнутой женщины, как жизнь уже дала возможность убедиться, он понимал, что нужно как-то объяснять свое поведение. 
     На одной из вечеринок, в состоянии подпития, он нарочно еле ворочая языком, «проболтался» о том, что у него есть «классная баба», кроме которой ему никого не нужно…
     -Ну, старше меня намного, ну и что?! А я люблю, когда старше! Ничего не могу с собой поделать! У меня такое мирощу.. мирщу… ми-ро-ощу-щение! Понятно? Такая психуси… пси-хо-сексу-альная струк-ту-ра!
     Скоморошество сработало. Сплетни пошли сразу же. Легче всего люди верят  именно в такое очевидное – невероятное. Василий уже успел занять место в коллективе среди лидеров, и  вопиюще пикантная подробность была отнесена к простимой слабости.
     Эта легенда выручала Василия все последующее время. Менялись «случайно» сказанные, как правило, в нетрезвом виде, имена вымышленных любовниц, детали их биографий, даже «по большому секрету» показывались кое-кому фото красивых  родственниц. Неизменным было только то, что ни одной из них живьем никто никогда не видел. Отговорка была все та же  – мы не можем афишировать отношения из-за разницы в возрасте и положении.
     Чтобы не запутаться в рассказах о своих «любовницах», он использовал факты знакомых биографий.  Позже настало время, когда стал говорить правду, избегая лишь той подробности, что любовница на самом деле была не старше на пятнадцать лет, а моложе и у нее мужское имя…

 

 

2. 

 

     Первый раз это произошло у него только в двадцать четыре года. До той поры Василий всячески подавлял в себе ненавистное влечение. Он даже предпринял попытку жениться. Точнее, вознамерился. 
     Его симпатия и внимание к одной из молоденьких продавщиц  универмага были замечены ее родителями. Сами они были люди совершенно другого круга. «Хождение в народ» своей дочери считали болезнью молодости, которая скоро пройдет.
     Василий произвел на них впечатление своей интеллигентностью, начитанностью, культурой речи. К тому же, им, особенно отцу, понравилась его самостоятельность и способность принимать решения. То, что он работает продавцом, им представлялось вынужденным шагом оставшегося без родительской поддержки юноши, стремящегося хоть как-то начать жизнь, и тоже было отнесено  к достоинствам. 
     Василий уютно чувствовал себя в гостеприимном доме. Отсутствие хамства и жлобства, тяготившего на работе, возможность быть самим собой и главное – неравнодушие этих людей пленили его. Он стал ощущать свою сопричастность семье, а младший братишка девушки уже воспринял его в качестве старшего брата. Помеха была только одна. Та самая, что мучила и терзала его, и избавиться от которой не помогли ни экстрасенс, ни сексопатолог…
     Василий попробовал переспать с Леной и отлично справился, чему был сам удивлен. Но понял, что повторить это будет трудно, а дальше станет еще трудней. С природой бороться бесполезно. Он ясно ощутил это, и смирившись, как не жаль было отходить от дома, где успел почувствовать себя членом крепкой семьи, перестал проявлять интерес к Лене, а позже сменил место работы.  Василий поставил крест на своей интимной жизни.
     Совратил его пятнадцатилетний подросток. Длинный худой белобрысый Гринька, сосед по дому с третьего этажа. Он постоянно торчал в подъезде по вечерам, когда Василий возвращался с работы, и без стеснения стрелял у него сигареты. 
     Дерзость пацана приятно волновала Василия. Давая прикурить, он смотрел, как тот смачно затягивается совсем еще пухлыми мальчишескими губами, слушал его матерок, олицетворявший для того общение с Василием на равных, разглядывал исподтишка и ощущал внутри сладкую истому.  Так общались они, наверное, с той поры, когда у Гриньки поменялся голос и появился пушок над верхней губой, однако дальше лестничной клетки дело не заходило.
     Каково же было удивление Василия, когда Гринька явился к нему домой. 
     -Ты ж зажигалку обещал показать американскую. Забыл? –  моргая лукавыми глазами, объяснил свое появление Гринька.
     Оригинальную зажигалку с обезьяной подарил Василию на прошлой неделе покупатель иностранец.
     -Приспичило тебе, - проворчал Василий, заводя Гриньку в комнату, - Вон она, на столе… Пиво хочешь?
     -Хочу, - отозвался тот, чиркая и играя зажигалкой, - Дашь на денёк повыё…ся?
     -Бери.
     Василий под неодобрительный взгляд матери вытащил из холодильника две бутылки пива, закрыл в комнату дверь и включил музыку.
     -Соси, - протянул он бутылку Гриньке.
     -Могу, - улыбаясь ответил тот, - А дашь?
     Василий оторопел от такой наглости, а Гринька захохотал, глядя на него блестящими озорными глазами.
     -Ну, ты и нахал, акселерат!- придя в себя, проговорил Василий.
     -Не, а правда, меня вчера в метро онанист доставал, - продолжал Гринька, не сводя с него взгляда, - Наклоняется ко мне, молодой человек, говорит, у вас встал…
     Он нес что-то еще, а Василий вдруг почувствовал, что  покрывается холодным потом.
     -Не, а правда, я бы поехал с ним, если бы он позвал. Чего такого-то? – завершил рассказ Гринька.
     Василий отхлебнул из бутылки, чувствуя, как зубы стучат о горлышко.
     Гринька тоже допил пиво и стал ходить по комнате, разглядывая вещи  и слегка пританцовывая в такт музыке.
     -Чего это тут у тебя? – спросил он, нагибаясь перед книжным шкафом и оттопыривая попку.
     Василий ощутил в теле нервную дрожь.
     «Сейчас или никогда!»-