Печка

хрусталю в том месте, где огонь любви Устининой горел. А огонь то яркий с другой стороны к стенке прозрачной прижался.
 
Звука какого даже и не слышно было, да только побежали тотчас по шару хрустальному змейки-паутинки белёсые, тонкие, как нитка, да всё разбегаются, да всё больше их становится, словно туманом каким шар-тюрьма покрылась.
Тут и грохнуло.
Осыпался шар громадный сверкающей кучей, по плечи Степана да Воролюба завалил. А огни разлетелись по зале, пометались, да к Воролюбу остремились. Все, как один. Одного кроме, что у Степанова лица остался.
«Нет!» – закричал Воролюб, да только солнцем вокруг головы его слепился огненный шар. Только запах палёный пошёл.
А Степан любовь Устинину в ладони взял. Горячо. Да что делать, любовь она такая, когда и обжечь может, а когда и спалить дотла.
И так тут ему хорошо стало, так его укрутило, завертело, что он только глаза от счастья закрыл.
Закрыл, да и вроде открыл тут же.
«Степан, Стёпушка. Тебе плохо?» - Устина склонилась над Степаном и глядела на него улыбаясь.
«Хорошо» - сказал Степан и вздохнул спокойно, увидел в глазах Устины любовь прежнюю, жаркую.
Вскочил тут Степан на ноги, да бросился по дворам печки собирать, да ломать. Все переломал. Немало возов разломков на кузню отвёз, там из них топоров, да плугов наделали. И то дело.

А потом принялся наш Степан печки людям чинить, да налаживать.
Да с такими узорами стал выкладывать, да так гладенько.
Вот Устина и скажи ему раз – « Ай, что за печку ты выложил у нас, Стёпушка. Загляденье просто!» И огладила её боковинку.
Вздрогнул Степан, холодком по душе его ветер пронёсся. Да только повернулась Устина к нему и согрела его взглядом ярким-ярким.

Так и прожили они жизнь свою. Обнимаючись, да голубясь.

А Воролюб то ли погиб-исчез, то ли нет, про то никому неведомо.
Может и доныне что к людям запускает, любовь их красть. Машины какие, автомобили, либо компьютеры, да телевизоры. Много там внутри то проводков да трубочек, кто знает…

А человека то без любви нет. Не бывает его без любви. Одёжа одна.