рассказывали про роды, каждая из нас переживает их по-своему.
Две недели я ждала, когда же начнутся схватки и все же они застали меня врасплох.
Боль, темнота и страх. Электронные часы показывают 3 : 02. Началось. Господи, началось. Теперь уже нет пути назад.
Как больно…
Меня помещают в пустую палату, говорят, что еще есть время. И все смолкает. Только боль. Усиливается. Налетает, как ураган и сбивает меня с ног.
Кровь стучит в висках и хочется тепла. Что бы кто-то был рядом. Хоть кто-нибудь. Даже чужой.
Как больно….
Я кричу как сумасшедшая. Мне хочется разбудить весь мир. Мне страшно одной. Мама, Саша! Кто-нибудь… Так хочется укрыться теплым одеялом. Помогите мне! Но в коридорах темно и пустынно. Будто все вымерли и я совсем одна в этом огромном здании.
Господи, помоги. Не оставляй меня, Господи. Сжимаю рукой серебряный крестик. Не оставляй.
Когда же наступит утро…
Больно… Холодно… Темно…
Сашенька, милый, где ты сейчас… мне так больно….
Все плывет и теряется. Только боль. Она преследует меня везде. И в утреннем тумане. И ничего больше нет кроме неё. Быть может только усталость…
Голоса…как спасение. Утро. Теперь все будет хорошо. Должно быть хорошо.
Давай, тужься! Твой ребенок хочет родиться.
Я устала….
Тужься!
Мне так больно, Господи!
Тужься еще! Еще!
…Он кричит… мой мальчик… я вижу его! Мой сладкий… мой милый…
Спасибо, Господи! Спасибо!
Что же ты ревешь, уже все.
От счастья. Это от счастья.
Я его вижу. С ним все в порядке. Слёзы размыли весь мир.
Господи, такого счастья я не испытывала никогда. Такого щемящего чувства любви – никогда. И так легко…
Он кричит. Нет ничего слаще этого пронзительного крика. Я вижу, как его взвешивают, измеряют. Пеленают – такой смешной и трогательный комочек! Ему не нравятся пеленки, он кричит и высвобождает одну ручку. Мой милый… какое счастье!
Я чувствую запах роз. Санитарка показывает мне букет – от мужа! Сует в мои холодные дрожащие руки клочок бумаги. «Белочка моя дорогая, сильно скучаю и не могу дождаться нашей встречи. Я горжусь тобой. Ты у меня молодец. Быстрее набирайся сил. Как там сын? Пусть будет молодчиной. Целую вас. Люблю. Саша»
Саша… Саша! Наш мальчик родился! Как мне хочется поскорее оказаться с ним дома.
Принесли кормить. Я внимательно разглядываю его крошечное личико, и не могу поверить, что он мой. Только мой. Ни что на свете еще не принадлежало мне так, как этот маленький комочек. Впрочем, как и тебе. Плоть от плоти нашей.
Он смотрит на меня своими голубыми глазками, точно как ты, моя любовь, будто хочет проникнуть в самую мою суть. Я твоя, мой малыш. И я никому не дам тебя в обиду. Никому. Никогда.
Никогда.
Никогда еще не было в моей жизни столько усталости и счастья одновременно. Часто не хочется даже говорить. И только душа то поёт, то плачет, и ликует от восторга и умиления, когда мой мальчик отыскивает меня глазами среди многочисленных родственников, пытающихся его развлечь. И в этих синих глазах столько любви и нежности! Боже мой… я готова не спать неделями и терпеть любые трудности ради одного только такого взгляда, ради одной только улыбки. И от этого щемящего чувства мне даже делается страшно. Потому что, я понимаю, что без нашего сына жизнь продолжаться не может, она немыслима. Господи! Защити. Храни нашего мальчика от всех бед и несчастий, от всего дурного храни его, Господи. Ибо нет в нашей жизни ничего более ценного, чем он.
Наконец-то он заснул, мой сын-непоседа. Набегался. Наигрался.
«Мама, играть в мячик!» Лови!
«Мама, читать книжку!» Давай читать:
«…Горе! Горе! Крокодил
Солнце в небе проглотил!»
Солнце в небе… Моё солнце, почему ты перестало меня греть? Что происходит на палубе нашей Любви? Ты мне не доверяешь. Не понимаешь меня. Не хочешь понимать. Горько…
Как-то мама сказала, что когда горит свеча, все вокруг очищается, и на душе становится легко. Свеча горит. Я чувствую её терпкий запах. Смотрю на яркий язычок пламени. Но душе также больно. Будто что-то умерло. И слезы капают одна за другой.
Я держу ладонь над свечой. Все ближе и ближе к огню. Пусть заберет он этот тяжкий груз взаимных обид, испепелит его. Огонь почти касается ладони. Но мне не больно. Я не чувствую физической боли. Зато душа готова разорваться, разлететься на мелкие клочки. И эта боль души заслоняет собою все.
Любовь слезами утекла. Оборвалась.
Ты целуешь меня, даришь мне розы. Ты хочешь быть со мной. Ты ведешь нас с сыном в парк и устраиваешь настоящий праздник. Ты даришь мне дорогие подарки. Ты говоришь, что любишь меня. Ты твердишь, что любишь меня. Ты шепчешь, что любишь меня.
А в моей душе так холодно. Где то чувство, которое окрыляло меня и несло по жизни? Я хочу остаться одна. Вместе с сыном.
Ты не можешь в это поверить. Я и сама уже ничего не понимаю. Зачем нужно было так гореть, столько бороться с ветром, чтобы так внезапно и бессмысленно погаснуть?
А ночами мне снится, будто во мне бьётся новая жизнь, и я рожаю, и плачу, и душе так больно… о чем это?
Спасло нас чудо. Подарок судьбы. Дар Божий. Как не назови – суть не меняется.
Наша дочь.
Крошечное нежное создание чье появление в моём чреве стало для нас полной неожиданностью и загадкой.
Смятение и радость. Растерянность и решимость. И любовь. Любовь, как главное условие жизни.
Ты еще не зал её, а я уже была очарована глубиной этой души, её мудростью, её терпением и настойчивостью, её способностью любить и чувствовать.
Наше маленькое чудо.
«Она пела, и дитя родилось» - сказано в легенде о рождении Будды.
Я не пела. Пел столь необычный и редкий февральский ливень, тарабанил в окна изо всех сил. Я еще не успела испугаться боли, как моя крошка уже прижималась ко мне своим хрупким нежным тельцем.
Анечка моя… Благодать….
В твоих глазах столько доверия и любви. Этот взгляд новорожденной девочки мне не забыть никогда. Это я сама, но в обновленном, совершенном виде. Весь мой опыт, но без тяжести обид и воспоминаний. Квинтэссенция любви. Я смотрю в эти широко раскрытые глазки – и верю, и не верю. Верь.
Верь! Все будет хорошо!
За окном машины проносится город. Я все крепче прижимаю к груди мою девочку – она бледна как ангел.
- Не давай ей спать. Буди её, буди, – слышу я чей-то тревожный голос.
Проснись, моя радость, открой свои глазки, посмотри на мамочку. Умоляю.
Господи, за что ты послал нам это испытание!
Только бы успеть довезти её до больницы. Не спи, моя крошка, не спи.
Пожалуйста, помогите. Кажется, отравление.
Температура 35,6
Я не могу её разбудить, помогите!
35,1. она остывает. Сделайте что-нибудь!
Цианоз. Какое страшное слово. Реанимация - на 2-й этаж. Холод и страх. Саша, мы не можем её потерять! Ты отводишь глаза – тебе также страшно, как и мне. Мы не можем её потерять, Господи, не можем!
Ты куришь сигарету за сигаретой и дрожишь. Я словно оцепенела. Ни мыслей, ни ощущений. Только ожидание, ожидание, ожидание – и страх. Темнота, холод.
Кажется, кто-то плачет.
Раз плачет, значит ей лучше?
А может не она.
Голос похож.
Не знаю.
Плачь, родная моя, плачь!
Господи, накажи меня, но не её! Она нужна нам, Господи, не отнимай, пожалуйста!
Дрожь. Где-то внутри. Будто каждая нервная клетка трепещет от ужаса.
Ожидание хуже смерти. Я ненавижу ждать! Ненавижу!
Ждать, - это все, что мы можем сделать.
Ждать… и больше ничего.
Ждать.
Наконец-то шаги, скрип двери.
- Вы – родители?
- Да.
- Мы приняли все необходимые меры. Состояние оценивается как тяжелое. Сейчас она спит. Что будет дальше – покажет время. Надо подождать до утра. Это все.
Целая ночь. Господи…целая ночь неизвестности. Целая вечность ожидания. Маленькая смерть наших душ. Целая ночь. И неизвестность. Неизвестность, доживет ли она до утра, наша девочка. Наше маленькое чудо.
Кроватка пугает своей пустотой. Молоко давит грудь – мне некого сегодня кормить. Осиротевшие распашонки. И тишина. Страшная тишина. Никто не плачет, не кричит, не просится на ручки.
Сын спит так спокойно и сладко. Счастливый мой мальчик, как хорошо, что ты еще не понимаешь, что твоя сестренка сейчас между жизнью и смертью. И одному Богу известно, что случится утром. Господи, как страшно.
Владыко, Вседержателю, Святый Царю, наказуяй и неумерщвляяй, утверждаяяй и низпадающии и возводяй неизверженныя, телесные человеков скрби исправляй, молимся тебе, Боже наш, рабу твою Анну немоществующа посети милостею Твоею, прости нам согрешение вольное и невольное. Ей, Господи, врачебную Твою силу с небес ниспосли, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, буди врач рабу Твою Анну, воздвигни её от одра болезненного и от ложа озлобления цела и всесовершенна, даруй её Церкви Твоей благоугождающа и творяща волю Твою. Твоё бо есть, еже миловати и спасати ны. Боже наш, и тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Серое прозрачное утро. Город пуст. Мы едем туда. К ней.
Мысли остановились. И сердце замерло в ожидании.
Неизвестность.
Сжимаю в руках бутылочку с молоком, надеюсь, оно ей еще необходимо. Не могу ни говорить, ни улыбаться. Скорее туда. К ней.
Нас останавливает инспектор ГАИ. Ты выходишь. Я схожу с ума.
Секунда. Две. Три. Десять.
Мы не можем ждать. Нам надо туда, к ней!
Ворота больницы. Лестница. Серые стены. Запертая дверь. Ты стучишь в окошечко. Тишина. Мне кажется, я умираю. Стучишь снова. Шаги. Жизнь или смерть? Шаги. Жизнь или смерть? Шаги. Жизнь или смерть? Шаги. Жизнь? Шаги. Смерть?
- Ей уже лучше. Кризис миновал.
Анечка… Плачу. Ничего не вижу от слёз. Медсестра улыбается. Я плачу. Будто рухнула огромная стена, и тонны воды устремились в мир. И с каждой ушедшей слезой в меня возвращается жизнь. И свет. И я понимаю, что утро. И что я прощена. И мне больно. И я чувствую боль. Ведь боль – это жизнь. Смерть позади.
И также позади останется когда-нибудь тревога, охватывающая меня по вечерам, и валерьянка, которую я глотаю пачками, и страх при каждом не верном вздохе нашей девочки, и твоя нервозность, и моя бессонница, и мы больше не будем бояться спящих детей, и слово реанимация приобретет свой обычный смысл.
Ибо жизнь – прекраснейшее из чудес. И любовь. Как главное условие жизни.
