совсем офонарел!; А у тебя рожа не треснет от халявных запросов?!; Не зажрался ли ты, друг?! Как только таких земля носит?!
- И таких и всяких носит, - Гриб тяжело вздохнул, смотря грустными глазами в тарелку. – Носит, носит, а потом вдруг к себе принимает. Люди, не разменивайте свою жизнь на мелочи, радуйтесь каждой минуте, - оптимистично призвал он народ восторгаться белым светом.
Иван Сергеевич, не обращая внимания на дальнейшие комментарии соотечественников, откинулся на спинку стула и продолжил мысль о своём «параллельном» мире.
- Если хотите знать, у меня возле кафе «Каштан» место постоянное есть. Там подобных помоев нет в помине, только гамбургеры, и чебуреки с «Кока-колой» - пальчики оближешь! Есть вообще куски, всего один раз надкусанные.
- Какая трогательная подробность, - тут же прокомментировала его откровения молодая девушка с перебинтованной рукой.
- Возле «Макдональдса», - продолжил БОМЖ не обращая на неё внимания, - тоже не хило, а тут суп-каша похожая на жёлто-зелёную трясину в миске, - он снова скривился, хитро и испытывающе, словно издеваясь, смотрел на окружающих, прикрываясь серьёзным выражением лица.
Все кто присутствовал в столовой, перестали есть. У одних ложки остановились на полпути ко рту, у других прилипли к тарелкам. Народ сидел с застывшими физиономиями. Всеобщее оцепенение прервала повариха Анна Петровна, женщина далеко не юного возраста.
- Слышишь, оборванец, не порти людям аппетит. Заткнись! Не нравится, вали под свой «Каштан» побираться, - сделала она ему едкое замечание.
- Зер Гут, только советы дают, когда о них просят, - тут же нашёл контраргумент Иван Сергеевич. – Ваша столовая наследие прошлого, - со скрытым сарказмом добавил он и продолжал разыгрывать комедию дальше.
- Не надо пудрить нам мозги и не морочь то, чего у меня нет, поганец, а то вылетишь отсюда как пробка из бутылки, - в голосе Анны Петровны уже ощущался холодок некой угрозы.
Защищая честь женщины, как истинный джентльмен повариху поддержал бывший служивый, пожилой полковник Макаров.
- Наелся объедков буржуйской пищи, сволочь, и возомнил из себя американца. Гнать его в шею, «пакость» такую! – рявкнул отставник с солдатской прямотой, безумно тараща глаза.
Седые виски не мешали ему выражаться чересчур прямолинейно.
Иван Сергеевич не преминул обратить внимание отставника на непозволительность такого тона.
- Нельзя ли аккуратнее в выражениях, Герр полковник? Моралисты мне тут нашлись, – став в позу, возмутился БОМЖ.
Последние капли терпения у окружающих иссякли. Гнев полковника спровоцировал заметное оживление и новую волну возмущённых возгласов в безропотных рядах. Мнение народа оказалось почти однополярным, без особых разногласий. Загалдели, перебивая друг друга, даже ранее молчавшие.
- Смотришь на него и диву даёшься! Как этому шаромыжнику хватает наглости такое говорить, как только язык поворачивается. Знаю я эту забегаловку «Каштан»! - завопила ещё не старая, довольно колоритная тётка, раскрасневшись и выпучив «масляные» глаза через очки с сильными диоптриями. – Круглые сутки в ней или под её стенами со всего района алкоголики и БОМЖи, с синими лицами от водки, с похмелья «здоровье поправляют».
- Дама, не умничайте, примите лекарство и успокойтесь. У вас очень прямолинейное видение. Они ведь тоже члены нашего общества, и как многие другие, собираются там, чтобы просто «потусить» или пивка попить. Не люди что ли?- ответил ей Гриб равнодушно, с интересом рассматривая большую, волосатую бородавку на её лбу, и мысленно рассуждая. – А кожа на рыхлом носу у тётки на кирзу смахивает, словно его шершавым языком лизали. Смотри, как распалилась пухломордая - слюной брызжет и готова вцепиться в глотку. Безумные глаза, если бы не толстые линзы, вылезли бы наружу как у рака.
Его пристальные наблюдения прервал очередной жаждущий исподтишка пнуть «лежащего».
- Чувство собственного достоинства окончательно потерял иуда, понимаешь ли, - поддержал их убелённый сединами, тучный и одутловатый пенсионер Махоркин, которого за большие оттопыренные уши Гриб про себя прозвал «вываркой». – Для него «жизнь собачья» нормой стала. Дармоед!
- Смотрите, а у этого дяди на лбу написано конкретно: «Я хороший и правильный».
Условную надпись, Гриб прочитал медленно, с выражением. Он усмехнулся и после этого бесцеремонно показал пальцем на набыченно смотревшего Махоркина.
Пенсионер покраснел, поджал губы и раздул ноздри. В ответ он начал скрежетать зубами и играть желваками.
- Не обижайте больного человека, это стыдно! - раздался призыв плаксивым голосом от единственного неравнодушного заступника из народа.
Прозвучал он не твёрдо и решительно, а больше был похож на козлиное блеяние из стада. БОМЖ миролюбиво усмехнулся.
- Ты болезненный сильно не переживай, себя побереги, а этого и лопатой не «усыпишь»!
После ряда агрессивных высказываний в свой адрес, Иван Сергеевич избрал тактику – «око за око».
По поводу главного вопроса по существу, на всё население раздался всего один нейтральный голос: «Что поделаешь, такой у нас сервис». Сказано было тихо и робко.
БОМЖ замолчал, сидел и смотрел на них искоса. Он понял, что расшевелил улей, а недовольство жизнью, которое имеется у людей, сейчас выплеснут ему на голову.
- Продолжать не стоит, я ухожу, а то моё присутствие некоторых тут раздражает. Спорить с вами «monkey business» (несерьёзное поведение), - это была его слабая попытка успокоить общественность, дабы пресечь их бурные возмущения.
Однако разрядить обстановку не удалось и волна критики не спала, язвительные комментарии естественно продолжились. Какой-то блаженный дед с соседнего стола, с явными признаками утраченного рассудка, словно проснувшись, в унисон всем закричал: «Расстрелять продавшегося американцам гада! Его слова – злой умысел!».
- Это уже не смешно! Чего ты орёшь, как кастрированный кот?! – для начала, грубо приструнил его Гриб. - Лепёшка мамонта!
Дед - патриот испугался и съёжился от такого смелого отпора. Он вытаращил бесцветные водянистые глаза, бубнил что-то невнятное, и шамкал губами, при этом периодически обнажая один сохранившийся передний зуб.
- Как говорится: «Всех не перевешаешь», - сделал в свою очередь контрудар Иван Сергеевич. - Не гундите, поглощайте «съедобный мусор», с вашими гастрономическими пристрастиями всё ясно, - лукаво улыбнулся Гриб, закончив пикироваться, и, буркнув что-то под нос, медленно встал из-за стола.
На выходе, он пожелал всем приятного аппетита и удачи, слегка прихрамывая, побрёл в сторону дивана сиротливо стоявшего в конце коридора. Иван Сергеевич покинул столовую с ощущением плевка на собственном затылке. Сделав вывод на будущее, Гриб отметил про себя очевидный факт: «Вариант с шутками тут не проходит, народ собрался идейно-кондовый, ещё хорошо помнящий предыдущее столетие с демонстрациями и красными флагами, с такими же взглядами на жизнь». Иван Сергеевич медленно шёл с непроницаемым выражением лица, и невозможно было понять, обиделся он или нет на гнев народный, на полное к себе презрение.
Контингент отделения был разношёрстным, как у больных, так и у медперсонала. К Ивану Сергеевичу подошла медсестра Зинаида Кукушкина, в общении слегка грубоватая, но женщина с добрым сердцем и мягкой душой. Ей было лет под сорок, дама высокого роста, имевшая мощный мужской склад телосложения. Главным шармом Зинаиды был её пышный бюст. Даже экс - военнослужащий, отставной полковник для себя как-то отметил, когда она появляется рядом, закипает кровь и почему-то хочется громко подать команду «Смирно!».
- Слышишь, «обморок», сейчас будем ставить тебе самогонный аппарат, - обратилась она бесцеремонно, держа в руках капельницу.
- Это очень мило, когда так говорят. Между прочим, меня Иваном Сергеевичем зовут, - отреагировал на грубый тон в свой адрес Гриб, приоткрыв один глаз. – Я слышал краем уха, что всем тут импонируют Ваше обаяние и простота. Простоту я уже почувствовал, осталось дождаться обаяния.
- Хорошо, я буду звать тебя «Ваша, светлость!» или «Ваше, благородие!». А можно более аристократично - «Ваше, сиятельство!». Как Вам больше нравится, Иван Сергеевич?! – она, кривляясь, язвительно изобразила глубокое почтение – реверанс.
Подражая воспитанницам пансиона благородных девиц, Зинаида отвела одну ногу назад, касаясь пола кончиком носка и, сгибая колени, выполнила полуприседание, одновременно сделав наклон головы, с направленным вниз взглядом невинной скромницы. Полы белого халата она слегка придерживала руками.
- Мне смеяться или плакать? – с безразличным видом отреагировал Гриб на её издевательство.
- Давай руку, недоразумение, - уже изменившимся тоном потребовала медсестра.
- Се непременно, графиня, - тоже ехидно ответил ей БОМЖ.
Он задрал рукав потёртой пижамы, и на предплечье показалась крупная синяя наколка с кривыми буквами - «Зиночка, ты для меня всё». Медсестра в изумлении застыла на месте.
- Где-то я уже видела такую татуировку, - промелькнуло в голове. – Не может быть! Скорее всего, это совпадение.
Зина пристально всматривалась в его искорёженное лицо.
- Если, допустим, свёрнутый набок нос вернуть на прежнее место, шрам на лбу и щеке заштопать… Стоп, вот оно подтверждение – маленькая родинка над правой бровью. Она стояла в оцепенении, а мысли копошились в тех годах, когда она была ещё молодой, наивной девчонкой…
Иван Степанов рос в районе, застроенном преимущественно частными домами, там же проходило детство и молодость Зинаиды Кукушкиной. С самой ранней поры, ещё в мальчишеской ватаге, Иван слыл вожаком, прирождённым лидером, кумиром мальчишек и любимцем девочек. Красив собой, умён и смел, играл на гитаре, пел. Влюблял в себя девчонок с первого взгляда. Она - обычная, без каких-либо выдающихся качеств девчушка, как и многие её сверстницы, тайно была в него влюблена, а всеобщий фаворит её в упор не видел. Шансов стать девушкой первого парня на районе у Зины не было никаких. Сердце легендарного Стёпы, как его звала молодёжь, принадлежало первой красавице окрестностей тоже по имени Зинаида и фамилии Веснина. Чтобы понравиться парню и быть стройнее всех девчонок-соперниц, Кукушкина даже начала заниматься спортом. Но, … это не помогло, не хватило времени. Иван был старше и после окончания школы, поступил в Высшее военно-морское училище. На четвёртом курсе женился на Зинаиде-красавице. Девчонки района, млевшие от восхищения и вздыхавшие по идеальному парню, по окончании романтического периода молодости, постепенно повыходили замуж, стали рожать детей, увеличивая население города. Окончив училище, Иван со своей супругой уехал на Север. Лет пять назад мадам Степанова вернулась к родителям, молва поведала, что они с Иваном расстались. В районе Веснина надолго не задержалась, снова вышла замуж и умотала на другой край страны. Родители Степанова продали дом и тоже куда-то переехали. В частном секторе, в котором все всегда знают обо всём и обо всех, этот след был потерян. Зина Кукушкина тоже вовремя нашла свою половину в жизни, вышла замуж, родила сына. Счастье длилось до предыдущего года, неожиданно любимый супруг её подло предал, нашёл другую, намного
