ДЕКАДА или Субъективный Протез Объективной Истины. ДЕКАДЫ ДЕНЬ ПЯТЫЙ

сокращая время достижения пункта назначения, мне приходилось бежать по внутридворовым дорожкам, проскакивать места выгула собак, обгаженные этими чудными животными, оплеванные (и тоже обгаженные) моими братьями по разуму и прочее. Впрочем, это была моя личная вина, надо было лишь научиться вставать раньше и идти себе столбовой дорогой - по траекториям, которые, обычно, имеют вид разного рода вполне прямоугольных фигур. Да и то сказать, мотивация для этого раннего пробуждения была невелика. Извините за отклонения от основной темы, но не часто бывает возможность поговорить о нажитом. Настороженность по отношению к опросам постепенно у меня переросла в страх. Все труднее было заставить себя выйти на улицу, а так как без этого жизни нет - ни на работу тебе, ни тебе домой, то надо было искать выход. А когда я поблевывать начал, глядя в телевизор, чтобы от других не отличаться, тут уж совсем плохо стало. Дома блюешь, на улице тебя опрашивают - жизни никакой не стало. И я решил побороть страх изнутри. Не изнутри самого себя, а изнутри их организации. Через прессу, а затем Интернет нашел адреса наиболее уважаемых организаций, подвизавшихся на этом поприще, и пошел предложить свои услуги. Я, в принципе, ведомый значимой для меня целью, готов был участвовать в процессе бесплатно, но мне... Впрочем, если я буду останавливаться на интимных деталях моего общения с этой организацией, то никакого времени не хватит. О главном. Вышел я значит после всех недолгих инструктажей и обучений технике безопасности там разной и - приготовился. Чувствую некоторую неловкость, посматриваю на себя, как бы немного со стороны, с учетом опыта пережитого. Стою, присматриваюсь, различаю всех во всех их значимых и не значимых деталях. Ошибиться боюсь со своим первенцем, а то как бы еще глубже в страхи свои не впасть. Смотрю - один у магазина стоит, то ли просто озирается, то ли это у него на мир такой взгляд не строгий. Думаю - этот по крайней мере не обидит. Не то, что бы я боялся, физических каких-то реакций, но ведь могут же пострадать мои чувства! В то время это еще имело для меня значение.
 - Ну и, что? Что дальше-то было?
 - Спокойно! - притормозил нетерпение товарищ Маузер. Вы, товарищ, не торопитесь. Подробненько, не спеша, как перед попом, значит.
 - Ну что дальше... Подошел. Говорю, мол, не ответишь ли, добрый человек на вопрос один. Он на меня посмотрел приятно и отвечает: "А то ж...". Я даже переспросил, мол, чего, чего??... А он повторяет как ни в чем не бывало: "А то ж...". Ну, думаю, наверно, соглашается - иначе послал бы куда. "А вот как вы, говорю, относитесь к..." А он, а как же, говорит, отношусь, а что похож? - спрашивает. Я ему, на кого, мол, похож?, а он, то-то же, говорит. Ну, вобщем, ответил он на все мои вопросы, обстоятельно так, а потом еще и спрашивает, а давай, говорит, отдохнем, нелегко ведь.
 - Как, прямо так и говорит, давай мол, отдохнем?
 - А то ж...
 - Ну и...?
 - Ну и отдохнули... Раньше я, как бы с некоторым не то, чтобы с презрением, а скорее свысока, относился ко всякого рода "ты меня уважаешь!", "а поговорыть!", но после отдыха с Савелием - так его звали - меня как бы прямо осенило: "А ведь в этом спасение! От всех этих физиономий, опросов, энтузиазма, типа "мы наш, мы новый мир построим-разбудуем". Если уж блевать - так лучше от естественных причин, чем от привнесенных заразой какой-то. С тех пор, я как почувствую позыв какой: увидишь что случайно, или, там, услышишь - нельзя же жить с закрытыми глазами - если на все закрывать глаза, то никаких глаз не хватит, да и уши в буднях наших тоже помогают, - так вот, почувствую позыв какой, сразу бегу к Савелию, благо он от того магазина не отходит, всегда найти можно. Так раз за разом, шаг за шагом и перестал я страшиться этих опросов. А потом мне сон приснился, я так редко сны вижу, и еще реже запоминаю, а здесь такой яркий и запомнился в деталях.
 СОН:
 "Бежал "Я" к пробуждению от враждебного сонного горизонта, от которого отделилась бесформенная тень в погоне за "Мной", неся угрозу пробуждению. Бежал быстро, без присущей снам традиционной ватности в ногах, преисполненный привычным, не встречающим сопротивления страхом. Вдруг в ощущениях появилось нечто новое: "Я" почувствовал, что смету любого, кто попадется "Мне" на пути в "Моем" беге. Страх становился непреодолимой силой. И одновременно страх уходил, трансформировался, и в беге "Моем" "Я" услышал радостное ожидание - предвкушение столкновения с кем-то или чем-то, попавшемся у "Меня" на пути. "Я" смету все, что случайно ли, умышленно ли покусится на "Мое" право жить в беге и страхе. Либо "Меня", наконец, догонят и тогда... И на всем протяжении этого бега "Меня" сопровождал какой-то страстный гимн, исполняемый невидимым, но грандиозным по звучанию хором:
 
 Вы приходите, братья, приходите!
 В страданиях, и муках, и крови.
 Одежды свои тяжкие снимите,
 В объятьях торжествующей Любви
 Неистовый свой бег остановите!"
 Я проснулся в радостных слезах и понял, что слова гимна мне запомнились. После этого совсем дела хорошо пошли. Иногда к людям пристаю даже безо всяких указаний - сам вопросы придумываю. И, что интересно, на мои вопросы они отвечают с большим удовольствием.
 - А какие это такие вопросы? - поинтересовался Петро Кондратович, - позвольте узнать?
 - Не, не скажу. Это мое Ноу Хау.
 - А здесь вы как оказались? Судя по вашему повествованию, вам место скорее в диспансере каком-нибудь. Не от Феномена вас лечить надо, а от алкоголизма и дистрофии!
 - Вот и я говорю. Чего меня лечить?... Но комиссия, знаете, так - по-научному - рассудила. Оно не совсем, как бы, этично, конечно, говорят, ты вылечился. Не можем мы такое решение Гаранту предложить. Но все же слабую сторону Феномена как бы вскрывает. А нам, говорят, надо использовать любой шанс, чтобы общество освободить, сами понимаете от чего. Ну, после таких слов, мне сто грамм налили, я выпил, прослезился даже немного от такого научного подхода, и... согласился Реципиентом стать.
 - А здесь? Как же ты будешь здесь, Бегущий? Ведь тебя, кажется, уже остановили?
 - Меня не остановишь! Я - как фотон, существую, пока бегу. Я даже так себе и всем говорю: Я бегу - ergo sum! Homo Fugiens - Человек Бегущий. Это латынь, как вы догадались.
 - Ой, смотри, ученый! Слышали мы уже тут только что латыни немало. А ты знаешь такого человекообразного - Охранопитека?
 - Пока нет. Да и он, вроде, не знает, кто такой Homo Fugiens.
 - Охранопитеки все знают, хотя это и невозможно.
 - А это мы сейчас проверим.
 - Ой, не советую!
 - А мы все равно проверим.
 С этими словами тот, что назвал себя "Homo Fugiens" (его настоящего имени так и не узнали), вдруг завился вдоль самого себя винтом, так что воздух вокруг него - все почувствовали - стал упругим, и - исчез. Все только глазами захлопали от удивления.
 - Ну, виртуоз! - сказал товарищ Маузер. - Вот был бы для Учреждения ценный сотрудник на курьерские темы.
 - И куда его понесло? - раздумчиво вопросила бабушка Валерия, ни к кому конкретно не обращаясь.
 - Далеко не занесет! - уверенно произнес Петро Кондратович и оказался как всегда прав. Не прошло и нескольких минут, как снаружи, со стороны ограды послышались крики, а потом прозвучали выстрелы - сначала одиночные, а затем раздалась очередь. Реципиенты подхватились со своих мест и выбежали во двор. Там сновали Персоналодонты с озабоченными рылами; казалось, никому из них нет дела до испуганно сгрудившихся Реципиентов. Вдруг со стороны ворот показалась процессия из четырех Охранопитеков, бегом несущих носилки, на которых лежал неприкрытый Homo Fugiens - Человек Бегущий, Одиннадцатый Реципиент. Его голова, покрытая черными окровавленными волосами, моталась из стороны в сторону, на месте одного глаза зияла кроваво-черная дыра. Одна рука свесилась с носилок и тоже моталась в такт бега несущих. Не было никакого сомнения в том, что он был безнадежно мертв. Но даже это мертвое, обезображенное лицо создавало выражение, что тайну своего бега Homo Fugiens унес с собою навсегда.
 - Отбегался, Бегущий! - ни к кому не обращаясь, печально вымолвила Александра Валерьяновна. В голосе ее послышались рыдания. - Царствие тебе Небесное!
 Из-за спин Реципиентов вдруг возникла Кураторозавриха Хаживупа: "Дамы и панове! Прошу не нарушать Дисциплинарный Мониторинг! Вам здесь совершенно нечего делать! Прошу в помещение. Готовьтесь к процедурам. Можете минут сорок позаниматься факультативными отправлениями".
 Первая смерть, увиденная Реципиентами в Зоне Эксперимена, да еще и человека, с которым буквально несколько минут тому назад они беседовали, произвела на всех гнетущее впечатление. Никто не хотел ничего говорить, никто не был склонен к общению. Как-то безо всяких объяснений и объявлений общество почувствовало необходимость к уединению, и, не глядя друг на друга, все стали расходиться по своим комнатам. Да, с небольшим исключением: Вольдемар как бы случайно встретился глазами со Светланой и они без слов поняли друг друга. Через несколько минут он без стука вошел в ее комнату. Они бросились друг другу в объятия и между ними произошло "факультативное отправление" в форме полового акта. Когда они кончили, они увидели на глазах друг у друга слезы.
 Так закончился Пятый День Декады. Правда, потом еще были Экспериментальные Исследования. А потом наступила Ночь.