Друг

Друг мой, между нами тысячи световых лет, возможно, но именно сейчас очень хочу поговорить с  тобой.

Ты родился в августе накануне моего Дня рождения. Взрослые говорили, хитро прищурив глаза, что это, несомненно, знак.  А я, «уже почти» семилетняя девочка, носилась по двору, визжа, что это – лучший подарок в моей жизни.

Белый толстяк с коричневыми ушами, блестящим холодным носом и  глазами такого же, как мои, цвета. Очень быстро научился давать лапу.  Позже даже стал различать, какая из лап правая, а какая – левая.  Безгранично доверчив и предан.  Жил в своем пятисоточном мире, обнесенным забором, безгранично предан ему и нам, всем его обитателям.  

Возвращаясь из школы, не доходя квартал до дома, уже слышала твой приветственный радостный лай. Заходя во двор, пыталась  отскочить от тебя, крича: «Нет-нет, лапы грязные!!! Уйди!», но в конечном итоге каждый день бежала к двери дома наперегонки с тобой,  вся «отпечатанная» твоими лапами. Бросив рюкзак на пол, мчалась к холодильнику, чтоб найти для тебя, нетерпеливо виляющего у двери хвостом и пританцовывающего, что-нибудь вкусненькое.
К тебе я бежала поздним вечером летом и сидела с тобой в обнимку, прячась от своих детских страхов, в ожидании родителей, поздно возвращающихся из гостей.

С тобой я готовилась к выпускным экзаменам.   И ты слушал, как я, сидя возле твоей будки на корточках, зубрила биологию, и забавно кивал головой, словно подтверждал правильность направления мысли автора учебника. Ты – спутник моего детства, его символ, талисман. Ты это знаешь? У нас  очень много общих воспоминаний.

Я уехала после окончания школы. Не знаю, тосковал ли ты. Только каждый раз, когда я приезжала в гости к родителям, каждый раз удивлялась и радовалась, услышав, находясь еще в квартале от дома, твой радостный лай.  

- Алло!
- Привет, мам!
- Привет.
- Как у вас дела? Что нового?
- Гера умер.
-…
- Сегодня ночью. Утром нашли его в его будке. Жулька звала его все утро. Потом – пыталась отогнать котят от миски с его едой, как всегда. Он же в последнее время ничего не видел и не слышал уже. И не ел в последние дни. Не понимала, чего он не выходит. Скулила, плакала.
- Похоронили?
- Да, папа утром похоронил.
Включаю свой сухой ум, чтоб объяснил мне, что пес был стар, что последние месяцы не жил, а мучался, и это – логический конец любой жизни. Но после первого короткого гудка на глаза все-таки наворачиваются слезы и в горле появляется горький ком, который долго не могу проглотить…