Теперь навсегда
Самолёт из Франкфурта приземлится только через час. Андрей в сотый раз посмотрел на электронное табло, запахнул ворот куртки и вышел на улицу покурить. Вчера позвонила Марина. Скороговоркой произнесла номер рейса, выдохнула «Встречай!» и отключилась. Вот так, полтора месяца – только скупые «всё нормально, устроились», «операция прошла успешно» или «продолжается реабилитация». Надо экономить каждый евро, а звонить дорого. Леську Андрей вообще слышал только раз. Крикнула в трубку: «Папка! Здесь такие игрушки!» Но это было давно. Потом звонила только Марина. Андрей понимал – дочке не до звонков. Теперь, слава Богу, всё закончилось. Через час сядет самолёт, и он увидит их. Жену и дочь. Марину и Леську.
Страшно представить, но ведь всё могло пойти по-другому. Леська как-то резко начала худеть, часто жаловалась на головные боли, плакала. Марина встревожилась. Андрей только отмахивался. Обычные детские капризы и ничего больше! Аквапарк – вот лучшее лекарство! Или, там, аттракционы!
Когда Леська вдруг упала в обморок прямо на улице, Марина, уже не мешкая, бросилась в районную поликлинику. Врачиха «послушала» дочку, попросила сказать «а-а-а!», но ничего серьёзного не обнаружила. Выписала направление на анализы. Результаты врачихе очень не понравились. Она отправила их на повторное исследование. А после начался кошмар…
Андрей зябко поёжился. Два месяца назад в его жизнь прочно вошли слова «лейкоз», «лейкемия», «пересадка костного мозга». Нет, конечно, он и раньше их слышал. По телевизору. Из рассказов знакомых или родственников. Всегда сочувствовал, иногда говорил что-то типа, мол, никто не застрахован, такова судьба… К себе никогда не примерял. С ним, с его семьёй такого не может случиться. Почему? Ну, просто, не может и всё! Это где-то там, на Большой Медведице. А мы живём в другом измерении. У нас тоже масса проблем. Работу не потерять, родителям помочь с огородом на даче, машину поменять неплохо бы! Шестой год «ласточке» пошёл! Какой уж тут лейкоз.
Андрей и не вникал в медицинские подробности. С врачами общалась Марина. Один из них, прожжённый циник, вынес приговор. Срочная операция. Причём, за границей. Иначе имя Олеси Андреевны Карамышевой появится на надгробной плите. Это было жестоко, но необходимо сказать. К тому времени Андрей и Марина откровенно сдались. Доброжелатели нашёптывали со всех сторон. Смиритесь, случай неизлечимый, вы ещё молодые, подумайте о другом ребёнке…
- Такие операции у нас пока не делают, - устало объяснял циник. – Не буду загружать вас терминологией. Не имеет смысла. Надо ехать в Германию, в Эссен. Только там могут помочь. Да, пожалуй, только там. Сразу предупреждаю, операция не из дешёвых. К тому же, длительный реабилитационный период. Месяц. Может быть, два. Затем наблюдаться можно уже у нас.
- Скажите, а сколько стоит операция? – обречённо спросил Андрей. У них имелись кое-какие сбережения. Копили на новую машину. Хотя было понятно – этого не хватит.
- Восемьдесят тысяч, – ответил циник. – Не рублей, естественно. Плюс непредвиденные расходы.
Андрей даже не удивился. Восемьдесят или сто. Или, например, сорок три. У него всё равно не было таких денег. Марина обхватила руками голову, затряслась:
- Так. Продадим квартиру, машину… Что ещё, Андрей?
- Погодите, - циник на минуту перестал казаться циником. – Я сказал вам не всё. У вас нет времени продавать квартиры и машины. У вас вообще нет времени.
- Когда нужно делать операцию? – почти крикнула Марина.
- Я бы назначил её на сегодня. А так… Пока вы получите визы, пока доберётесь до Эссена, пока немецкие врачи сделают необходимые анализы, - циник вздохнул. – Обманывать не буду – шансов не много. Одно могу обещать – с Германией мы свяжемся…
х х х
- Совершил посадку рейс номер двести двадцать три Франкфурт – Санкт-Петербург, - равнодушный женский голос на минуту вернул Андрея к действительности. Он не спеша зашёл в павильон, смешался с возбуждённой толпой встречающих. Знал, пока самолёт зарулит на стоянку, пока пассажиры пройдут пограничные и таможенные формальности, пройдёт минут тридцать.
Тогда, два месяца назад, Андрей сразу подумал о Марате. Марат не откажет. Не должен отказать. А если откажет? Слишком нереальная сумма. Нереальная для Андрея…
х х х
- Тебя как зовут? Меня – Марат, - вспомнил Андрей. После праздничной линейки он оказался за одной партой с худеньким черноволосым мальчиком.
- Меня – Андрюша. Будем дружить?
- Дорогие ребята! – пожилая учительница строго смотрела на первоклассников. – С сегодняшнего дня школа радушно открывает вам свои двери. Десять счастливых лет вы будете приобретать знания, узнаете столько нового! Пройдёт совсем немного времени и вас примут в октябрята. Октябрёнок – почётное звание. Тем, кто будет хорошо учиться и примерно себя вести, торжественно повяжут на шею пионерский галстук.
- Хочешь стать пионером? – прошептал Марат.
- Ещё бы! – мечтательно протянул Андрей.
- Тише, ребята! – учительница постучала указкой по столу. – Тема нашего первого урока…
х х х
Первой пограничный контроль прошла Леська. Оттолкнув хромированный турникет, она выскочила в зал и тут же испуганно обернулась.
- Я здесь, здесь! – засуетилась Марина, бросая нервные взгляды на дородного прапорщика, который с профессиональным интересом разглядывал её паспорт. Андрей помахал рукой, но Леська его не заметила. С натугой заработала транспортёрная лента в углу зала. Показались пузатые чемоданы. Леська бросилась к одному из них:
- Мам, смотри, наш!..
х х х
В восьмом классе шпанистый Колька Серов, обсуждая финальную шахматную партию между Карповым и Каспаровым, в запальчивости крикнул Диме Геллеру:
- А ты, еврей, если ничего не понимаешь в шахматах, то и помолчи!
На беду, вместе с последними словами Кольки в класс вошла директор школы Ирина Ивановна.
Серов испуганно притих. Директриса обвела класс суровым взглядом и, сквозь зубы, предложила садиться.
- Основной закон нашего государства, Советского Союза – это Конституция! – проникновенно начала Ирина Ивановна. – В тридцать четвёртой статье этого закона сказано – граждане СССР равны перед законом независимо от их расовой и национальной принадлежности! Мы все равны – русские, украинцы, туркмены! И что я слышу? Серов обзывает Геллера евреем!
- Но я действительно еврей, - пробормотал Дима.
Ирина Ивановна не услышала.
- Мы все с вами - советские люди! И ты Серов, и даже ты, Геллер! Вот Алёша Королюк, наверняка, украинец, а Миша Америдзе – грузин!
Здоровенный второгодник Америдзе радостно заржал.
- А кто у нас Марат Сайфуллин? – продолжала национальный опрос Ирина Ивановна.
- Татарин, - немного смущаясь, ответил Марат.
- Советский Союз – многонациональное государство, - заявила Ирина Ивановна. – Дружба народов – это… Дружба народов!
На перемене Америдзе, ухмыляясь, подступил к Марату.
- Ну что, татарская морда, дать тебе в морду? – он возвышался над щуплым Маратом.
- Дай ему, Америка, врежь! – зашумели одноклассники. Драка – это всегда событие.
- Пошёл ты! – Марат струхнул. Он отступил к стене. Стоял злой. Затравленно озирался. Андрей, как и все в классе, побаивался Америдзе. Но это же был Марат! Его друг Марат! Как учили в секции вольной борьбы, Андрей крепко схватил Америку за плечо и фирменной подсечкой сбил того с ног. Второгодник с шумом рухнул на пол. Все затихли, а Марат наклонился и с силой ткнул Америку в нос. Квадраты школьного линолеума оросили крупные тёмные капли крови. Америдзе снизу вверх уставился на Марата с Андреем. Нет, ему не было больно. В его взгляде читалось неподдельное изумление. Раньше никто не осмеливался давать ему отпор.
- Ладно, суки, после уроков поговорим! – Америдзе медленно поднялся на ноги.
- Долго ждать! – запальчиво крикнул Марат. – Давай прямо сейчас!
Запальчивость пропала через пару часов...
- Парни! - Лёха Королюк тяжело дышал. – Не выходите пока на улицу. Переждите часок-другой. Там Америка дружков с района привёл. И Валера Хитров с ними.
Андрей и Марат переглянулись. Великовозрастный балбес Валера Хитров считался некоронованным королём местных хулиганов. Даже участковый обходил его стороной.
- Что нам – ночевать теперь в школе? – сказал Марат. – Пойдём!
- Привет, крысята! – У Валеры Хитрова по плечам струились рыжие грязные локоны. – Зачем же вы моего друга обидели? Нос ему разбили? Америка, иди сюда! Во-о-от! Америка слабый, а вы его бить! Не по-комсомольски это - слабых бить! Я, хотя и не комсомолец, но справедливости всем сердцем желаю. Попросите у Америки прощения, подарите ему денег. Сколько? А сколько есть! Америка добрый, он простит. Ну, крысята, я жду!
«Крысята», потупившись, молчали. Бежать было бессмысленно. Их окружали человек пятнадцать. Впрочем, хватило бы и одного Хитрова.
- Не хотите, значит, прощения просить! – Валера удовлетворённо хмыкнул. – Америка, восстанови справедливость!
- Чё? – не понял Америдзе.
- В грызло, говорю, двинь! Каждому.
- А-а! – Америдзе, хохотнув, надвинулся на Марата. И тут Марат совершил абсолютно безрассудный поступок. Он размахнулся и что есть мочи во второй раз за день ударил Америку в основательно распухший нос. Америка оглушительно взвыл...
Если бы не Королюк, который успел сбегать за директрисой, последствия могли быть значительно серьёзнее. А так, подумаешь, четыре сломанных ребра на двоих да с десяток ссадин и синяков! Справедливости ради надо сказать, что Андрей ещё никогда в жизни так не радовался внезапному появлению Ирины Ивановны…
х х х
- Папка! – Леська, наконец, увидела Андрея. – Папка, здравствуй! У меня всё хорошо! Ты слышишь?!
На осунувшемся лице Марины читалась страшная усталость. Андрей кого-то не слишком вежливо оттолкнул и бросился к своим…
Мобильник Марата второй день находился вне зоны действия. Странно. Он знал, что Марина с Леськой должны прилететь.
- Может, что-то случилось? – тревожно спрашивала Марина.
- С кем? С Маратом? – Андрей криво усмехался. – Уже сообщили бы по телевизору!..
х х х
- Восемьдесят тысяч? – Марат даже присвистнул. – Нет, ты пойми, у меня есть такие деньги. Но как бы тебе объяснить… Капиталы мои все в обороте и чтобы вытащить их оттуда нужно время.
- Вот как раз времени у меня и нет, - Андрей поднялся с кресла.
- Э-э-э! – возмутился Марат. – Постой-ка, брат! Я разве тебе отказал? Андрюха, разве я могу отказать своему другу? Сядь, расслабься! Вот коньяк хороший, «Хеннесси». Налей пока себе, а мне кое с кем перетереть надо.
Андрей повертел в руках шикарную бутылку. Наверное, действительно неплохой коньяк. Хотя Марат всегда любил обычную водку. А в юности, по причине студенческой нищеты, они не брезговали и портвешком. Кто сейчас помнит эти названия: «Агдам», «Три семёрки», «Осенний сад»? Теперь по статусу Марату полагалось употреблять дорогой коньяк. В 90-х он подсуетился, завёл какой-то не
