1. Путь, Истина и Жизнь. Путь Руфи - 1

                                                         1. НА ГРАНИ ЯВИ

Он шел по де Ла Росса, согнувшись под грузом грехов всего человечества. В них было все: неверие в Творца, ложь, убийство, ненависть, вражда, гордыня, нелюбовь, - что мешало приблизиться человеку к Богу. Невыносимо тяжек был этот крест. Но для того Он и родился на земле, чтобы взять на Себя грехи человечества и Своей Святой Кровью омыть человека, простить его злодеяния, дать ему спасение и жизнь вечную.

Его сердце было отдано Отцу, Создателю всего живого. Оно горело любовью и прощением всех этих людей вокруг: и жаждущих Его смерти и тех, кто плакал, глядя на Его страдания...

... Руфи казалось, что это был сон наяву, и вся она страдала вместе с Ним. Он был близок ей, Он, Несущий этот тяжкий крест. Он был частью ее, частью ее плоти, и она вместе с Ним несла этот нечеловеческий груз. Руфь металась во сне, болела каждая клеточка ее пышущего жаром тела. Напряжение всей ее нервной системы, казалось, достигло предела.

... А Он все шел и шел, объятый невыразимыми муками. Руфь видела Его глаза, синие, как небо, там не было страдания, в них были мир, всепрощение и любовь. Это было непонятно, недоступно человеческому разуму: счастье в глазах Его, ибо исполнял волю Творца, и горевшие от ударов неразумных людей лицо Его и тело. Кровь сочилась из всех ран Его, капала на землю, устрашая врага человеческого. Вся злоба мира и все хуления обрушились на Него. «Отче, прости им, ибо не знают, что делают». Колючки терна вонзались в голову, удары тростью усугубляли боль. Насмешки неслись со всех сторон: «Других спасал, а себя самого не может спасти, если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него!»

Где-то на грани обморока и яви Руфь, напрягаясь, думала: В Нем наше спасение. Эта способность мыслить во сне появилась у нее недавно, когда она почувствовала в себе новую зарождающуюся жизнь. А Он шел, шел к тому, для чего родился на земле. И Руфь шла с Ним. Она тоже несла с Ним крест, чувствуя Его боль, стон его души и благость, исходящую от Него, уверенная, что родилась на земле и пришла в Вифлеем, чтобы Он мог нести этот Свой крест. Она заглядывала в глаза людей, идущих с Ним рядом: в одних - ненависть, страх, любопытство, злоба, в других - боль, страдание, сочувствие, в третьих - непонимание того, что происходит.

Жар будто спадал с неба. Обильный пот заливал Его лицо и капал на землю, словно отмечая путь на Голгофу, путь, ведущий к искуплению грехов человеческих. Он шел, послушный воле Отца.

Глаза Руфи были открыты, но она не видела реальности, не видела стен своего жилища, постели, лежащего рядом Вооза. Она видела Спасителя, идущего под ударами хлыста, в терновом венце мучений и за ее грехи тоже. Босые израненные ноги оставляли кровавый след на камнях... Руфь видела ...

Сон сбежал с длинных ресниц женщины, Вооза уже не было рядом. Руфь пыталась вспомнить сон-видение и не могла. Но в сердце ее поселились надежда и, впервые после потери ее дорогого Махлона, радость. Работая в поле, она весь день была во власти каких-то неведомых ей ранее чувств и страстей и причастности своей к великому и необъяснимому, что не мог постичь человеческий разум.

События давно прошедшего времени сегодня весь день занимали воображение Руфи. Картины ее жизни вставали перед ней одна за другой так ясно и отчетливо, что она иногда вздрагивала всем телом: не явь ли это, не сейчас ли все это происходит с ней. Руки методично продолжали делать свою привычную работу. Но женщина была уже не здесь...

... Махлон умел красиво ухаживать, и об этом знали только он и Руфь. Он привел ее к своей матери Ноеминь, и изо дня в день, все десять лет, Руфь была, как ей казалось, самой счастливой женщиной. Бог дал ей все это испытать. Своими послушанием и кротостью она завоевала любовь своей свекрови, которая всеми силами старалась облегчить существование своих близких.

Руфь с благоговением молилась Всевышнему и благодарила Его за все, что он дал ей. Ласковый и тихий, с напевом, ее голос слышался буквально отовсюду.

Моавитяне знали семью Ноеминь и, когда, еще до женитьбы сыновей, умер ее муж Елимелех, многие из них помогали этой вифлеемлянке, Ноеминь научила Руфь напевам своей Родины. Часто они, обнявшись, сидели на берегу Арнона, несшего свои воды в Соленое море, и говорили, говорили. Ноеминь вглядывалась вдаль, будто могла увидеть отсюда свой родной Вифлеем, стены жилища, где семья Ноеминь была тем счастлива и откуда прогнал их голод. Моавитянку Руфь тоже тянуло туда, на Родину своей свекрови, будто все ее будущее там, в Вифлееме.

Руфь внимательно слушала тихую поучающую речь Ноемини: «Когда будешь жить на поле твоем и забудешь сноп на поле, не возвращайся взять его; пусть он остается пришельцу, сироте и вдове, чтобы Господь, Бог твой, благословил тебя во всех делах рук твоих». Руфь сидела у ног свекрови, не спускала с нее глаз, и не было для Руфи никого родней этой женщины, которая будто излучала доброту. «Поистине, Всевышний благословил меня такой свекровью, - с радостью думала Руфь, - и поистине, находиться рядом с ней для меня благо».