Мы переехали в этот дом в конце 1952 года. Вернее меня туда принесли, поскольку мне тогда исполнился один год. Лет до пяти я почти ничего не помню о доме, а потом стал воспринимать его, как огромное и объемное целое. По мере моего вырастания он уменьшался в размерах, пока мы не стали соразмерны друг другу. Но тогда я не задумывался, что же это за штука такая – наш дом! Он воспринимался мной, как нечто неотделимое от меня, как были неотделимы мама, папа, сёстры, бабушка.
Первый интерес к дому, как к объекту архитектуры, возник случайно. Однажды я поднялся в мансарду к Леваковым, выполняя какое-то поручение мамы, и увидел, что их семейная двуспальная кровать стоит, как бы, на маленькой сцене. А над этой сценой в потолке - большое окно, тщательно забелённое извёсткой. Это меня удивило, и я спросил об этом маму.
Она пояснила, что до революции дом принадлежал художнику, а, так называемая, мансарда была его «мастерской» . То, что я принял за сцену, называется «подиум» - место на котором ему позировали люди и вещи, которые он рисовал. Окно же в потолке предназначалось для освещения подиума натуральным дневным светом, позже, за ненадобностью, его забили сверху и замазали изнутри.
С этого момента я стал смотреть на дом, как на нечто отдельное от меня самого, но осознание его, как жилища одинокого художника, пришла только в армии. И не просто пришла, а высветилась чётко и ясно. Видимо тоска по родному порогу, выразившаяся в воспоминаниях детства, сыграла в этом главную роль,
Итак, дом!
Если мысленно смыть белила с замазанных окон, открыть забитые двери, убрать искусственные перегородки, вернуть комнатам и помещениям их первоначальное функциональное назначение и представить, каким дом был в 1907 году, в момент начала его эксплуатации, то он бы выглядел бы так.
Дом фасадом выходит на улицу пятью окнами и парадным входом, с крыльцом на две ступеньки. Окна стандартные по тому времени, но с полукруглым верхом. Их обрамляет выпуклая кладка. По низу окон, на выступающие кирпичи, наплывают отливы из оцинковки.
Парадная двойная деревянная дверь украшена набитыми планками в виде прямоугольников, с ромбами в их середине.
Войдя в парадную дверь, попадаешь в тамбур, здесь можно снять калоши, оставить зонт или отряхнуться от снега.
Дверь из тамбура выводит к нижней площадке перед лестницей на восемь ступенек. Видимо здесь стояло чучело медведя с подносом, на котором вошедший мог оставить письмо, записку или визитную карточку, дабы засвидетельствовать почтение хозяину дома.
Вверху лестницы находится прихожая с вешалкой.
В прихожей в боковых стенах находятся две двери.
Дверь налево ведёт в гостиную, площадью 24 квадратных метра. Здесь помещаются – большой стол в центре и пианино, справа в углу. По стенам стоит сидельная мебель. Комната тремя окнами выходит на улицу.
Справа от входной двери в гостиную находится проем, ведущий в помещение без окон, выполняющее роль сервировочной.
Здесь прислуга готовит для подачи на стол чай, блюда и угощения для гостей. Слева за стенкой находится комната прислуги с одним окном, выходящим на глухую сторону дома.
А узкая дверь, справа в углу сервировочной, выводит по узкому коридору на кухню, имеющую русскую печь.
Пройдя кухню, попадаешь на застекленную веранду, с окнами во двор.
На веранде в торце слева находятся кладовая с погребом и бытовые помещения – туалет и ванная.
Отдельная дверь с веранды ведёт на лестницу, по которой поднимаешься в мансарду - мастерскую художника. Это большой зал, около 20 квадратных метров, имеет подиум для натурщиков и большое двухстворчатое окно-фрамугу, выходящее на Восток.
Оно, открываясь наружу, освещая подиум утренним светом.
Здесь художник реализует свои творческие замыслы.
Но вернемся в прихожую.
Дверь справа ведёт в личные покои хозяина.
Сначала попадаешь в его кабинет с окнами на улицу.
А дверь напротив окон ведет в спальню.
Дом явно построен для одного человека, именно так была продумана его планировка. В нем все помещения точечно-функциональны, ничего лишнего.
В мое время здесь проживало 4 семьи, а общая численность населения дома составляла 16 человек. Таким образом, пространственная свобода индивидуума была уменьшена в 16 раз!
Дом сломали в 1974 году, освобождая площадку под строительство 9-тиэтажного кооператива. Никакой исторической ценности, как объект архитектуры, для власти он не представлял. А жаль! Моё детство, проведенное здесь, тоже исторической ценности ни для кого не представляет, и дорого только мне.
***
Видимо, в ней был котёл для парового отопления? Интересно, а печь с изразцами была?