Ценная бандероль стоимостью в один доллар. 9.8

вскричал:
– Нет!  Только Эсфирь королева  моего сердца!  Она ко мне приходит  дамой червей, только  её я целовал,  и буду целовать!
  Георг продолжал произносить  длинные бессвязные тирады.
–Эсфирь! Эстер!  Моя королева! Ваши губы так и просят покрыть их поцелуями. Ваши  белые плечи сводят меня с ума.  Вам холодно! Я одену вас в меха, я укрою вас  собою. Только будьте со мной!
  Георг  даже писал мнимой королеве  страстные письма:
– Милая Эстер! Я вас  так люблю, я вас безумно люблю! Вы постоянно со мной, даже во сне я не расстаюсь с вашим образом. Мой ангел легкокрылый! Но почему вы прячетесь от меня  под маской?  Неужели я вам безразличен?
  Ситуация становилась весьма деликатной. Вынужден  был вмешаться архиепископ Кентерберийский, который предостерег обескураженную даму:
– Милая Элизабет! Не вздумайте пойти против совести и воспользоваться чувствами душевнобольного в корыстных целях.
– Ваше преосвященство! Я и не думала об этом, хотя мне очень  льстит такое отношение ко мне короля. Даже если бы я и желала, но  у меня к Георгу  высокие чувства, которые не могут вылиться в близость.
    Георга перестали мучить боли в желудке, но улучшение было лишь временным и предшествовало серьёзной и загадочной болезни, проявлявшейся и физически, и психически.
– У короля,  –  заметил Бейкер, –  боли в животе, пожелтели глаза и жёлчная,  чересчур тёмного цвета, моча.
  Ещё более тревожными были намёки на приближающийся нервный срыв.
–  Мне трудно сосредоточиться, – жаловался Георг Бейкеру.
    Все заметили, что королю  всё труднее  было сдержать внезапных вспышек гнева, что было очень не  похоже на короля.
– Днём 22 октября 1788 года, – сообщал Бейкер, – его величество принял меня в весьма необычной манере, какой я никак не ожидал. Выражение его глаз, тон его голоса, каждый жест и всё поведение в целом говорили о человеке, одержимом самым яростным приступом гнева.
    Фанни Берни, одна из фрейлин королевы, встретила Георга  утром в субботу  25 октября, она рассказывала:
–  Меня встревожило состояние короля.  Его величество разговаривал со мной в такой необычной манере, что объяснить её могла только высокая температура.  Он говорил в какой-то горячке, был очень серьёзен, говорил  быстро, хриплым голосом,  речь была многословна, непонятна. 
  Фанни покачивала головой, так ей было жалко короля.  Она поняла, что  Георг болен.
–  Он – воплощённое возбуждение, воплощённое смятение, и в то же время доброта и благожелательность.
    Всегда разговорчивый, Георг  теперь мучился от «нескончаемой болтовни», так что продолжал болтать в очень быстром темпе несколько часов беспрерывно.
–  Со вчерашнего вечера, – писал лорд Шеффилд,  – он говорил шестнадцать часов подряд.
Чтобы отвлечь короля, Бейкер предложил:
– Ваше Величество!  Я рекомендую Вам заняться спокойным делом.
Георг  нахмурился и заговорил быстро-быстро:
– Чем я могу заняться! Мне трудно сосредоточиться на чём-то одном. Мысли бегают не хуже чем мухи летают!
Неудивительно, что его голос  был очень хриплым.
– Ваше Величество!  Это как раз будет на пользу дела. Вы можете заняться письмом.
  Георга это заинтересовало и он  начал сочинять заметки к «Дон-Кихоту». За работой засиживался  долго, так как ему плохо спалось.  Иногда он совсем не спал.  Однажды прободрствовал целых семьдесят два часа. (14) 
Многие пытались найти причины помешательства.
– Парламентские дебаты, – считали одни.
– Неудачная война в Америке, – утверждали другие.
– Поведение родственников, – заявляли третьи.
  А четвёртые вообще посчитали, что он отравился:
– Это  минеральные воды курорта Четленхема, которые он пил,  ухудшили его душевное состояние. 
  «Последнее расстройство короля, — сообщала газета «Лондонская хроника», — вызвано исключительно тем, что он пил воды Четленхема».
– Воды Четленхема,  — как отмечал Хорас Уолпол,  были самым крепким из всех спиртных напитков и горячительнее, чем мадера и шампанское, способными «расстроить» разум на много месяцев.
  Врачи  и некоторые приближённые к королю 26 ноября 1788 года собрались на консилиум, на котором подробно рассмотрели состояние здоровья короля на протяжении последних 30 лет, но так и  не смогли определить причину тяжёлого психического  состояния Георга III.
  Один молодой врач высказал своё опасение:
– А вдруг наш король никогда не поправится?
– Что вы! Это временное помешательство, всё пройдёт. Нужно только время и хороший уход.
Многие на этом согласились.
Только приговор личного королевского врача Ричарда Уоррена был менее утешительным:
– Rex noster insanit!  Наш король сошёл с ума!
Бейкер высказал своё мнение:
  –  Даже если Георг III был изначально нервозного склада, это  мало говорит о том, что он был неврастеником в первые двадцать восемь лет правления. Первые годы его жизни не выявили никакой физической или даже  психической слабости.
Здесь в обсуждение вступил лорд Уолдгрейв
– В  1758 году, за два года до того, как он стал королём, я обратил внимание на нервозный склад его характера. Я бы сказал, что  Георг обладал «несчастливым» характером.
– Что вы хотите этим сказать, – вмешался Бейкер.
– Понимаете, всякий раз, когда  Георг был недоволен,  он становился угрюмым и молчаливым. В такие  моменты он удалялся в свой кабинет, но  не для того, чтобы собраться с мыслями при помощи занятий или размышлений, а для того, чтобы получить меланхолическое удовольствие от своего плохого настроения. Даже когда приступ проходил, неблагоприятные симптомы часто повторялись.
– А я вот что могу рассказать, разрешите? – поднял руку как в парламенте лорд  Хорас Уолпол.
– О чём вы хотите нам поведать? – спросил Бейкер.
– После того как Георг стал королём, у него случались короткие периоды недомогания. В 1762 году  Георг  перенёс одну из этих последних повсеместно распространённых простуд, которые, однако, редко бывали опасными.
Все  присутствующие зашумели:
– И что же?
– Как Георг с этим справился?
– У короля был страшный кашель и теснота в груди, которую он скрывал, так же как и я,  –  Уолпол даже покраснел.  – Я тоже перенёс простуду.  Слава Богу, Георг  вскоре выздоровел,  так же как и я.  Так мы избежали очень крупной сумятицы.  Ведь у  нас не было  никакого, даже на крайний случай,  закона о регентстве.
–  Но через три года, помните,  вы мне говорили,  –  к лорду Уолполу обратился лорд Холленд, – у Георга опять начался жуткий кашель, поднялась температура,  его беспокоили  мучительные боли в груди. Он почти не спал.
– Да, да! – подтвердил Уолпол. – Все опасались,  не чахотка ли у короля, даже боялись думать,  проживёт  ли он больше года. Королю стали пускать кровь, четыре раза в день, и он поправился.
– Кровопускание до сих пор считается  одним из самых распространённых методов борьбы со всеми болезнями, – согласился Бейкер. –  Георг выздоровел настолько, что смог  выйти на воздух, но через несколько дней опять  простудился. Тогда  мне пришлось ему ставить банки.  Но серьёзных осложнений не было.
  – Действительно, Георг вернулся к своим делам и проявил себя одним из самых добросовестных британских монархов, – высказался лорд Холленд. – Король  попадал в целый ряд критических положений, политических и личных, уж они  могли бы ослабить и более сильный организм, чем у него.
– Согласен! – подтвердил лорд Уолпол.  –  Хорошо,  Семилетняя война с Францией оказалась победоносной, но вот  Американская война за независимость закончилась для Англии  катастрофой. Не это ли повлияло на  душевное состояние короля?
– Тут нужно ещё учитывать отношения Георга с парламентом, – продолжил Холленд.  –  Часто отношения складывались трудно. Король долго не мог найти надёжного и толкового первого министра.
– Эта проблема  была решена только в 1784 году с  моим назначением,  – не выдержал и высказался сам  Уильям  Питт Младший.
  До  сих пор он внимательно слушал.
–  В лице королевы Шарлотты Георг  нашёл любящую и заботливую жену, но его сыновья, – тут Питт покачал головой,  – особенно «Принни», Георг, принц Уэльский, доставляли ему много беспокойства по причине своего мотовства и расточительности.
Все без исключения были с этим согласны.
– Хотя, как я считаю, – продолжил Питт,  –  в 1788 году не произошло ничего конкретного, в политическом или личном плане, что вызвало бы у короля такое расстройство!  Но всё-таки,  накопились проблемы, с которыми Георг  неоднократно сталкивался в прошлом, вот  они и дали о себе знать.
  Бейкер вздохнул.
–  Прошло двадцать три года, прежде чем короля снова сразила серьёзная болезнь, начало которой, однако, не отличалось от того недомогания, которое он перенёс в 1762 году и  в 1765 году — сильная простуда, высокая температура и хрипота.
  –  Какую бы лихорадку ни перенёс его величество, — утверждал  Уиндем, — она была только симптоматической, а вовсе не причиной его расстройства, которое есть чистое и исконное безумие. Признаки его нарастали медленно и на протяжении долгого периода.
    Консилиум так и не смог поставить точный диагноз.  Время от времени Георгу становилось легче. Иногда он был в трезвом уме.  В такие дни король занимался делами, накопившимися за последнее время.  Но всё вновь возобновлялось. 
–  Его пульс всё слабее и слабее, — докладывал гофмейстер принца Уэльского капитан Пейн, — и врачи говорят, что долго так жить нельзя.
– У короля полное отчуждение разума, – докладывал Бейкер в правительстве. 
  Родные и министры были очень встревожены. Георг находился в Виндзорском замке, в 30 с лишним километра от Лондона.
  Виндзорский замок официально признан самой старинной обитаемой королевской резиденцией. Согласно подсчётам исследователей, в общей сложности здесь обитало 39 монархов. Первое деревянное оборонительное сооружение было заложено Вильгельмом Завоевателем в 1070 году на месте королевских охотничьих угодий.  На престоле менялись короли и королевы, но Виндзорский замок оставался одним из любимейших мест проживания членов правящих семей. Просто каждый переделывал комплекс под себя, так что от затеи Вильгельма Завоевателя со временем мало что осталось, хотя неоднократно отреставрированную круглую башню, ставшую прародителем всего комплекса, туристам показывают до сих пор.       
    Королева Елизавета и другие члены королевского семейства продолжают проводить в Виндзорском замке бо́льшую часть своего свободного времени. Замок остаётся важным местом встречи в ходе церемониальных визитов  глав иностранных государств. Его роскошные интерьеры украшены наиболее выдающимися картинами и произведениями искусства из королевского собрания.
Георг III очень любил Виндзорский замок, но решение врачей и министров было единодушным:
– Георгу желательно переехать из Виндзора  в Кью, поближе к  Вестминстеру.  Лучше, если король будет под присмотром. Среди прекрасной природы  его душевные раны  быстрее залечатся.
  Венсминстер –  резиденция  правительства.  Вестминстерский дворец  был построен в середине XI века,  почти пять веков был местом правления английских монархов. В 1512 году был разрушен пожаром, уничтожившим большую часть архитектурного