Из моиж лошадиных историй

здоровьем наших коней мы не стали.
                            Решающим фактором в принятии решения стало то, что нам предложили взять на содержание частную кобылу за очень приличные деньги. Мы решили сделать "настоящую конюшню". Сняли крыло здания, которое было когда то столовой при небольшом заводике в парке "Останкино". Для заключения договора аренды было открыто АОЗТ. В это время, в 1994 году, моей маме, физику, научному сотруднику, вовсе перестали платить зарплату. В конях, на тот момент, она не разбиралась, но кому-то надо было разбираться с бухгалтерией, платить аренду, заключать договора, получать разрешения на постоянные точки и т.д. и т. п. Так моя мама стала генеральным директором.
Оба брата Рыбкина переехали жить на конюшню, где автоматически стали конюхами и сторожами.  
                           Впоследствии сотрудничество с семейством Рыбкиных долго не продлилось, но это совсем другая история.

                                                                        4.
                                                                 Ложная тревога.

                         Девяностые - не спокойные времена.
                         Милиция на всё, кроме денег, смотрела сквозь пальцы, спорные вопросы решались по средствам бандитов, а люди с нелегальным оружием на улице не были чем-то из ряда вон выходящим. Зато лошади в городе только появились, были в диковинку и приносили хорошую прибыль, что приводило к ожесточённым боя между конкурентами.
                         Наша конюшня только раскручивалась. Мы, в отличие от остальных городских покатушечников, работали не в детских парках, а по ночам в центре Москвы, это вселяло надежду, что не будем интересны, сильным ближайшим конкурентам. Но не тут-то было.  
                         И так: по данным разведки и аналитическим выводам на нас должен был быть серьёзный наезд.
                         Денег на "крышу" не было, но сдаваться никто и не думал. Решили оборону держать своими силами, хотя было понятно, что враг сильней и хорошо вооружен, но у нас преимущество, все-таки на своей территории.
                         Из оружия имелось: три газовых, один боевой пистолет и пять идиотов, собирающихся с таким арсеналом отстреливаться от бригады братвы.  Мне достался П.М., так как трое братьев Рыбкиных наотрез отказались от стрельбы из боевого нелегального оружия, сославшись на Украинское гражданство и отсутствие регистрации. Еще с нами был один из моих бой-френдов, решившийся на отчаянный подвиг во имя защиты дамы сердца. Ему мы вообще никакого оружия, кроме лома, не выдали, зато он блестяще продумал и организовал техническую часть.
                        И так!  Задача - не дать врагу отстреливаться. Цель - разоружить и сдать в руки ментам.
                        Мы подготовились. На крышу по периметру поставили пять прожекторов. Двор конюшни представлял собой здания стоящие буквой П с железными воротами в основании, к ним подвели электричество. Двери вольеров с двумя кавказскими овчарками сделали таким образом, что бы их можно было открыть, дернув за верёвку с крыши конюшни. В завершении всего раздобыли большую рыболовную сеть, и как бы невзначай натянули над двором.
                         Сценарий был следующий. Мы впятером сидим в засаде за выключенными прожекторами, даем врагу возможность убедится в отсутствие опасности и прелесть через ворота. Далее действуем сплоченно и молниеносно! Врубаем прожектора, ослепляя противника. Сбрасываем сеть, сковывая его движение. Высаживаем обоймы из газовых пистолетов. Выпускаем собак. Врубаем электричество на воротах, преграждая путь к отступлению. Если эти меры не приносят удачи, я открываю огонь из боевого оружия на поражение.
                           Сколько же мыслей и дум всяких я передумала сидя в засаде по семь часов трое суток к ряду. Прожектора находились на таком удалении друг то друга, что общаться не повышая голоса не получалось, поэтому сидели молча вглядываясь в темноту. Рыбкины, которые думать не умели и ещё больше не любили, все извелись от скуки.
Объект появился на третьи сутки. На врага был явно не похож. Пьяный мужичок с трудом перелез через ворота во двор конюшни.
А вот нечего среди ночи на чужую территорию залазить! Я врубила свой прожектор! Рыбкины врубили свои и начали, с радостными воплями,  палить в несчастную жертву! Я сбросила сеть!
                            На моём бой-френде лежала ответственность за собак и электричество на воротах. Он не стал ничего делать.
                            Когда всё закончилось и облака ядовитого газа рассеялись мужик лежал ниц по середине двора, не подавая признаков жизни.
                            Мы спустились. Воспользовавшись тем, что наша жертва без сознания Рыбкины взялись его спешно обыскивать. Извлекли боевой пистолет, бумажник, с солидной суммой денег и литровую бутылку водки, которую тут же стали распивать. Тем временем клиент в себя не приходил. Я забеспокоилась, и предложила вызвать скорую, на что все трое Рыбкиных синхронно покрутили у виска и протянули мне початую бутылку.
                           Бой-френд мой загрустил, задумался, а потом сообщил, что после этого случая он уходит. Его поразила моя жестокость, проявленная к невинному человеку. Однако! А и бог с ним.
                           Тем временем мужик пришел в себя, но ему понадобилось несколько часов, чтобы отойти от пережитого шока и обрести способность разговаривать.   Тогда-то мы и узнали, что он клиент автосервиса, расположенного по соседству с нами. Поставил машину на ремонт, разговорился с механиками, да и забухал с ними почти на всю ночь. Но за водкой, как известно, все равно два раза бегать, вот он и отправился, так как с начала вечера всех угощал. По дороге обратно в темноте да с пьяных глаз ворота попутал. А дальше что с ним стряслось подробно даже описать не может, от страха, говорит, рассудка лишился.
                            Но не только на нашей конюшне была той ночью разборка. Коневладелица, от которой мы ожидали прибытия бойцов, на следующее утро уехала толи в Узбекистан, толи в Туркмению к родне, подписав договор купли- продажи на  всех своих коней, поней, ослов, экипажи и прочее конюшенное барахло за чисто символическую сумму денег. Ни кто не знает, что именно произошло ночью на её конюшне, но уже на утро стало известно, кто именно счастливые покупатели. У меня сердце чуть ниже пяток от страха не провалилось, когда я узнало эту новость. Получалось, что нашими ближайшими соседями стала самая сильная, на тот момент, компания.
                            Как потом показало время, зря я так испугалась. У счастливых новых владельцев с этого дня стало уже четыре конюшни в Москве и одна в Подмосковье. Ни кто не решался вставать у них на пути, и они завладели почти всеми лучшими точками для катания на лошадях. Только вот мы их абсолютно не интересовали, и без того дел хватало.
Когда, через полгода, они спохватились, кто у них под боком, было уже поздно. Мы увеличили поголовье в семь раз, а обороты, почти в двадцать, научившись работать эффективно. У нас была серьёзная "крыша". Мы начали завоёвывать дневной рынок по средством получения официальных разрешений на катания на лошадях на определенной точке, до чего пока никто не додумывался. Ну, это уже другая история.

                                                                             5.

                                                                   У меня был тяжелый день.


                            Началось все с предыдущего дня.
                            Одного из моих лучших коней, владимирского тяжеловоза по кличке Сокол, отравили прямо на выезде в городе. Он работал в экипаже, подошла девочка, покормила лошадку и готово.
                            Я с тех пор не разрешаю посторонним людям с рук кормить моих лошадей.
                           Странная штука, а может так просто, кажется, что лучшие погибают в расцвете сил чаще. Возможно, когда дохнет всякий сброд никому и дела нету.
                           Я думала, что этого коня не продам даже если он совсем состарится и будет ходить только шагом. Удивительная лошадь: огромного размера тяжеловоз, но только ему я могола доверять, когда, например, надо было покатать  совсем маленького ребенка. Можно было абсолютно без риска отпустить лошадь и сказать ребенку: "На, рули сам!".
                           В карете Сокол ходил тоже весьма оригинально. Конь прекрасно знал правила дорожного движения, чувствовал габариты кареты, знал маршрут до центра, при этом останавливаясь у первой палатки от конюшни. Мои ребята, когда уезжали на нем катать по ночной Москве, с собой под сидения прятали одеяла, на обратной дороге пересаживались с облучка в экипаж, поднимали капюшон кабриолета, бросали вожжи и с чистой совестью засыпали на полтора часа дороги домой.
                             Однажды гаишники, обгоняя стоящий на светофоре экипаж, заметили, что за вожжами, собственно, никого нет.   Загорелся зеленый, лошадка тронулась и пошла спокойно шагом. На крики в "матюгальник" с требованием остановится конь никак не среагировал, двое моих охламонов, спящих сзади под накинутым верхом, явно были не трезвы, раз не проснулись. Гаишники решили перекрыть коню дорогу машиной, обогнали и остановились перед ним. Каково же было их удивление, когда Сокол, рассчитав габариты машины и кареты, аккуратно их объехал. Удивленные стражи порядка вышли из машины, поймали под уздцы лошадь и распихали, наконец, спящих рулевых, с требованием документов, естественно.  
                             Сокол был самой доброй лошадью из тех, что мне встречались, а отравила его маленькая девочка, дав кусочек хлеба с крысиным ядом внутри. Конь был очень сильным, смог дойти до конюшни. Мы сделали все, чтобы его спасти, он умер ночью.
                             Я была не в состоянии вести машину, осталась на конюшне.
   
                              В девять утра примчался бешенный (вот тут по определенным причинам не хочу не называть настоящих имен, так что положим Вова) с букетом цветом и требованием сию минуту подорваться и поехать с ним завтракать в ресторан в любой в какой я только захочу. Был послан.  
                             Вова был олицетворением мажоров. Имея очень влиятельного и богатого папу, сынок не имел тормозов вообще, он знал, что все равно отмажут. Как сказал, спустя много лет один мой друг, таких надо отстреливать, других выходов просто нет.  Как я говорю, каждого человека можно описать одним примером, вот про Вову.
                            Отправил его папа на год учится английскому в США, американцы немного по другому говорят чем англичане, и расчет был на изучение именно американского акцента. За это год Вова успел четыре раза посидеть в американской тюрьме за перепродажу наркоты. При этом он великолепно выучил не только специфический американский акцент, но и местный сленг. Его познания языка оказались намного лучше, чем у всей остальной группы, с которой он поехал, что впоследствии, дало ему возможность очень успешно работать переводчиком.
                          Вернемся к утру. Мой посыл, кстати, далеко не первый, Вову очень опечалил. Второй раз этот псих появился в одиннадцать утра, явно под какой-то сильной наркотой, в  форме гаишника, которая была ему размера на три велика. Сказал, что убил гаишника, который его остановил и не хотел брать взятку, а собирался отнять у него права. Быстрее всего так оно и было. Меня, по крайней мере, это совсем не порадовало. Вова был послан в