Ты ушла рано утром...

сумасшествие! - делился он в другой раз.

От замешательства и немощности перед несправедливым миром и чтобы как-то  зацепиться за будни, Марат пытался снова и снова найти пути к религии. Но не сумел нащупать ту самую нить...
Не ориентировался,  к какой религии примкнуть. Он так и завис между войной и миром. Между двумя религиями, двумя национальностями, двумя культурами. Меж двумя женщинами. Хотя его родители совместно проживали давно и в полной гармонии, без тех проблем, что сверлили сердце и мозг  их сына.

- Некоторым людям с годами свойственно копаться в своих корнях.  Многие с возрастом  либо в тяжелой ситуации, на грани жизни и смерти, обращаются мысленно к Богу. Я давненько созрел для осознания самого себя во Вселенной. Но не имею ответа до сих пор на вопросы: откуда я и куда? Кто я по крови, по канонам какой религии меня похоронят? За кого и во имя чего воевал? Кому понадобилось искалечить мою молодость наряду со столькими молодыми жизнями?

Не ведаю, как влиться в общество, они не лицезрели столько крови, что воздалось мне! Они не секут военную реальность на вкус и цвет.  Они не познавали запаха войны! Это – запах человеческой крови! Это – запах гноя, боли и стонов! Многие не сталкиваются с той несправедливостью и беспределом… Ненавижу войну и тех, кто ее развязал! – выговаривал он горячо. – Мужчина обязан защищать свой дом, свою семью, свою Родину…
Понимаю ответственно долг перед Родиной, когда нападает внешний враг, но война внутри страны - это абсурд! 

Невыносимо воевать с теми, с кем учился в одних и тех же школах, влюблялся в одних и тех же девчонок, слушал в подъездах одну и ту же музыку, воспитывался на одних и тех же фильмах, героях… Страшно… Никогда не пошел бы добровольцем, тем более убивать своих!

Слушая его, я припоминала американского журналиста, которому досталось огромное наследство. Однако наследник любил не бизнес, а журналистику. Однажды, как он сам признавался, проверял силу слова через собственный журнал. Наследник опубликовал провокационную политическую статью про обстановку на неких островах. И проверил силу слова журналиста! Не прошло и месяца, как на тех островах вспыхнул военный переворот...
Все мытарства Марата, его душевную смуту  женщины со стороны воспринимали несколько романтизируя.  Он нравился им. И, не понимая глубину его депрессии, они за него боролись. Боролись, к сожалению, забывая про ответственность перед его шрамами на сердце и свое женское достоинство!

Спустя какое-то время, Марат попал в серьезную автокатастрофу. После с переломами полгода  пролежал в больнице. И все это время  за ним ухаживала отвоевавшая его у всех Лиля. Его мама так и не простила сыну отношений с этой женщиной.  И, по признанию Лили, за полгода  в больнице у сына появилась два раза.
После больницы он снова переехал жить к Лиле. И опять обострились  отношения с родителями. Марат откровенничал - после  пережитого в прошлом и переоценки ценностей, ему нелегко отворачиваться от родителей.

Последствием аварии оказалось повреждение коленного сустава.  Теперь он ступал прихрамывая, опираясь на трость.
Несмотря на небольшую хромоту, женщины продолжали испытывать к нему огромный интерес. Лиля безудержно ревновала его ко всем и продолжала бороться за него как умела. 
И снова ей захотелось штампа в паспорте, и вновь обострились ее отношения  с Маратом. Лиля не преминула снова упрекать его в слабоволии.
Утомившись от просьб, отныне она требовала  расписаться без благословения его родителей.
Но на тот момент, обнаружилось,  он отвернулся и от Лили.
Как-то Марат покинул всех и поселился  у  медсестры, с которой познакомился в период нахождения в больнице.

Однажды с коллегой я обедала в кафе цокольного этажа правительственного здания, где рядом размещался и небольшой  бар.  Марат же со своим  знакомым сидели в этом баре, выпивая кофе. Где его и застала новость об увольнении. Он никак не отреагировал. Будто точно ожидал этого!

Когда я приступила к  руководящей должности, подписывая крупные суммы, Марат порой заглядывал ко мне в кабинет и помогал разбираться с тем «хаосом», что создавался по сети на «другом конце».  А после мы с ним за чашкой кофе говорили о многом. Иной раз к нам присоединялась Лиля.
- Я истощен. Безмерно. Трезво осознаю, насколько здесь лишний. Я – лишний в этой жизни...  Скоро уйду в другой мир, - поведал он как – то мрачно, в отсутствие Лили. – Все чего-то требуют от меня. Оставил в Москве хорошую работу и приехал к родителям пожить с ними на прощанье.  Я люблю своих родителей, а с Лилей было спокойно. Но они недопонимают мою изможденность и требуют внимания, понимания, денег, послушания.…  Так и хочется свалить от всех куда-нибудь в горы и там доживать свой недолгий век.

- Один, рискуя жизнью в двадцать лет, отвлекается перед боем мечтами о солнечных рассветах, о спокойных закатах, о смехе своего ребенка. Грезит построить дом, созидать. Другой же пропадает в ночных клубах, не находя смысла ни в чем и накачивается наркотой до безумия.  Вот и вся логика жизни! – произнес он неторопливо.
В этот день он терзался как – то особенно...
- Марат, пожалуйста, не позволяй себе столь мрачные мысли. Все у тебя непременно получится! Будет и отличная семья, Лиля замечательная! Ты же выносливый! – уговаривала я, сама не веря своим словам. Интуиция моя достаточно развита, чтобы порой прочувствовать потенциал собеседника.
Он долго молчал. А после произнес:
- То, чего ты не в состоянии изменить сам, в конечном итоге, меняет тебя – это человеческая драма!  Да, ладно, к черту все это!
Пожалуйста, угости меня крепким кофе!  А я включу  Чижа  «Ты ушла рано утром…», – добавил он,  грустно улыбнувшись.

«Я искал тебя здесь и там, и думал – свихнусь…
Я не нашел тебя ни здесь и ни там, и подумал – свихнусь…» - 
трогательно пел Чиж свой проникновенный хит.
Мы молча попивали кофе в моем кабинете…Каждый думал о своем…

Минуло еще пару лет. Я уже не работала в управлении, когда одним  дождливым весенним вечером позвонила Лиля и разрыдалась в трубку. Я едва уловила ее слова. Сквозь громкие стенания она сообщила о кончине Марата.… В квартире медсестры. Во сне…

Я чуть было не уронила трубку…
Пройдя все тяготы войны, он не возмог перенести в мирное время индифферентности окружения и душевного одиночества.

Весь долгий вечер я сновала по комнате из угла в угол. С тревогой, но без слез.  В одно мгновение смута одолела душой и мыслями.  Припоминала его обреченный взгляд, порывы цепляться за жизнь, за кого-либо, за что-либо. При жизни я утаивала, насколько ощущала его трагедию. Осознавая, что за приручение надо нести ответственность. 

Сколько молчаливого отчаянья было в его глазах! С такой надеждой он глядел порой на меня! Казалось, молил о помощи… Вспоминала, сколь мучительно проживал день. Не довелось ему отыскать нигде пристанища. Сколь тщетно выискивал он на земле покоя! Даже не счастья, а покоя!
Настала глубокая ночь. Дождь ни на минуту не прекращался. Я все так же носилась по комнатам… час за часом…  Сон безоглядно покинул. Чувство вины сжигало душу, вызывая боль.

«Отчего мне дано столь остро ощущать чужую боль?  Как же нелегко так проживать!»
И уже почти на рассвете я надела наушники и громко включила  его любимую песню Чижа «Ты ушла рано утром…». Присела на ковер на полу, обхватив руками голову, слушая вступительные минорные аккорды аккордеона, погрузилась в воспоминания. Перед глазами, в тумане  мелькал  его смурный облик и безмолвный истошный крик в глазах… 
«Я искал тебя здесь и там, и думал – свихнусь…
Я не нашел тебя ни здесь и ни там, и подумал – свихнусь…», - громко пел Чиж в пустоту… И…  я  горько заплакала…
Его жизнь оборвалась так же бессмысленно, как и протекала. На тридцать седьмом  году жизни...
2013г.