История четвертая
Первое, что Константин почувствовал, это неимоверная сухость во рту. Такой сухости позавидовала бы даже Сахара. Он лежал на чем-то неровном, запрокинув назад голову, а перед глазами стояло кровавое марево.
— О-охх! — простонал он слабым голосом. — Как же мне плохо.
Он приоткрыл глаза и тут же их закрыл, будто по ним резанули ножом. В глаза ударило ослепительным светом. Он вскрикнул от боли и, предприняв чудовищное усилие, сел. В голове крохотными молоточками запульсировала кровь. К горлу прихлынула тошнота.
— О господи! — застонал он опять. — Где это я?!
Жара вокруг стояла неимоверная.
Прикрывая глаза ладонями, он снова попытался их открыть, и в этот раз у него получилось. Однако то, что он вокруг себя увидел, заставило его подумать, будто он все еще спит. Вокруг до самого горизонта расстилалась залитая ярким ослепительным светом каменистая пустыня. Ощущение нереальности усиливало еще и то, что свет был какой-то голубоватый.
Посидев минуту-другую, он попробовал встать. Сделал он это, опираясь одной рукой в землю, а другой прикрывая глаза, которые никак не могли приспособиться к этому яркому свету. Ноги от слабости дрожали, к горлу снова прихлынула тошнота. Куда же это его занесло? Он попытался вспомнить, что было вчера, но из памяти всплыли только неясные обрывки неопределенных воспоминаний: заставленный всевозможный закусками стол, десятилитровая бутыль деревенского первача, и долгая, очень долгая песня «Там, за туманами…», которую они то ли беспрерывно крутили на магнитофоне, то ли пели сами. Что помнилось более-менее отчетливо, так это то, что было до сабантуя, а именно, в первой половине дня, когда, радостный и сияющий, он явился к Василию, чтобы продемонстрировать другу зачетку, в которой напротив надписи «Курсовой по ТММ» стояло «отлично». Сам Кузьменко эту надпись поставил.
Но что же было потом? Что пили, это он помнил точно. Что, когда закончился самогон, побежали в магазин за водкой, это он тоже помнил точно, но вот потом… Хоть убей, не мог вспомнить…
Может, Василий все разъяснит?
По-прежнему прикрывая ладонью глаза, Константин повел вокруг взглядом. Василий лежал метрах в пяти. Поза у него была неудобная, будто он не сам лег, а кто-то его бросил, как надоевшую куклу. В первое мгновение Константин подумал, что друг его неживой, и он испуганно к нему подскочил, но тут же, как только он тронул его за руку, Василий издал неопределенное мычание, и стало ясно, что опасения Константина беспочвенны.
— Живой, — пробормотал он. — А ну-ка, дружок, пора просыпаться!
Он толкнул приятеля в плечо, и у того из-под руки с шелестом выкатилась запечатанная бутылка «Столичной». Тут Константин обнаружил, что и сам он держит в руке точно такую же бутылку «Столичной». Была она от жары горячая, как кипяток. Константин взял в руки вторую бутылку, тупо какое-то время на них смотрел, после чего положил их обе рядышком на землю возле камня, чтобы тень последнего хоть как-то их защитила.
Потом он снова повернулся к Василию.
— Ну ладно, вставай, — пробормотал он, снова толкая приятеля в плечо.
Тот открыл было на мгновение свои красные воспаленные глаза, но тут же их и закрыл.
— А, это ты, диплодок. Дай мне поспать.
— Еще чего! Ты посмотри, куда это ты нас забросил.
— Отвяжись, — пробормотал Василий и стал переворачиваться на другой бок.
Константин озверел.
— А ну просыпайся сейчас же! — Он схватил приятеля за грудки и, рывком придав тому вертикальное положение, принялся его остервенело трясти. — А ну вставай, кому говорят!.. Вставай, кому говорю! Не то я не знаю, что сейчас с тобой сделаю!..
— Ну что такое! — простонал Василий, делая вялые отпихивающие движения и по-прежнему не открывая глаз.
— Вставай, говорю!
Василий открыл, наконец, глаза. Какое-то время он тупо перед собой глядел, потом пробормотал:
— Где это мы?
— То же самое, я хотел спросить у тебя.
Василий снова поглядел по сторонам.
— Дай чего-нибудь попить? — попросил он.
— Есть только водка.
— Нет, — сказал Василий, помолчав. — Водка не подойдет.
Он перевернулся на четвереньки и медленно встал.
— Вот до чего пьянки доводят, — сказал Константин с неудовольствием. — Ладно, ты проснулся?
Василий подумал и согласно кивнул головой.
— В таком случае, возвращай нас обратно.
— Куда «обратно»?
— Домой! — заорал Константин. — Если ты думаешь, что мы все еще в твоем доме, то глубоко ошибаешься. Вокруг нас пустыня. Гоби или Сахара!..
— Нет, дружок, — сказал Василий после паузы. — Это не Сахара… Это вообще не Земля.
— Не Земля? — переспросил Константин тупо. — А что же это тогда? — Он принялся озираться по сторонам.
— Да не туда ты смотри, — сказал Василий, — а вверх. На небо…
Константин, щурясь и прикрывая ладонями глаза, посмотрел на небо. Все в нем вроде было в порядке — синь, облака. Только вот вместо знакомого желтого солнца там было какое-то совсем незнакомое, какое-то маленькое, голубое и такое ослепительно яркое, что даже сварочная электродуга ему позавидовала бы.
— Ну и ну! — только и смог он сказать.
Не в силах больше стоять на ногах, он сел на камень. Камень был горячий и через секунду-другую ягодицы запекло. Он вскочил.
— Да что же это такое?! — закричал он. — Я от этой жары сейчас с ума сойду! Не мог нас куда-нибудь в Заполярье забросить.
— Ага, чтобы мы там в ледышки превратились.
— Лучше в ледышки, чем… Ладно, заводи наконец свой хроноход. Где он у тебя там?!
Они стали озираться по сторонам, и тут же выяснилось, что никакого хронохода рядом с ними нет и в помине. Вокруг была только усыпанная до самого горизонта различной величины камнями равнина.
Константин почувствовал, как внутри у него что-то сжалось.
— Как же так, — пробормотал он. — Должен же быть хроноход.
Он растерянно поглядел на Василия.
— Должен, — подтвердил тот. — Как-то же мы сюда попали.
— Тогда где он?
Василий пожал плечами.
Константин снова поглядел по сторонам.
— Ну ни фига себе! — пробормотал он. — Вот это мы вчера набрались! Как же мы теперь обратно?.. Мы что, останемся теперь тут навсегда?
— Не знаю, — сказал Василий и задумался. — Очень даже может быть… — тут он замолчал и принялся усиленно тереть лоб. — Черт возьми! — заговорил он опять через секунду-другую. — Никак не могу вспомнить, чем это мы вчера занимались…
— То, чем мы вчера занимались, написано у нас на лицах…
— Да я не про это. Ведь мы и вправду как-то сюда попали. — Он поглядел на Константина. — Вспомни, о чем мы вчера говорили.
Константин принялся вспоминать.
— Ну, — начал он. — Про то, как я сдавал курсовой…
— Это я помню.
— Потом ты полез за самогоном в подвал.
— Это я тоже помню.
— Потом вроде бы пели о чем-то…
— И это я помню.
— «Там, за туманами…», кажется.
— Точно. Я записал эту песню, когда путешествовал в недалекое будущее. Ну, дальше.
Константин напрягся.
— Да нет, — сказал он наконец. — Не помню я больше… Это что, так важно?
— Ну, конечно. Если мы восстановим последовательность событий, то сможем понять причины, по которым здесь оказались.
Константин снова принялся думать. И тут его осенило.
— «Черная материя»! — выкрикнул он.
— «Черная материя»? — переспросил Василий озадаченно. — Мы вчера говорили о «Черной материи»?
— Точно!
— А что именно?
— Этого я не помню. Помню только, что ты все время повторял: «Черная материя… Черная материя…»
— Гм… С чего бы это я?.. Ладно, давай вспоминать все, что я знаю о «Черной материи».
— Ну, ты вспоминай, а я по окрестностям тут поброжу. Вдруг хроноход где-нибудь за камнями.
— Поброди, поброди… Итак, по данным современной науки, вселенная лишь на десять процентов состоит из видимой физическим глазом материи, остальные девяносто процентов — какое-то непонятное нам вещество, которое физическим глазом невидимо и которое получило название «Темная» или «Черная материя». Что это такое, толком не знает никто. Однако, думается мне, это ничто иное, как примерно такая же материя, как и у нас, только с другими физическими свойствами, потому-то мы ее и не видим. Так же как и наша материя, она состоит из атомов и молекул, которые образуют галактики, звезды и прочие материальные объекты вплоть до живых и разумных существ включительно. Единственное, что связывает видимую и невидимую материи — это общая для них сила гравитации, изучая которую, собственно, и удалось предположить существование этих параллельных миров. Думается мне, что расположена эта «Темная материя» не вперемешку с видимой (так как это непредсказуемым образом сказалось бы на движении наших небесных тел, чего вроде бы не наблюдается), а за физическим пространством нашей видимой вселенной, за миллиарды и миллиарды световых лет от нас. Это, кстати, дает возможность предположить причины, по которым вселенная расширяется с ускорением. Она просто падает на «Темную материю», которая окружает нашу вселенную со всех сторон и которой неизмеримо больше, а, стало быть, и источаемые ею силы гравитация также неизмеримо большие…
Тут Василий замолчал и стал думать молча.
Константин между тем принялся бродить по округе. Хронохода он не нашел, но очень скоро набрел на некое… не то растение, не то существо. Было оно похоже на куст, но, как положено укрепившемуся в почве растению, на месте почему-то не стояло, а пыталось вскарабкаться на располагавшийся рядом камень. Получалось это у него не очень. Камень был раза в два больше. Усыпанный не то коготками, не то колючками куст, который был в высоту не больше 50 сантиметров, безуспешно скреб по равнодушной поверхности своими коготками, то и дело соскальзывая обратно.
— Вот куст, — пробормотал Константин, подходя. — Объект исключительной выживаемости в этих адских условиях… Интересно, чем это он тут питается?
Куст на его появление не отреагировал никак, продолжая свои попытки оседлать камень.
Константин какое-то время с сочувствием за ним наблюдал, потом, решив, что долг всех живых существ приходить друг другу на помощь, взял палку и легонько его подтолкнул. И тут же об этом пожалел. Результат его помощи оказался прямо противоположным. Куст вдруг сжался, превратившись в плотный и колючий непроницаемый шар, из глубины которого вдруг выстрелило каким-то коричневым облачком, настолько вонючим и едким, что Константин, чихая и матерясь, кинулся со всех ног прочь, решив, что никогда больше не будет таким гуманистом. Слезы градом бежали из его глаз, в носу и горле свербело.
В себя он пришел только минут через пятнадцать. Так и не обнаружив хроноход, он вернулся обратно к Василию. Тот по-прежнему с самым задумчивым видом сидел на земле.
— Ну, как? — спросил его Константин.
— Никак, — ответил тот коротко. — Ничего в голову не пришло.
Константин сел рядом.
— У меня тоже, — сказал он уныло. — Никакого просвета… Хорошо хоть сессию сдал… Нет, кончать надо с этими пьянками. Одни только неприятности из-за них.
Он с неудовольствием поглядел на лежавшие подле камня бутылки. Василий поглядел на них тоже, но взгляд его был всего лишь
