Операция "Освобождение"

***
— Я жив, —  сказал далёкий голос в помертвевшей тишине. – Я жив, и я правитель Айвера. Имейте это ввиду.
Орсис ощетинился.
— Ты уже не правитель. Власть сменилась. И если ты не смиришься с этим, то первый пункт твоей речи тоже станет неверным.
В ответ долетел сухой смешок.
— Поглядим.

Следователь Варна выключил запись. Зокийят Ауринни смотрела на него – сквозь него? – прозрачно-спокойно. Она всегда смотрела только так. И никак иначе.
— Зокийят… вы же позволите мне называть вас так?
— Да.
— Пожалуй, мне придётся повториться, но… Вас обнаружили возле трупа бывшего правителя Айвера. Все улики против вас. Эта запись… добыта таким путём, что сомнений в её подлинности нет. Ему угрожали, и это не единственный случай. Более того, следствие установило, что вы присутствовали при трёхстах двадцати трёх смертях. Да, абсолютное большинство умирало от болезней, от травм при авариях. Вы умудрялись проникать даже к местам катастроф воздушного транспорта, но… Есть версия, что вы – убийца. А вы только рассказываете о провожании умерших и не предоставляете ни тени возможности для того, чтобы опровергнуть эту версию.
Зокийят медленно кивнула и закуталась в старую нищенскую накидку. Ей было холодно.
— А этого не докажешь, — безмятежно сказала она. – Никто не видел,  никто не понял. Ауринни всегда умели провожать. Ауринни – Властители Смерти. Потомки Кариаки – дочери Повелителя Мёртвых. Все знали перевод имени. Не надо было доказывать.
Следователь терпеливо дослушал.
— На Тайшеле – да, не надо было бы, я верю. Но мы не на Тайшеле. Мы уже три поколения как не на Тайшеле. Здесь надо доказывать. Здесь жизнь строят заново. Здесь другие правила и другие законы.
— Нет другого закона, кроме жизни и смерти. Люди живут и умирают. Ты не поменяешь этот закон, куда бы ни уехал.
Варна внезапно подумал, что худые руки Зокийят закрыли гораздо больше глаз, чем установило следствие. И никто никогда не подозревал её. Её, питающуюся смертями. Когда в Службе контроля за нематериальным миром у кого-то случался срыв, и человек начинал тянуться к смерти, жаждать того, чтобы смотреть на умирание, его быстро отправляли на лечение. Эту – не отправили. Некому было позаботиться. Теперь уже поздно.
Он вздохнул.
— Хватит на сегодня. Подумайте.
Зокийят встала, спрятала руки в накидку. Накидка была большой и очень старой, но всё ещё тёплой. Ей везде было холодно.
Когда её увели, следователь потянулся к видеофону, набрал номер. На другом конце долго не отзывались, он уже подумал, что Адисон ушёл в дозор или по вызову, но ошибся: появившаяся на экране весёлая толстая физиономия что-то деловито дожёвывала.
— Варна, у тебя когда-нибудь бывает перерыв на обед? – поинтересовалась физиономия. – Нет? Советуюсь обзавестись. Весьма полезно для здоровья.
— Есть и спать – две вредные привычки, от которых невозможно избавиться, — буркнул Варна. – Что можешь сказать?
— Её никогда не было в списках. Ни спящих, ни неофициальных, никаких. Никто её не знает. Глухая самодеятельность. Но если правда, что она может провожать и тем самым предотвращать застревания душ, то надо срочно брать её на работу.
Следователь вспомнил неподвижный прозрачный взгляд.
— Это вряд ли, — тихо сказал он. – Я сомневаюсь в том, что она вообще способна работать.
— На что же она живёт?
— Побирушка. Своего жилья нет.
— Понятно, — разочарованно протянул Адисон. – Жаль.
— А проверить её можешь? – неожиданно спросил Варна. – Вы же одарённые Силой. Ну, если называть вещи своими именами, раз мы уже не на Тайшеле.
— Одарённые, — согласился Адисон. – Только толку от моей проверки? Вот, к примеру, пойдёшь ты со мной в дозор. Посмотришь на то, как мы работаем. И скажешь, что это невозможно задокументировать. И всё.
Варна откинулся на спинку кресла. Перед мысленным взором он видел тупик, в этот тупик его шаг за шагом толкало всё – улики, обстоятельства, сам ход событий… и ему туда не хотелось. Совсем не хотелось. В тупике стоял холод и пахло могильным тленом.
— Адисон… а возьми-ка ты меня в дозор? – вдруг попросил он. – Один раз. Даже если ничего и не произойдёт. Я же не настаиваю, чтобы мне обязательно повезло.
— Это кому везение, а кому работа, — наставительно сказал Адисон. – Тебе в лучшем случае развлекаловка, посмотреть на зрелище, а нам… Ладно. Я сам напросился. Приходи в двадцать пять, оружие не бери. Знаю я вас, чуть что — на автопилоте хватаетесь и можете своих перестрелять.
— Не возьму, — покладисто сказал Варна. – До ночи!
— До ночи.

***
Ночь была чуткой, чёрной и промозглой, туман властно брал свет фонарей и делал его живым, струящимся… материальным. Свету это не нравилось, он превращал туман в стаи летящих призраков. Туман недовольно клубился, рассеивал одни призраки и рождал новые. Они не могли друг без друга, свет и туман. Они ненавидели друг друга.
В двадцать пять ночная сторона Айвера спала. В двадцать шесть и двадцать семь на ночную сторону наступали призраки грядущего рассвета – долго, неохотно, мучительно. Что-то в воздухе было не так. На Тайшеле такого не было никогда, там рассветы были ясными и честными, как и сама ночь, но здесь – что-то давило, что-то не хотело принимать людей. Адисон называл это сопротивлением планеты против пришельцев, но люди знали, что уже не уйдут с Айвера, и надо было как-то приспосабливаться. Могло быть хуже. Бывало хуже.
Они ехали невысоко над землёй и медленно, — Адисон сказал, что выше подниматься бесполезно, потому что привидения привязаны к земле и по земной привычке даже не всегда пользуются способностью проходить сквозь стены. Вместе с Адисоном и Варной были ещё двое, один из них вёл машину и явно был недоволен тем, что в дозор пригласили постороннего, но ничего не говорил. Другому, стажёру, Адисон, развалясь на сиденье, читал лекцию о систематических нарушениях нематериальной экосистемы, которые связаны с появлением человеческой колонии. Стажёр хмуро слушал. Было впечатление, что он пришёл в Службу с намерением наладить всё и сразу, и теперь реальность, как это обычно ей свойственно, безжалостно давала ему по носу, отчего человек неизбежно этот самый нос вешал. Адисон наблюдал за процессом. Когда-то он был таким сам.
Варна смотрел за окно. Ему было жаль стажёра. Одно дело лечить болезнь до выздоровления пациента, другое – понимать, что вылечить не удастся, а можно только с разной степенью успешности глушить последствия. Проблемы нематериальной экосистемы Айвера излечиванию не поддавались.
Они явно знали, куда ехать, это не было бесцельным блужданием наудачу. Варна поёжился: всё-таки сотрудники Службы не могли не вызывать нервной дрожи. Люди, видящие нематериальное. Если бы это не оправдывалось каждый раз событиями в материальном мире, если бы не погибали и не заболевали те, кто соприкасался с застрявшими душами, сотрудников Службы тоже надо было бы сдать психиатрам, а так… поставщиками психиатров были именно они. Довольно часто.
Машина остановилась на углу, возле спящего дома.
— Видишь? – спросил Адисон у стажёра.
Тот неуверенно кивнул.
Варна глянул на Адисона – и замер. Толстая весёлая физиономия преобразилась до неузнаваемости, стала безумно серьёзной, глаза засветились странным светом, — как будто видели не только доступное зрению… Варна остановил себя. Не «как будто». На самом деле. Ну да, вот так оно и выглядит. Видеть не только глазами. Иное зрение, чтоб ему.
Адисон обернулся.
— Хочешь – покажу?
Варна поначалу не понял, о чём тот говорит, а потом как обожгло: Адисон предлагал показать ему то, что видит сам. Но – как? Транслировать из головы в голову? Телепатически? Что, они уже и это умеют?
— Ну давай…
Адисон кивнул. Варна ждал, но ничего не происходило, он по-прежнему видел спящий квартал, и ничего, кроме него.
— Да расслабься ты, — недовольно сказал Адисон. – Так ничего не получится. Я не собираюсь лезть в твои мысли и узнавать про личную жизнь, я этого не умею. Я просто покажу. Закрой глаза и попробуй согласиться заснуть, обычно это помогает…
— …таким неумехам? – насмешливо уточнил Варна. – Ладно…
Он последовал совету. Перед глазами плясали отсветы ночных фонарей, темнота никак не могла взять свою власть над человеком. А потом сквозь путаницу стало что-то проступать, Варна заморгал: это что – дома?
— Не открывай глаза! – рявкнул Адисон. – Ты и так ничего не можешь, а ещё и это исчезнет.
Варна поспешно зажмурился. Адисон негромко обсуждал что-то с водителем и стажёром, — про прошедшие девять дней, про то, что за это время ничего не растворилось, про то, что держат. Варна не понял, кто кого держит, но уточнить не решился. А потом он увидел, как прямо из стены дома исходят бледные серебристые нити.
— Трое, — сообщил стажёр. – Да?
— Да, — кивнул Адисон. – Это только здесь. Сеть больше.
Варна начал припоминать. Застрявшие души, которых удерживают на земле убитые горем родственники. Не пускают уйти в смерть. Горе, которое на Айвере гораздо ярче и сильнее, чем на Тайшеле, — до клинической депрессии, частые случаи, с жуткой статистикой укорачивающихся жизней. Сначала научный мир кивал на то, что виноваты какие-то растения, что их запах способствует усугублению реакций на жизненные трагедии. Потом стали кивать на климат, на долгие серые дни, — на Айвере нельзя было поселиться в более светлых климатических зонах, не изведя на корню половину всего живого, но это погубило бы планету, и никто не взялся за такое варварство.  И нет ответа — какое отношение имеют климат и запахи к нематериальным душам, которым уже всё равно?!
— Трое, — Адисон отметил что-то и записал адрес. – Утром отправлю предписание. Едем дальше, надо выявить остальные нити и закрыть это дело. Варна, тебе не повезло, это обычная текучка. Я понимаю, ты рассчитывал на погоню с замуровыванием злодея в Силовой аномалии, но не выйдет. Это не наш уровень. На это есть Стражи, а Стража я тебе сегодня точно не покажу.
— Незримые Стражи? – уточнил Варна.
— Разумеется, для вас они незримые, — невнимательно отозвался Адисон, которого тряхнуло на повороте. – Поаккуратней, пожалуйста. Их нельзя ни к чему принудить, с ними можно только договориться, попросить поработать. И то… они теряют мотивацию, уходят. Смерть плохо на людей влияет. Даже на тех, кто способен на бытие нематериальным. Кто готов. Кто согласился не уходить сразу. Что уж говорить о тех, кто ничего не умеет и умер неподготовленным…
— А как…
Адисон усмехнулся и кивнул стажёру.
— Ну-ка, покажи, что тебя не зря учили.
Стажёр собрался и враз стал младше, как будто ему предстояло отвечать на экзамене. Судя по довольной физиономии Адисона, он такое уже видел.
— Как заставить застрявших уйти? – уточнил стажёр.
— Да.
— Видите ли… когда душа отделяется от тела, возникает импульс… то, что толкает ко Входу, — он явно переводил терминологию на понятный Варне язык. – И душа улетает туда. А если импульс был недостаточен, если… удержали – горем, нежеланием отпускать, любовью, наконец, — то происходит застревание. И… надо эту сеть разрушить.
Варна похолодел.
— Чтобы перестали любить?
В машине стало очень тихо.
— Нет.
— А… как?
— Нужно создать новый импульс. Это сложнее, чем природный, естественный. Если человека