Есть только миг между прошлым и будущим

                                   

               
     


                                                   Рассказ


«Тот, кто рожден был у моря,
тот полюбил навсегда…
…Самое синее в мире Черное море моё!!!»
М. Матусовский

«И сразу же сердце забьётся тревожно,
И звезды подарят им ласковый свет.
Возможно, возможно, конечно возможно!
В любви ничего невозможного нет!»
Л. Ошанин


  Когда полетели над территорией Украины, облака куда-то исчезли, голубое небо засияло до горизонта, а солнце обдало светом, жаром и ожиданием Черного моря.
  В Москве, в час вылета, шел дождь. Август совсем не ощущался, казалось, еще пара дней и осень вступит в свои права. Но впереди ждал Крым, а уезжать и улетать в дождь, всегда было к Счастью. И это обязательное Счастье уже готовилось к встрече.
  Николай Иванович, пассажир этого самолета, сидел у иллюминатора, в предвкушении встречи с далеким юношеским морем. В Крыму он не был много лет. С последнего купания был закончен институт, женитьба, дочь, и маленькая внучка. Жена пять лет, как умерла, и Николай Иванович все эти годы был занят только детьми. Постепенно горе разлуки затихло, и он решил слетать к морю, на знакомые места - места детства и юности.
  Он родился в Гурзуфе, маленьком Крымском курорте, где когда-то бывал Пушкин, назвавший Гурзуф колыбелью Онегина, где снималась «Кавказская пленница», и где крутой спуск к морю напоминал картины Айвазовского. А гора Аю-Даг, «Артека», создавала несравнимую ни с чем панораму этого прекрасного городка. Где тот же великий Пушкин, задолго до Гайдая, писал «Кавказского пленника». И откуда до «Ласточкиного гнезда» было рукой подать. Поскольку именно в «Гнёздышке…» снимались эпизоды «Человека - Амфибии» и «Десяти негритят». А что значит «Человек – амфибия» для ребят, живущих на берегу Черного моря, знало всё побережье. И, раз уж, Коля жил здесь, то он и сам стал Ихтиандром, а его Гутиэре училась с ним в одном классе.
  Он летел, и вспоминал свое детство, школу и, главное, свою первую и единственную юную любовь, с которой он расстался незадолго до призыва в Армию. Любовь была огромной и всепоглощающей. Любили оба, любили до безумия. И если многие люди едут к морю, чтобы вспыхнуть своей северной любовью, как фейерверком, или обрести, хотя бы на мгновение, случайную любовь у Черного моря, то наши школьники жили здесь, в этой черноморской любви, любви Крыма, и, влюбившись, были отданы ей на растерзание. Иначе назвать это сердечное чувство в Гурзуфе было просто невозможно.
И когда, после окончания школы, черной июльской ночью, в запахах японской акации, шуме морского прибоя, под огромными южными звездами и Колиных объятьях, Зоя стала женщиной, оба восприняли это как должное, как самое огромное счастье, и нисколько потом, даже по прошествии многих лет, не жалели.
  Но в конце лета, они из-за чего-то разругались. Из-за какой-то ерунды. Зоя вспылила и уехала в Симферополь поступать в университет. Именно в этот момент Колю призвали в Армию, и они потеряли друг друга на многие десятилетия.
  …Самолет совершил посадку, и люк открыли. Николай Иванович подошел к выходу и вдохнул южный запах далёкого прошлого. Крымский воздух нельзя спутать ни с чем. А если, к тому же, этим воздухом наслаждался девятнадцать лет, с момента появления на свет, то Родина словно сжала ароматами цветов, запахом свежескошенной пшеницы, обрызгала каплями Бахчисарайского фонтана и вошла в каждую клеточку тела. Затем подхватила своего пропавшего сына и выбросила на берег к пенным волнам Черного моря.
  Он не стал брать такси, а сел в троллейбус и покатил по серпантину крымской дороги, той дороги, по которой ездил в детстве и юности. Пускай медленно, но вспоминая каждый поворот, каждый крутой спуск и ту гору, за которой, вдруг, открывалось море.
Море открылось именно за той горой и ушло за горизонт, разлившись нежностью всплывающего бархатного сезона.
   На автобусной станции Гурзуфа он поторговался с женщинами, сдающими комнаты и квартиры, выбрал жильё поближе к морю и через час плыл вдоль берега, рассматривая знакомые места.
  Но Гурзуф уже был другим. Это он заметил и когда шел на пляж, и сейчас, всматриваясь в очертания родного городка из маленькой бухточки, где был и пляж, и пристань прогулочных кораблей, справа Медведь - гора, «Артек», а за спиной его любимое Черное море.
  Маленькие домики Гурзуфа большей частью исчезли. На их месте стояли огромные гостиницы и санатории. Скорее всего, не осталось и тех изгибающихся улочек, по которым Коля бегал в школу и гулял с Зоей. Его родного дома уже не было, и он решил завтра походить по курорту и посмотреть, как время рушило гранитные замки. Хотя, как раз, именно замки и выросли, а большинство маленьких домиков ушли в прошлое.
  На другой день, рано искупавшись, Николай Иванович пошел по давно забытым местам. Городок небольшой, это не Москва, и как-то, незаметно, он вышел на улицу, где жила Зоя. Её дом был на месте, дом каменный, стоял, как и прежде крепко и уверенно. Бывший мальчик Коля, а теперь уже пожилой мужчина, остановился у калитки и стал, глядя на дверь, вспоминать свои свидания. Ночные бдения у этой калитки, жаркие поцелуи и почувствовал, что та далекая и пышная любовь, ушла в никуда, в то время, что уже не вернется, поскольку между той любовью и сегодняшним днем была целая жизнь.
Всего одно желание теплилось в сердце - увидеть Зою, узнать, как она живёт, рассказать о себе, а потом разлететься опять на десятилетия, а, возможно, и навсегда.
Неожиданно, дверь дома открылась и на пороге появилась девушка, лет тридцати. В груди что-то кольнуло, и он раскрыл рот, чтобы спросить, кто здесь живет, но девушка жестко выпалила:
  - Гражданин, мы ничего не сдаем.
И дверь закрылась. Девушку он, естественно, рассмотрел. Стройная, красивая и ему показалось, что это лицо он где-то видел. Нет, не Зою она напомнила. На неё она совсем не была похожа, но то, что он её видел и не раз, запало в сознании и закружилось в прошлых воспоминаниях.
  Ничего не вспомнив, курортник, хотя и абориген, пошел к морю. По дороге он зашел в кафе, новое, красивое - «Ласточка». Перекусил и решил не уходить с пляжа до захода солнца. А оно так медленно катилось по небу, что к вечеру, спина уже горела, грудь стала красной и вода совершенно не справлялась с обязанностями естественного холодильника.
  Люди приходили и уходили. Рядом с Николаем Ивановичем со всех сторон ложились то одни, что другие. Он никого не замечал, в небе пылало солнце, глаза были закрыты и только шум прибоя каждые десять минут напоминал о том, что надо бы искупаться.
Вынырнув, очередной раз, из морской пучины, он заметил, что рядом с тем местом, где он расположился, устроились две женщины. В одной из них он сразу узнал девушку в дверях Зоиного дома. Она его тоже узнала, так - как, повернувшись к более старшей, сказала:
  - Вот этот мужчина стоял у нашего дома.
Та, что была постарше, посмотрела на вышедшего из воды, о чем - то задумалась и улеглась на спину, подставив себя палящему солнцу.
  Наступал вечер. Солнце нежно коснулось водного горизонта и стало тихо, тихо погружаться в ночную колыбель, переливаясь красными волнами в горячем тумане морских испарений.
  Пора было уходить. Николай Иванович встал, посмотрел вокруг и заметил, что те две женщины ушли. Он оделся и двинулся в сторону «Ласточки». Ему там очень понравилось. Хорошо готовили, прекрасный внутренний интерьер. Молодые, приветливые официантки, а из огромных окон открывался вид на море.
  Он сел за свободный столик у окна, заказал небольшой ужин, бутылку любимого «Алеатико» и засмотрелся на темнеющее море. Девушка принесла вино, салат, фрукты и ушла за свининой.
  - Ну, что же, - сказал Николай, - за родной Гурзуф, за Черное море, и чтобы я приезжал сюда, как можно чаще!
  Вино обдало ароматом Массандры и всех виноградников Крыма, чуть позже подняло настроение и, бывший крымчанин, произнес в уме: «Можно сказать, что жизнь удалась, а может и не совсем. Но она продолжается!».
  В это время сзади раздался тихий звук сдвигаемых стульев и за соседний столик кто-то сел. Он не обратил на это никакого внимания, принесли огромный кусок свинины, и первый вечер настоящего отдыха в родном городке начался. По мере уменьшения вина, росло настроение, в уме закружились воспоминания, радость морской воды и соли на губах. Он уже стал обращать внимание на сидевших за столиками людей, просто так, от радости встречи с городом и морем. Он приехал сюда не за любовью. Конечно, глубоко в душе он не исключал случайного знакомства, но это было где-то там, далеко, да и скорее всего, невозможно.
  Николай налил вино в рюмку, чокнулся с засыпающим морем и зачем-то повернулся к столику, что был за его спиной. В лицо ударил лёгкий жар. Это были они, те две женщины на пляже. Они его узнали, и младшая достаточно громко произнесла:
  - Ну вот. Сейчас будет приставать. На море случайностей не бывает. Он попадается мне уже третий раз.
  Николай смутился и отвернулся. За соседним столиком помолчали и снова заговорили. А сосед уже начал прислушиваться к их разговору. Он сам удивился третей встрече и не знал, как себя вести, чтобы не оказаться в идиотском положении. Он же не искал этих встреч.
  Женщины успокоились и затарахтели на тысячи тем. Слушая краем уха, сосед понял, что они родственницы, что старшая это тётя, а младшая - родная племянница. Тётю звали Светлана, а племянницу - Лена. Они болтали обо всём, но очень часто слышались слова «Мама» и «Сестра».
  Продолжая слушать чужой разговор, Николай, уже в подвыпившем состоянии, вдруг, услышал имя, знакомое до слёз:
  - Леночка, ты бы привезла маму, Зоя так любила наш городок, ну, что она там в Сибири сидит и не может хотя бы на недельку погреться в родном Гурзуфе.
Николай Иванович медленно повернулся к соседям и, не выпуская из руки рюмку, спросил:
  - Вы сказали Зоя?
  - Мужчина, - тихо произнесла Лена, - мы сюда зашли не знакомиться, отвернитесь и продолжайте свой ужин. Осточертели эти приезжие. Вон там у кафе гуляют девушки. Обратитесь к ним, они с удовольствием с Вами проведут вечер, да и ночь тоже.
А он и не собирался отворачиваться. Коля мгновенно вспомнил маленькую девочку Свету, которой в те далекие годы было всего пятнадцать лет, и это была младшая Зоина сестра.
  - Света, - взмолился Николай, - ну посмотри, посмотри внимательнее. Я же Коля. Коля Григорьев. Ну, вспомнила? Какое счастье, что мы встретились! Как Зоя?
  Света медленно встала, встал и Григорьев. Она сама подошла к нему, долго всматривалась в его лицо.
  - Коленька, а ведь я чуть было не узнала тебя там на пляже.
Они обнялись, и объятие Светы было таким страстным, что Николай слегка смутился. А Лена сразу успокоилась и только смотрела, как эти двое вмиг осчастливили друг друга. Она тоже встала и, обращаясь к незваному гостю, сказала:
  - Извините, Вы уж простите меня, но с нами так часто пытаются заводить знакомства, что я стала Мегерой.
  - Так ты Зоина дочка? Очень красивая! Ну, как мама?
  - У мамы все хорошо. Десять лет назад развелась, я так и не поняла почему? Живем вдвоем. А сюда вот приезжаем к бабушке. Она еще жива.
  И только теперь Николай обратил внимание на Свету. Она стала настоящей красавицей. По его подсчетам, Свете было не более сорока