Мой Темный Квартет. Глава 30.

покрасневшую от поцелуев нижнюю губу и, всосав ее в себя, провел по ней языком, в то время как его руки стали медленно скользить вверх по ногам брюнетки, подбираясь все ближе к краю юбки. Наконец, достигнув его, он забрался дальше, к своему удивлению обнаруживая край у ожидаемых колготок, которые оказались чулками. В шоколадных глазах мелькнуло что-то еще более греховное, чем было раньше, и парень, проведя рукой еще выше, провел костяшками по мягкой коже во внутренней части бедра, отчего девушка выгнулась дугой, беззвучно крича. Резко рванув вниз хрупкую, тонкую ткань, Брайан порвал чулки, позволяя им слететь вниз, словно грустное, черное приведение. Лекс схватилась за ремень парня, расстегивая и вытягивая его, цепляясь пальцами за шлёвки штанов. Пальцы брюнета забирались все выше под юбку, сминая и сворачивая ее, он целовал, покусывая, шею девушки, заставляя ее дрожать и кусать губы, чтобы сдержать рвущиеся наружу стоны. Но ему это не надо было. Он встретился с ней взглядом, в их глазах бушевало неудержимое пламя, и шоколадные глаза говорили, приказывали ей, в то время как губы молчали. «Кричи. Называй меня по имени. Я хочу слышать тебя. Кричи. Не сдерживайся» И она слушалась, позволяя себе задыхаться от крика и сладких стонов. В следующие мгновения произошло несколько вещей одновременно: ухватившись за край платья, Брайан рванул его вверх, одним резким движением стягивая его с тела брюнетки и отбрасывая сторону, обнажая ее черное, кружевное белье, и, прижавшись к ложбинке между ее грудями, подхватил Лекс на руки и рухнул вместе с ней на кровать, прижимая своим весом. Расположившись между ее стройными ногами, он стал покрывать  полуобнаженное женское тело жадными, огненными поцелуями, начиная с шеи, ведя вниз по плечам, груди, животу. Девушка вцепилась ногтями в его волосы, откинув голову, потом резко провела рукой по его голой спине, оставляя свой след. Ее дергающиеся пальцы практически прорвали простыню, когда она попыталась выдохнуть. Они ринулись навстречу друг другу одновременно: парень скользнул вверх, щелкнула застежка бюстгальтера, и одновременно брюнетка потянула вниз молнию на ширинке его штанов ...


                                                                                    ***


      Двадцать минут спустя они сидели по разные стороны кровати, похожей на поле боя — ямы, ухабы, холмы, горы... и два трупа по краям. Он, босой, смотрит в пол около двери; без рубашки, темные джинсы расстегнуты, подбородок упирается в руку, согнутую в локте и неудобно «воткнутую» в колено; дышит едва заметно и тихо. Она, лицом к окну, с растрёпанными, точно у уличного котенка, волосами, туфлями, которые она даже не снимала; медленно завела руки назад и застегнула черный бюстгальтер, коснулась кончиками пальцем лица и опустила голову вниз, слабо выдохнув, точно воздуха совсем нет в легких. Шум с первого этажа, скрип дверей, едва слышимая музыка, которая вроде бы только недавно гремела для них, звуки с улицы, - вот все, что присутствовало в темной, неосвещенной комнате; все, что каким-то образом еще больше разделяло людей, сидящих и так на расстоянии друг от друга. Никто даже не пытался прервать неловкую паузу. Что тут скажешь? Слова пусты, мысли ясны, зачем зря колебать воздух? Ведь его и так нет.
           Первым не выдержал эту гнетущую тишину парень. Встав на ноги, двигаясь как в замедленной съемке, он застегнул ширинку и, доковыляв до шкафа (стараясь все же держаться как можно дальше от девушки), достал темно-синюю футболку (потому что рубашка так и осталась где-то, а он не собирался искать в потемках) и подошел к двери. Остановившись уже в сантиметрах от нее, он кашлянул и почесал затылок.
– Ну... ммм.... яэээ, - протянул он, еще больше лохматя волосы, - я... в общем... я пойду, короче... Ну, праздник все-таки... меня ждут... ага?, - слегка повысил он хриплый и тяжелый голос, зажмурив глаза. Сзади послышался тихий выдох.
– Хорошо, - слово, похожее на падающий в озеро листок с дерева осенью, скатилось с опухших и приоткрытых губ.
– Хорошо, - облегченно выдохнул он и, уже наполовину исчезнув в дверном проеме, бросил через плечо, - ты... это... ну... приводи себя в порядок и спускайся... вниз... да, - неловко промямлил брюнет и, крепко стиснув зубы, выскочил в коридор. Как только за ним закрылась дверь, девушка, шатаясь как приведение, встала и подошла к окну. Трясущимися пальцами открыла окно и высунулась наружу, открытым ртом вдыхая ночной холодный воздух, делая глубокие глотки, мечтая, чтобы он пробрался до самого сердца и заморозил его. Слабая рука провела по лицу, плечу, касаясь той же самой кожи, которой всего несколько минут назад касались его пальцы. Его пальцы. Закусив до крови губы, она прислонилась лбом к ледяному стеклу, пытаясь отбросить все чувства и мысли, кроме пульсирующей боли и опустошенности во всем теле. Она ощущала себя как хрустальный сосуд — сначала целый, красивый и невинный, а сейчас... его опустошили, разбили и втоптали осколки в грязь, без возможности очищения и шанса вернуться к прежнему состоянию. Хрупкие ноги содрогнулись, и она рухнула на пол около батареи, как подбитое меткой стрелой охотника животное. Хотя она и была животным, жертвой, кроликом, который не в силах оторвать восхищенно-завороженного взора от смертельно опасной змеи, понимая, что она его съест. Но она хотела быть съеденной, принадлежать кому-то, не быть одной, понимать, что кому-то нужна... И он ее поглотил, всю без остатка; сначала, крупица за крупицей, он пожирал и вбирал в себя ее душу, не давая восстанавливать погибшие, забранные клетки. И вот теперь и тело... Она вся, от кончиков лохматых волос до черных ногтей принадлежала ему. Целиком. Полностью. Только его. Сжавшись в маленький комочек, точно кошка, брюнетка прижала холодные конечности к теплой батарее, мечтая о капельке тепла, даже жара... но жар-то был, а вот тепло? Никакая батарея не согреет это тельце, опустошенное и оставленное сохнуть и сжиматься. Ледяные пальцы, точно сотканные из нитей льда, коснулись губ, которыми она формировала имя, ставшее для нее одновременно и спасением от всех грехов, и смертным приговором на вечные муки. Шесть букв, от которых все внутри сжимается, и сердце замолкает, как покорный раб опускаясь на колени перед своим господином.
         Зачем? Для чего? Почему?... Вопросы неуместны, особенно сейчас, когда она сидит на холодном полу около батареи, которая жжет кожу, а по ее голове гуляет колючий ветер из открытого окна. Столкновение двух стихий, двух сил природы... Тепло и холод... А ведь это Он: холодный, расчётливый, независимый, равнодушный, бессердечный, бесчувственный, эгоистичный. Но в то же время: страстный, пылкий, самоуверенный, желанный... Желанный... Издав жалобный стон, девушка сжала голову коленями, глотая слезы, с которыми смешивался сладкий привкус крови из прикушенный губ. Она не любила плакать, она ненавидела плакать, она презирала себя, когда плакала. Но это были не ее слезы — это слезы ее души, которая стонет от боли, причиненный не только духу, но и телу.
     Боль. Но реально ли это боль? Только это ощущала она? Нет. Чувство заполненности, легкости и невероятной свободы, - вот что присутствовало в ней всего несколько минут назад. Когда он ее целовал, когда он ее касался, когда он шептал ей на ухо всякую ерунду, которая на тот момент была необходима, чтобы не сойти с ума и не закричать. Когда он просто был. Был тут. С ней. Рядом. Рядом...  брюнетка резко вскинула голову. А ведь правда... Он же не может совсем ничего не чувствовать. Просто не может! Значит, это был шаг вперед, и он... он... Она вскочила на ноги, окрыленная своими мыслями. «Теперь все изменится», с блаженством думала она, хватая свою одежду и проскальзывая в ванную комнату, где в течение десяти минут приводила себя в порядок: приняла душ, расчесала волосы его расческой (как маленькая влюбленная глупышка), смыла растекшуюся тушь и размазавшуюся помаду, стирая ее полностью — губы и так соблазнительно красные. Повертевшись перед зеркалом и удостоверившись, что не выглядит как у-меня-только-что-было-это-самое, и, нацепив самую обворожительную и таинственную улыбку, на которую только была способна, предназначенная только одному человеку во всем мире, спустилась вниз.
       Все было по-прежнему. Хотя нет. Ничто никогда не станет прежним. Теперь у нее есть тайна, у них есть тайна, одна на двоих, и, проходя мимо подростков, она улыбалась им, понимая, что ни один из них не является сейчас и в половину счастлив, как она.
       Вдруг музыка стала тише, и послышался громкий голос, призывающий всех пройти в главную гостиную. Посередине стоял Брайан, держа в руке магнитофон. Когда комната наполнилась до отказа, и все остальные столпились около входа в нее, он кашлянул:
– Что ж, всем спасибо, что пришли, - он выглядел все так же безукоризненно, будто ничего не произошло. Никому бы и в голову не пришло, чем он занимался всего пятнадцать минут назад. Толпа закричала, показывая свое довольство вечеринкой, - и спасибо всем за подарки, - та же реакция и свист, - но, к сожалению, уже поздно. Пора расходиться, народ, - люди недовольно загудели, но парень покачал головой, - серьезно, все, пора, - помычав еще немного, толпа стала расходиться, выливаясь из дома кучками. Чаку пришлось подхватить Линдси и Айзека, хотя сам едва держался на ногах, и Алан, отвертевшись от своего Ангела, подхватил друга, помогая им выйти. Брайан стоял около двери, еще раз благодаря всех и улыбаясь. Лекс нерешительно подошла к нему.
– А я … я могу остаться?, - тихо спросила она, нежно смотря на него. Тот нахмурился.
– Зачем?
– Ну …, - брюнетка опешила, прикусив губу, - нам же нужно поговорить?.., - закончила она вопросительно. На какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас опять спросит «о чем», но к ее облегчению, он пожал плечами.
– Приходи завтра к пяти. Может, заодно поможешь убраться, - он озарил ее слабой улыбкой. Ей чудилось, что теперь в каждом его слове и жесте скрыта какая-то информация, понятная только ей, словно каждым жестом он говорил ей десять самых волшебных букв на свете. Поэтому, раскрасневшись от счастья, она схватила сумочку и, оставив долгий поцелуй на его щеке, подмигнула ему и вышла из дома, пошатываясь на каблуках. Пройдя несколько метров, она обернулась, видя, что дверь закрылась, и свет начинает медленно гаснуть в окнах, один за других гас цветной огонек. Ее взгляд скользнул выше, к окну комнаты, которая стала теперь ее жизнью, и, к своему удивлению и смеху, она только поняла, что они были в его комнате. Хихикая себе под нос, Лекс шла дальше, глядя в лужи, в которых отражались тысячи звезд, переливаясь и подмигивая ей, обещая, что сохранят ее тайну.



* песня Jessy J - Hero