Все под Богом ходим...

человек, захотел разрядиться! А те обиделись, главному звякнули. Васильич канителиться не стал, моментально поторопился!
Андрей ничего больше говорить не стал: всё понятно, послестрессовая ситуация – хоть на кого-нибудь надо пар выпустить, адреналин сбросить. Валька для этого – самый подходящий объект. Хотя сиделка у неё действительно на загляденье! Мечта, а не кормА! И как люди с таких скоромных зарплат такие произведения искусства отъедают? Здесь Иваныч был и на самом деле прав…

На следующий день, после ночной смены, Андрей зашёл в продовольственный, купил большой цветастый пакет импортного кефира, пакет «пряньчиков», килограмм яблок, искоса задумчиво взглянув на винный отдел, досадливо поморщился, вздохнул и решительно шагнул на выход. Ахриповский дом был в двух шагах, только дорогу перейти.
Дверь открыла Наталья. Увидев Гололобова, конечно же, покраснела и смутилась «Конечно же», это потому, что она с самого их знакомства вдолбила себе в голову дурацкую мысль, что он, Андрей – отцов начальник, поэтому и относиться к нему надо соответственно. Андрей тысячу раз ей говорил, чтобы выкинула эту дурь из головы, и то, что он – старший их бригады (да и бригада-то – он, Иваныч да Антон Петрович, шофёр), так это только по службе, а здесь он никакой не начальник, а просто …(он тогда чуть было не ляпнул -  «собутыльник», но вовремя придержал язык) коллега, товарищ по работе. И нечего  перед ним разные танцы с приседаниями устраивать! Наталья в ответ согласно кивала: да, Андрей Николаевич, я всё поняла, извините больше не буду (чуть ли не «честное пионерское») – но по глазам было видно, что ничего она не понимала и не хотела понимать, и так и будет считать его отцовым начальником.
!
- Привет! – сказал Андрей. – Тыщу лет у вас не был. Где?
- Здравствуйте, Андрей Николаевич! – чуть не в пояс поклонилась ему Наталья (тьфу, зла не хватает! Она бы ещё ботинки ему кинулась снимать! А чего? С неё станется!). – Проходите, пожалуйста! В маленькой комнате. Ой, да зачем вы тратились! – закудахтала она так, что у Андрея заломило зубы. – У нас всё есть!
- Рад за вас! – рявкнул Андрей. – Не мельтеши. Значит, сюда проходить-то?
- Сюда, сюда… Вы поосторожнее, Андрей Николаевич: у нас здесь приступочек…

Морда у «умирающего» была совсем не умирающей. Даже наоборот: заметно поправилась в щеках, которые вызывающе-бесцеремонно наползали на уши, что наглядно свидетельствовало: плохим аппетитом этот «покойник» совершенно не страдает. Нет, с такими арбузами просто так не помирают! Если только от ожирения!
- Здоров, болезный! – фальшиво-бодро сказал Андрей, присаживаясь на стул. – Вот, навестить пришёл. Да, видуха у тебя… -  он сочувствующе покачал головой и снова посмотрел на щёки. - Краше в гроб кладут!
-Здорово, - отозвался Ахрипин жалостливым и в то же время каким-то недовольным голосом. После чего оглянулся на дверь и понизил голос:
- Бутылку принёс?
- Какую бутылку? – Андрей от такой «умирающей» бесцеремонности даже растерялся. - Наташка же сказала, что ты чуть ли не к белым лебедям собираешься! Откуда я знал-то!
- Значит, не принёс, - моментально обидевшись, поджал губы Ахрипин. – Спасибо.
- Да не знал я! – прижал руки к груди Андрей. -  И даже не думал! Это ты Наталье своей скажи! Она вчера на рынке моей в уши надула, что тебя чуть ли не тащить уже пора.
- Куда? – подозрительно сузил глаза Ахрипин.
- Туда! Вперёд пятками!
- Да… -  и болезный недовольно пожевал губами. -  Не языки – помело.  И ты тоже хорош: сказали же русским языком: человек помирает – нет, ты всё равно прёсся без бутылки! Никакого  напоследок сочувствия! И ещё шмели эти, твари, разлетались!
Он неожиданно резво для умирающего состояния выхватил из-за изголовья какое-то пёстрое полотенце и саданул им по оконному стеклу. Здоровенный,  жёлто-коричневый шмель от такой стремительной атаки моментально  прекратил своё монотонное, похожее на гул тяжёлого бомбардировщика, гудение, призадумался о коварстве бытия, упал на подоконник вниз спиной, пошевелил лапками и перестал дышать.
- Отгуделся! -  с довольным злорадством констатировал безжалостный убийца и вернул полотенце на место. – А то с самого утра и гудит, и гудит! Никакого прям отдыха! Да ты ещё бутылку не принёс! Ну, вот разве можно умирающему человеку выжить в таких скотских условиях?
- Ну, правильно, я виноват! –  Андрей чуть не задохнулся от возмущения. -  А нечего покойником прикидываться! Вон, щёки-то! За неделю не обцелуешь!
- А сам только что сказал: краше в гроб кладут, -  язвительно напомнил «умирающий». (Нет, это не умирающий, нет! Он ещё каждое слово помнит! Он ещё всё соображает!)
- Всё, закрыли тему! – решительно сказал Андрей. – Успеешь, належишься ещё! Чего у тебя случилось-то?
- Да ничего, - спокойно сказал Ахрипин. - Хочу и лежу. Имею право.
- Как? – опешил Андрей. -  Я не понял! Чем болеешь-то?
- Да сказал же: ничем, - ответил тот всё так же спокойно. – Нормально всё.
- А… А лежишь чего?
- «Лежишь»… - передразнил его Ахрипин. -  А мне чего, стоять надо? Или плясать перед тобой?
- Не, ну… -  Андрей окончательно растерялся. – Ты чего? Так и лежишь? Давно?
- Да уже месяца три. Да, три! С Покрова.
- И совсем не встаешь?
- А зачем?
- Как это зачем? А на толчок?
- Ну это раз на раз… Когда хочу -  встану. А когда неохота – Наташка или Людка мне судно принесут. Или утку.
- Не, ты погоди…  - заклинило у Андрея. - Я так и не понял. Чего у тебя болит-то? Какая болезнь?
- Вот пристал… -  и Ахрипин досадливо поморщился. – Ничего у меня не болит! Ничего! Абсолютно!
- А чего тогда лежишь?
- Снова здорово… Я же тебе только что объяснил!
.   - Ты мне ничего не объяснил! Это не объяснение!
- А мне чихать, объяснение или нет, - сказал Ахрипин и демонстративно повернул голову к стене. Обиделся!
- Руки-ноги-то у тебя шевелятся? – не отставал Андрей.
- А на чем же я на толчок-то хожу? – опят раздалось язвительное. – На ушах, что ли?
Они опять  замолчали. Андрей с опаской покосился на Иваныча. Смутные и очень нехорошие мысли зашевелились у него в голове.
- Миш… Иваныч… может к тебе Сашку привезти? Кондрашкина, а?
- И к себе не забудь! – последовал тут же решительный ответ. (Кондрашкин был старшим в психиатрической бригаде). А то, ишь ты, навестить пришёл!  Какой нормальный! Был бы нормальный – про бутылку бы не забыл! Ещё друг называется!  Я когда тебя в «интенсивке» навещал – я хоть раз пустым приходил? Не, ты скажи – приходил?
Андрею стало стыдно. Пять лет назад он угодил с инфарктом в отделение интенсивной терапии. Сутки не приходил в сознание, капельницы ставили по десять штук на дню. Ничего, выкарабкался. Иваныч действительно  приходил тогда к нему не один раз. И каждый раз -  с плоской фляжкой. Андрей сначала пробовал было брыкаться: ты чего, сдурел, старый чёрт? Мне нельзя категорически! Я лучше знаю чего тебе можно, а чего нельзя, безапелляционно заявил тогда Ахрипин и сунул под нос знакомо запахшую за неимением стакана мензурку. «И сразу! Одним глотком!» И действительно странно: такое грубейшее нарушение больничного режима оказало на него, Андрея, прямо-таки ошеломляюще выздоровительное действие. Уже через неделю он спокойно ходил по больничному коридору и даже поднимался пешком по междуэтажной лестнице, чем однажды привёл свою лечащую врачиху Марию Антоновну в такой ужас, что её саму впору было госпитализировать в «интенсивку».


- Так и не узнает никто, про Сашку-то - понизив голос, продолжил Андрей о своём, о девичьем. – Я Вальке скажу, он вызов  напишет как на плохо с сердцем.
- Я тебе непонятно сказал? – уже не на шутку взъярился Ахрипин. – Ещё повторить?
Андрей хотел было обидеться, но… Чего обижаться? На обиженных воду возят. Да  и ему-то, собственно, какое дело? Хочешь лежать – лежи! Тоже мне… принцесса на горошине…
- Ладно, - сказал Ахрипин примирительно. - Раз у ж пришёл – сиди. (Ишь ты-уж ты, разрешил, болезный! Спасибо большое, дяденька, дай вам Бог здоровьичка! Ещё пряников ему принёс… Надо было действительно солдатских сухарей! И не пакет – мешок!)
- Наташ! – крикнул «страдалец». – Чаю, что ли, поставь! Чего так-то сидеть, на сухую-то?
- Сейчас поставлю, - раздался за спиной Андрея тихий, приятный голос. – Здравствуйте, Андрей Николаевич!
- Здравствуйте, Людмила Михална, - сказал Андрей, оборачиваясь к приятного вида, аккуратненькой старушке, жене Ахрипина. – Как здоровьичко? Как настроеньице?
Он нарочно утрировал эти слова, потому что знал: Людмила говорит именно так, с ласкательными суффиксами. Она была старше Ахрипина  почти на десять лет, и, может быть, поэтому любила своего «Мишаньку» беззаветно, осторожно и благоговейно до робости.
-Андрей Николаич, хоть бы вы чего посоветовали.  Ведь лежит и лежит. Я уж к нему и так, и сяк: Миш, вставай! Скоро огурцы надо сажать! Уборная уже полная, говнвозку надо вызывать! А он, богохульник… -  и замолчала стыдливо. Андрей понятливо кивнул: можете не продолжать. Понятно и без слов: послал. Грубиян и матерщинник. А ещё помирать собрался! Хоть бы напоследок совесть поимел!
- Вообще-то есть сейчас в аптеках одно лекарство… - задумчиво ответил Андрей. -  И не какая-нибудь химия, а натуральный продукт! Он и не таких.. – и он запнулся, подбирая в уме подходящее для Ахрипина определение, но так и не нашёл., - ….на ноги поднимает. Некоторых до того поднимает, что они потом даже успокоиться никак не могут!
- Это как же называется? – оживлённо заблестели глазки у Людмилы.
- Боярышник! – громко и чётко произнёс Андрей. – Настойка. Хорошая штука! – он даже крякнул довольно, вспомнив как  ещё в студенческие годы «освежался» этой настойкой,, которая тогда стоила буквально копейки, а по «убойности» ничуть не уступала  хорошей водке (впрочем, она в те времена вся была хорошая. «Палёнку» тогда не продавали. Тогда много чего не продавали…).
- Враз взбодрит!
- Щас, запишу, - засуетилась доверчивая старушка. – Значит, бо-я-рыш –ник. Правильно?
- Абсалутна! – подтвердил Андрей и многозначительно посмотрел на подозрительно притихшего «почти покойника»:  понял, на что я иду, чтобы тебя, старого обормота, уважить?
«Умирающий» чуть заметно кивнул: всё понял, всё заценил. Настоящий друг! И ведь надо же как сообразил? Вот что значит высшее образование!
- Это чего же – капли? – продолжала допытываться Людмила.
- Ага, - согласился Андрей охотно. – Давать по чайной ложке на ночь.
С кровати послышался возмущённое покряхтывание: а я подумал, что ты действительно друг! И чему вас только в институтах учат!
- И сколько ж взять-то? – последовал очередной каверзный вопрос.
- На полный курс, - не моргнув глазом, ответил Андрей. - Упаковку.
Коечное кряхтение перешло в одобрительное сморкание: извини, погорячился. Друг! Настоящий! Оказывается институт наши не только дураков выпускают!
- Ты понял, отец? – повернулась Людмила к мужу. - Будешь лечиться?
- Ну, если надо… - состроив кислую физиономию, ответил «страдалец» (ну артист! «Если надо!». Он сегодня же и приступит! Немедля! Ещё покажет вам небо в алмазах! Лишь бы песни не пел! Он, когда сожрёт серьёзно, очень уважает «Когда весна придёт нежданно…» исполнить. Андрей сколько раз сам при исполнении присутствовал и ужасно наслаждался!).
- Залечите вы меня всего… - продолжил тот свой художественное