Скользящие-в-ветвях

его глаза способны пронзить бесконечность и отодвинуть саму смерть. Нет. Невозможно. К сожалению, мы так же смертны, как и все остальные.
- Приступим? – шелестит Златогривая и мы оба берём Танцующего Луча за руки, - не волнуйся, всё хорошо.
Умерший, повинуясь нашему зову, поднимается и мы шагаем в самый центр Нигде, Никогда и Никто.
Пронзительный сигнал побудки разорвал тишину и лампы на миг ослепительно вспыхнули, тут же вернувшись к обычному, энергосберегающему, режиму. Я привычно вскинулся, пытаясь спросонья нащупать робу на тумбочке рядом с койкой и только хлопнув ладонью по холодной поверхности, сообразил, что спал полностью одетым. Пришли и другие воспоминания. И ощущения…
Легче не стало. К дрожи и тошноте прибавилось сильное головокружение, отчего окружающий мир, помимо прежних прыжков, начал ещё и медленно вращаться вокруг меня. Можно было сколько угодно убеждать себя, что это – последствия вчерашнего стресса, но суть от этого не менялась: я – заболел. Подхватил одну из чёртовых болячек, которые либо быстр убивали человека, либо так же скоро сходили на нет, не оставив ни следа. Но в этот раз, как мне кажется, Бугай не станет дожидаться результатов.
Сил, заправлять нары, не оставалось и цепляясь за пластиковые стойки коек, я заковылял в дальний конец барака, где располагалась параша. Около выхода лежал один-единственный жёлтый контейнер – моя пайка, но при мысли о еде тошнота ещё больше усилилась. Едва сумев добраться до дырки в полу и сделать необходимое, я рухнул на гладкий кафель и отрубился.
- Поднимай этого выродка! – о, знакомый голос, - какого хрена он тут валяется?
- Сержант, - встревоженный голос Фёдора, тощего, точно жердь, вертухая, вроде как предлагающего зекам наркоту в обмен на потрахаться, - он же горячий, как печка и совсем зелёный!
- Назад! – в голосе Бугая мелькнула нешуточная паника, - надеть намордники.
Меня перевернули и я обнаружил над собой круглую физиономию охранника, поблёскивающую пластиком глухой защитной маски. Бугай хлестнул меня по щеке, не особо сдерживая усилия и с мощным звоном окружающее обрело чёткие контуры.
- Живой, - констатировал «парамедик» и вздёрнул меня за грудки, - поднимайся. Комиссар изъявил желание видеть тебя, так что давай, топай. Может заразишь этого козла да и сдохнете оба. Хоть какая-то польза будет.
Ух ты, я даже смог удержаться на ногах!
Свет дня хлестнул по глазам, точно огонь электросварки и я отступил назад, тут же ткнувшись спиной о твёрдый предмет. Сквозь резь и мельтешение пятен, застилавших обзор, я сумел различить отключённую дубину-шокер, которой Бугай подталкивал меня вперёд. Физиономия вертухая не вмещалась в стандартную маску и багровые щёки складками торчали наружу, щетинясь сизой небритостью. Должно быть это выглядело забавно, не знаю. В голове вовсю трезвонили раскалённые колокола, а желудок не прекращал попыток выбраться наружу.
Бугай ещё раз толкнул шокером, выпихнув меня под безжалостный свет ослепительного светила и тихо забубнил, обращаясь к спутнику. Я не смог различить ответ Фёдора, но кажется он недоумевал.
- Всё, пошёл, - в этот раз тычок оказался настолько силён, что я едва не растянулся на бетонных плитах, - шагай, доходяга чахоточная.
Пока мы шагали вдоль бараков, я даже сумел немного собраться и додумать одну полноценную мысль. Пока действует мой пропуск, барак может считаться карантинной зоной, где Бугай не имеет права применить оружие.
Но, как выяснилось, у моего доброжелателя созрел несколько иной план.
- Стой здесь, - Фёдор подтолкнул меня к стене кухонного блока, - никуда не уходи. Мне нужно, - он задумался, - отлить, скажем.
Охранник вёл себя странно, но я оказался рад уже тому, что появилась возможность передохнуть и облегчённо привалился к шершавой стене постройки. Смотреть на неимоверно яркие зелёные лапы деревьев над колючкой и ослепительное небо оказалось физически невозможно и я тут же закрыл глаза. Наверное я, на некоторое время, отключился, потому что пришёл в себя от низкого хриплого голоса слева.
- Вы, кумские подстилки, постоянно гоните туфту, - я разлепил сросшиеся веки и уставился на Верзилу, который сидел рядом, на корточках, - и загоняете беса. Ну, сдал ты корешей, подставил под маслины, какого продолжаешь рисоваться? Прикинься ветошью и не отсвечивай. Ясен же пень – на перо поставят, - урка шевельнул пальцами и между ними появилось короткое чёрное лезвие, - спёкся ты, фраерок.
До меня с огромным трудом доходило, о чём он говорит и я уже собирался вновь закрыть глаза, когда твёрдая, как деревяшка, ладонь больно схватила за горло. Башка, мелкий воришка, всегда хвостом ходивший за Верзилой, криво ухмыляясь, достал из кармана робы узкую заточку. Внезапно он нахмурился и улыбка сползла с рябого лица.
- Длинный, - тревожно прошептал Башка, - фраерок то неправильный какой-то, весь зелёный и горячий.
- Бля, точно, да он чумной! – Верзила спрятал оружие и тут же оказался в десятке шагов от меня, - грёбанный Бугай хочет нас под монастырь подвести, с-сука! Башка, рвём когти, а этот и так – не жилец.
Наверное, болезнь мешала мне мыслить чётко и логично, поэтому я даже не сумел порадоваться чудесному спасению, а лишь облегчённо задремал. Забытье продолжалось вплоть до того момента, когда вернувшийся Фёдор со странным выражением жалости и досады на веснушчатом лице под маской, ткнул в меня шокером и приказал подниматься на ноги.
- Ну на черта оно мне надо? – бормотал охранник, - как будто своих проблем недостаточно! Слышь, доход, - я смог нехотя откликнуться, - с тобой никогда зеркала и стёкла не базарили? Ну так чтобы поддёргивать?
Сквозь глубокую апатию я ощутил укол интереса, но ни о чём спросить не успел, потому как перед глазами уже повисла знакомая вывеска про офицера и поддержку. Один из охранников, чьи позы, как мне показалось, ничуть не изменились за прошедшие сутки, поднял руку, остановив Фёдора, продолжающего бормотать про странные шутки с зеркалами и взяв меня за рукав робы подвёл ко входу. В ноздри внезапно ударил резкий аромат потревоженной древесины, который постоянно ощущаешь на вырубке. Этот удивительный парфюм, как ни странно, не потревожил мой желудок, а напротив – несколько успокоил его.
Дверь шлюза закрылась, а я только-только сподобился задать себе вопрос: зачем комиссар второй день подряд вызывает ничем не примечательного арестанта. Пытается вербовать шпиона? Так это же бессмысленно: я же засвеченный, по самое немогу и от смерти сегодня меня спасла чистая случайность – угроза другой смерти. Мысль эта показалась настолько забавной, что я даже принялся тихо хихикать.
- Проходи, садись, - хозяин кабинета торопливо собирал плавающие в портале круги и складывал из них половину шара, - я слышал, ты заболел?
- Так точно, - ух, как хорошо, когда есть возможность опуститься в мягкое кресло, - тошнит и голова кружится.
Должно быть я опять, незаметно для самого себя, отключился, очнувшись от острой боли, пронзившей шею. Открыв глаза, я обнаружил комиссара, неподвижно застывшего рядом с креслом. Что это было? Укол? Болезненные ощущения медленно отступали и тот жидкий огонь, который наполнял тело, сменился освежающей прохладой.
Офицер, как ни в чём не бывало, занял место за своим столом и уставился на меня.
- Что ты слышал об изменённых? – спросил он и мне показалось, будто я слышу странные нотки в его бесстрастном голосе.
Ну и вопрос! Пытаясь согнать в одно стадо, мысли, тотчас рванувшие по кустам подсознания, я принялся разглядывать убранство кабинета. Аскетизм его владельца просто поражал: рабочий стол с терминалом, два кресла – вот и всё! Он как, на полу спит? Или вообще обходится без отдыха? Некоторые импланты позволяли обладателям бодрствовать неограниченное время. До слёта с катушек, естественно.
- Одни слухи, - я пожал плечами, ощущая лёгкую ломоту в суставах – последствия утреннего приступа, - пока имел доступ к сети, читал сообщения о непонятных мутациях, превращающих людей во хрен пойми кого. Потом власти заблокировали общий доступ и оставили лишь канал правительственных новостей, а там про это – молчок.
- А люди ничего не говорили? – комиссар откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди, - никаких баек, рассказов?
- Ха! – я не смог удержаться от смешка, - если попытаться собрать весь тот бред, который я слышал, то получится библиотека чуши в миллиард томов. Нет, я всё понимаю, но верить шизе про светящихся людей, летящих по небу или сказочкам про перевёртышей, живущих в зеркалах и жрущих мозги – вы меня извините, я не псих! Да и довелось мне видеть одного из этих ваших, изменённых, в перевалочной базе, когда нас везли в лагерь. Сидел в клетке. Весь заросший, вонючий, как козёл. Солдаты рассказали, дескать жил в норе, которую сам выкопал, по ночам выходил в город, насиловал и жрал женщин. Кажется его потом пристрелили.
- Да, - согласился комиссар, - не очень похоже на достойную смену человеческого рода.
- А она нужна вообще, эта смена? – с горечью поинтересовался я, - уж если, как по вашему, мир реально решил, что мы так сильно навредили ему, не проще ли просто взять и стереть человечество до основания, а потом заново создать каких-нибудь тварюшек?
- Мира гораздо милосерднее, чем это представляется людям, - мне показалось, будто тёмные стёкла очков собеседника озарились бледным сиянием, - и готов дать человечеству ещё один шанс. Вот только условия выживания очень сильно изменятся. Собственно Волна, это и есть последовательная цепочка изменений, трансформации окружающей среды и тех, кто в ней продолжит жить.
- Ну и кто же тогда эти настоящие изменённые? – что-то во всём этом разговоре казалось мне странным. И совсем не тот факт, что один самых могущественных людей лагеря толкует о какой-то чепухе, а нечто иное, гораздо глубже. Кроме того, то ли сказалось побочное действие укола, то ли начался очередной приступ, но у меня начались галлюцинации. Стены комнаты затеяли забавнейшую игру: они то вовсе исчезали из виду, скрываясь во мраке, то становились прозрачными, но видел я не бетонную площадку плаца с серыми домиками казарм, а бескрайнее пространство густого леса, с великанами-деревьями, густым переплетением лиан и пёстрыми птицами, беспечно порхающими с ветки на ветку.
- Что ты думаешь о тенях? - комиссар опустил руку в портал и тот отразил бледно-зелёную фигуру, казалось смазанную, от бешеной скорости.
- Ну, вер…Охранники говорят, типа это лесные твари, вроде обезьян, которые мутировали в кровососов и теперь воруют людей, чтобы спокойно жрать их в своих норах, - мне показалось или собеседник издал тихий смешок? – а комендант один раз читал настоящую лекцию про суеверия и напрасные страхи. По нему выходит, что всё это – видения, галлюцинации от болотных испарений. А вот Бугай, то есть – сержант Тарас Харитонович, тот вообще сказал, дескать наше дело – лес валить и писец.
Бледный силуэт под рукой комиссар обрёл плотность и сверкнув глазами исчез в изумрудном тумане. В тот же момент стены прекратили свои фокусы, а я ощутил неимоверную тяжесть во всём теле, точно вернулся в барак после дня тяжёлой работы.
- Тени, это и есть изменённые, - сухо пояснил комиссар и встал, - люди, пережившую мутацию и фактически