Скользящие-в-ветвях

СКОЛЬЗЯЩИЕ-В-ВЕТВЯХ.



- Вас всех убьют, - сказал я, понимая, что к моим словам никто не собирается прислушиваться, - просто покосят из пулемётов, понимаешь?
- Ага, - рассеянно протянул Слава, изучая содержимое потрёпанной сумки, - что ты сказал?
- Сказал, что вас перебьют из пулемётов, - устало повторил я,-из пяти больших пулемётов, установленных в конце засеки, три - в кустах и ещё два на большом дереве.
- И всё это ты увидел во сне, - Славик закрыл сумку на взвизгнувший замок и широко усмехнулся, - признайся - тебе стало страшно и ты придумал эту побасёнку. И ещё, хорошо, что ты портишь нервы только мне. Миха, как пить дать, сказал бы, дескать ты продался Бугаю, чтобы он оставил тебя в покое. Ну подумай сам: откуда там возьмутся пулемёты? Я сам вчера излазил там всё от и до: сначала идут густые заросли какой-то колючей хрени, потом – обрыв и река. Вертухаи обопьются самогона и будут резаться в карты, а мы потихоньку проползём полста метров и- здравствуй свобода! Что скажешь?
Я покачал потрескивающим черепом.
- Я не побегу. Мне трудно объяснить, но мои сны, это - не совсем сны, не те сны, которые я видел раньше.
Слава как то странно посмотрел на меня и хмыкнув, повесил сумку на плечо. Потом пожал плечами.
- А ещё поговаривают, - вполголоса пробормотал он, - дескать Серый оставил тебе наколочку, про тайную тропку отсюда и ты её приберегаешь до лучших времён. Пропал то он бесследно, Бугай вон, до сих пор, волосья на жопе рвёт.
- Я уже устал повторять: не знаю, как он исчез. Лёг спать, а когда проснулся - койка уже пустая.
- Ну да Бог вам судья, - Слава хлопнул меня по спине, - пошли. Не хочешь валить с нами, окажешь последнюю помощь – постучишь топориком, типа мы все в работе. Ну а как шум подымут с тебя взятки гладки – ничего не видел, ничего не знаю.
- Ага и Бугай мне тут же поверит,- я покивал, невесело усмехнувшись,- он за Серого чуть печень не отбил, с-скотина. Если бы не комиссар, точно - хана бы…
- Комиссар – мутная рыба, - пробормотал Слава, остановившись на пороге барака и подозрительно всматриваясь в вышки охраны, - нет, приятель, у тебя – типичная лагерная паранойя и сны твои – обычный бред. Если бы уроды готовили нам пакость, прикинь, какой шухер бы уже поднялся!
Мы прошлись между гладких коричневых стен, поросших длинным седым ворсом древожёрки и остановились у каменного столбика поилки. Слава достал из сумки древнюю алюминиевую флягу и наполнил её до горлышка, после чего наклонился и жадно хлебнул мутной зеленоватой влаги. Другой воды на территории лагеря для заключённых не предусмотрели, а пить из рек, озёр, да и просто луж категорически не рекомендовалось. «Козлёночком станешь» - мрачно шутил Бугай, пристрелив очередного несчастного, поражённого странной и неизлечимой хворью. Сам сержант, как и прочие вертухаи, пил исключительно из пластиковых баков, которые сбрасывали вертолёты, прилетающие раз в неделю.
Вырубка вплотную примыкала к лагерю и именно эту часть периметра охрана даже не пыталась контролировать. Не имело смысла. Здесь начинались совершенно непроходимые заросли, кишащие неведомыми зверушками, разной степени смертоносности. Больше всего страшили смутные зелёные тени, скользящие в ветвях на грани восприятия. Поговаривали, дескать именно они повинны в исчезновении вертухаев, вроде бы, как стопроцентно защищённых бронёй вышек.
Совсем тихо нам проскользнуть не удалось. Два мордоворота в расстёгнутых камуфляжных рубашках, игравших в карты на старом пне двухметрового диаметра, заметили нас и лысый, с татуировкой молнии на блестящем черепе, поманил скрюченным заскорузлым пальцем. Второй, поросший иссиня-чёрной щетиной, отложил колоду и плюхнул из термоса в два пластиковых стаканчика. Омерзительно пахнуло бурдой, которую Авиамеханик гнал из опилок на центральном складе.
- Какого не на точке? – дрогнувшим голосом осведомился лысый и не глядя подхватил налитый стакан, - если Бугай увидит, как вы шаболдаетесь без дела – шкуру спустит. С нас. А я вас потом натяну по самое не балуйся. Уяснили, доходяги?
Второй жадно влил в себя коричневую бурду и бессмысленно захихикал.
- Так точно, - другой ответ даже не обсуждался, - разрешите отправиться к месту выполнения работ?
- Мухой, уроды!
На лесосеку вертухаи не заходили, хоть это и вменялось в их обязанности: опасались нападения лесных тварей. Под вечер, изрядно набравшись храбрости, кто-то из охраны подсчитывал поваленные деревья, тут же увеличивая их количество раза в два и загонял зеков обратно, в бараки. Поговаривали, что именно на это опасное занятие сторожа целыми днями и резались в карты.
Срубленные деревья никто и не пытался убирать – они лежали на том же месте, где их повалили. Ни брёвна, ни даже доски вывезти не было никакой возможности. Да и незачем: почти вся промышленность похерилась после начала Волны. Ходили слухи, дескать в других лагерях, заключённые, так же бессмысленно, дробили камень и добывали соль. Целью работы стала сама работа, тяжёлая и бесконечная.
- Ну, вот и всё, - Слава похлопал меня по плечу и поправил ремень сумки, - последний раз предлагаю…
- А я последний раз предупреждаю, - я взял его за лацканы робы и посмотрел прямо в глаза, горящие огоньком возбуждения, - там стоят пулемёты и вас всех перебьют.
- Ладно, - он криво ухмыльнулся, освобождаясь, - жаль одного: не увижу, как взбесится Бугай, когда узнает. Ну, пока.
Я бы пожелал ему удачи, но отчётливо понимал: у этого побега нет ни единого шанса. Сны, про которые я пытался толковать товарищу не имели ничего общего с обычными сновидениями. Их чёткость и связность поражали не меньше, чем отсутствие обычной человеческой логики. Существо, чьи видения являлись мне по ночам, жило в мире, который пересекался с нашим, как могут пересекаться две пересекающиеся плоскости: одной лишь тонкой линией. И вот в этом ничтожном промежутке сегодняшней ночью я наблюдал, как пыхтящие вертухаи, повинуясь повелительным указаниям Бугая, тянут пять пулемётов и цинки с патронами в самый конец засеки. Именно туда, откуда Миха планировал исход доверившихся ему людей.
Провожая взглядом Славика, перешедшего на быструю трусцу, я почти автоматически взял топор и начал лениво постукивать им о морщинистую броню огромного, в четыре обхвата, дерева. Ещё один забавный факт: вместо бензопил, которые бесполезно ржавели на складе, нам выдавали тупые сколотые секиры. Ибо, как ехидно заметил кладовщик: «Нам не нужно, чтобы вы работали, нам нужно, чтобы вы сношались».
Мысли, тем временем, вернулись к беглецам. Как Миха, прибывший с последней партией, сумел так быстро убедить весь барак, что его безумный план имеет все шансы на успех?  Чёрт его знает. Робкие возражения, дескать на сотни километров вокруг только непуганый лес, полный диких тварей, разбивались о яркий блеск серых глаз, уверенное выражение лица и решительные рубящие движения рукой. Со слов мощного здоровяка выходило, что в полусотне километров к западу, когда-то существовал военный аэродром, где, возможно, уцелели работоспособные вертолёты. Кроме того, там ещё должны оставаться запасы армейского продовольствия.
Взмахнув топором в очередной раз, я замер, ошалело уставившись в заросли, слева от объекта приложения моих сил. Нет, и до этого мне приходилось видеть зелёные тени, но так близко…
Силуэт напоминал человеческую фигуру, но оценить подробности оказалось невозможно: взгляд словно увязал в струящемся тумане, размывающем очертания существа. И только глаза на неразличимом лице, горели подобно двум фонарикам. От их света я ощутил давление на виски, точно меня стремительно погружали на огромную глубину. Кажется, тварь пыталась сотворить со мной какую-ту гадость. В глазах рябило, сердце колотилось и ощутив головокружение, я выронил топор, рухнув на одно колено.
В этот момент глухо треснули пулеметные очереди и гулкое: «Ду-дут» заметалось между деревьев. Давление на виски тотчас исчезло, а когда я сумел поднять голову, то не обнаружил и самого зелёного существа. Ф-фух, пронесло!
А вот пацанов – нет. Пулемёты били не переставая, короткими злыми очередями и вглядываясь в колоннаду леса, я поневоле представлял, как валятся в высокую траву фигурки с надписями: «Дальлаг» на спинах. Пулемёты, увиденные мной во сне, очень напоминали Серафимов из прошлого пятнадцатилетней давности, когда я проходил службу в Приморье. Жуткое оружие, не оставляющее жертве ни единого шанса.
Всё. Очереди смолкли и после нескольких секунд абсолютной тишины, пару раз хрустнули одиночные выстрелы. Стало быть, раненых решили не оставлять. Всё логично: лазарет должен оставаться пустым, чтобы кум в видеоотчёте центру мог спокойно доложить об успешной борьбе со всеми видами болезней. А потом, как всегда, пойти и нажраться, оставив Бугая за старшего.
Я стоял, прижавшись спиной к ребристой коре, когда услышал тяжёлые шаги и сопение, знакомое до боли.
- Эй, ты! – смачный плевок, - а ну, выходи, падла!
- Заключённый четырнадцать – сто пятьдесят восемь, - я вышел и замер, пребывая в высшей степени офигения, - а…
Видимо с целью вывести меня из шокового состояния, Бугай ударил с левой, вынудив переломиться пополам и ткнуться лбом в листву, перемешанную с травой. Я ещё пытался удержать рвотные позывы, когда второй удар, по рёбрам, напрочь перебил дыхание и прокатил по земле. Оставалось лишь пялиться в бездонное синее небо, на фоне которого плыли два невозможных сателлита: головы Бугая и Михи. Оба улыбались.
- Ну что же ты, сучёныш, так меня подвёл? – Бугай наклонился и взяв за ткань робы, легко, точно я ничего не весил, прислонил к дереву, больно приложив головой, - я всё надеялся увидеть тебя среди этих баранов, специально сам стал за гашетку, а ты, говнюк, не пришёл. Ай, ай!
- Не понимаю, о чём речь, - прохрипел я, - выполнял мероприятия, согласно расписания, зоны работ не покидал.
- И уже не покинешь, - Бугай достал из кобуры пистолет и приставил к моему лбу. Дуло оружия оказалось ещё тёплым. Теперь понятно, кто добивал раненых, - итак, я последний раз спрошу, как умудрился дёрнуть твой корефан и если не ответишь – сдохнешь, при попытке к бегству, вместе с остальными. Ну, сука, отвечай!
Я смотрел в тусклые зелёные глаза и отчётливо понимал: пришла смерть. Рассказывать мне было нечего. Точнее, была одна вещь, о которой я никому не поведал, но в неё, всё равно бы, никто не поверил.
Серый, накануне исчезновения, пластом пролежал в бараке, сотрясаясь в приступе непонятной лихорадки. Об этом знали только я и Слава, сумев провести пьяных вертухаев. Вариантов оставалось немного: отвести больного в лазарет, где Бугай, через час-другой, пристрелил бы болезного или дать отлежаться. Бывало такие хвори сами по себе проходили через несколько часов.
Так получилось и в этот раз. Когда все вернулись в барак, Серый уже чувствовал себя намного лучше и даже сумел сесть, но от пайки, всё же отказался, сославшись на отсутсвие аппетита. Мы съели его долю на пару с Сявой, подшучивая над богатыми, у которых свои причуды. Ночью мой сосед пробормотал нечто странное, насчёт открытого пути, но я уже засыпал и не стал переспрашивать. Вот и всё. Утром койка оказалась девственно пуста, а двери барака, как всегда, наглухо опечатаны. Электронная система не