Портупей Прапорщик и гроза

Портупей  Прапорщик  и  гроза
История  рассказанная  из  первых  уст,  с  разных  точек  осмотра  и  действительно  имевшая  место.

Все  сидели  за  столом,  когда  вдруг началась  гроза.  Неожиданно,   налетел  ураган,  осыпал
округу  оборванной  на  огромной  скорости  листвой,  разбросал  всё по  двору,  разогнал,
растревожил  всех   кур,   распихал  их  всех  под  амбар,   прошёлся  над   крышами  и  в  запале
неистовства сбросил  на окна  мелкие  камушки  и  песок,  всё  это  свирепо  швырнул,  проверил
на  прочность  рамы  и  чуть  не  оторвав  ставни  убежал   прочь,  вдоль  реки  в  сторону  ничего
не  подозревающего  леса.
Потом  вдруг в  комнате  внезапно  потемнело  и  по  наличнику сразу  затарабанили  редкие
огромные капли  дождя,  увесистые они   оставляли  за  собой  длинный косой  след,  через  всё
оконное  стекло,  влетали  сквозь  незакрытую  форточку  и заставляли  каждый  раз  съёжиться  от
принесённой  с собой  ледяной сырости. В  избу ворвался и загулял холодными волнами  влажный
и  остылый  вздох  разгулявшейся атмосферы.  

Фанасий  мельком  взглянул  за  окно,  ужаснулся  и  зацепив  на  ходу с  гвоздика  свою  кепку
бегом  выскочил  на  улицу.  Там   в  поле  уже  сверкали  молнии  и  оставалась пасшейся  скотина.
Аннушка  проводила  его  напуганным  взглядом  и  тут  же  припала  к  окну,  пристально
вглядываясь на  небесный  шторм,  в  осунувшийся  вдалеке  лес,  тьмущие  нависшие небеса  и
лицо  её  с тревогой  содрогалось каждый  раз,  когда  ужасные раскаты  приближающего грома  со
звонким  треском  охлопывали  взъерошенные  окрестности.

Четырёхлетняя  Райка  забралась  под  стол  с младшей сестрёнкой, крепко обняла  её  и  смотрели
обе от  туда,  из  под  скатерти,  на  мамкины  ноги  у окна. Маленькая  Лида  пыталась  всё
вырваться,  ей  очень не  хотелось  пропускать  всё  самое  интересное, но сестра крепко её
держала, и когда  за  окном  начинало греметь  и  громыхать,  она  из предосторожности  старалась
закрыть  ей  глаза.
А  на  улице  творилось  совершенно неладное, молнии  собрались  в  одно  место  и  от  туда
простреливали  всё пространство. Яркий жгут огненного канала один за другим пробивали  низкие
и взлохмаченные, пересыщенные влагой тучи, прицельно  били  по  земле  и  озаряли  дьявольским
блеском утонувшее  во  тьму  поле  битвы.

Райка  бережно  прижимала  сестричку  к  себе  и  что  то  нашептывала ей  успокаивающее  прямо
в разопревшее  ушко, когда  вдруг  всю  избу  навестил  страшный и  сверкающий  зверь в  виде
ослепляющего раската,  будто  бы  само  солнце  не  выдержав чудовищной  канонады,  свалилось
прямо  к  ним  в  окно,  ударило  об  пол,  подскочило,  спружинило,  и  обратно  выскочило  к  себе
наверх.
В  наступившей внезапно после этого  тишине, в  голове,  где  то  глубоко  в  недрах  её,
установился пронзительный звон, во рту образовалось металлическое безвкусие, запахло окалиной
и  было  слышно,  как  у  окна  падает  на  пол  с  грохотом  тело.

Райка  смотрела  на  лежащую с  разбросанными  по  полу  волосами мамку  и  не  плакала.
Она  придерживала  Лиду,  ещё  крепче  прижимая  её,  вцепившись  со  всей  силы руками в
горячую  головушку,  и  молчала.

Где  то  за  окном  бушевала  стихия,  дождь  давно превратился  в  ливень,  звуки  его  казались
такими  не  внятными,  продолжали  лупить  молнии,  беззвучные и  почти  без  света,  и  до  того
может  быть  тёмными,  что    совсем  уже   ставшими  безразличными.
А  её  мамка  лежала   рядом  и  не  двигалась.



Ливень




Райка  крепко  обхватила Лиду  и  ничего  не  соображая,  будто  умерев, не переставала   смотреть
на  мать. В  голове летали душившие  её  обрывки  мыслей, одна чудовищнее  другой, они роились
всё  в  большем количестве, заполняли, сковывали и  обездвиживали. Они были до того тяжёлыми,
вязкими  и  тягучими,  что  ложились  на  её  душу,  не  давали ей  подняться, и  не  оставляли  в
поисках  ни малейшего  выхода. А  на  смену ещё  совсем  недавнего столь  счастливого  прошлого,
стали  приходить  и  рисоваться  самые  мрачные  и  не  уютные картинки.
Лида,  как будто  что то  почувствовав, начала плакать. Она так  горестно  всхлипывала, прикорнув
своим  мокрым  носиком в  Райкину  щеку,  так  изливалась  в  своих  страданиях, что  выдержать
такое  долго,  было  сверх  всяких  сил.  И  девчонки  заревели  все  вместе,  вначале  очень тихо,
больше  скуля,  как  бы  ища  чьей-то  поддержки,  а  потом  со  всей  силы,  завыли  во  всё  горло,
высвобождая  наружу  всю  собравшуюся  и  мешавшую  до  того энергию.

Потом вдруг Райка как опомнилась, притащила  под стол подушку, уложила  на неё Лиду и  велела
спать.  А  сама,  даже  ничего  не  набросив  на  себя,  выбежала  на  улицу.
Небо  будто  прорвалось.  Ливень  лился  таким  сплошным  потоком,  что  воздуху  просто  не
хватало.  Вздохнуть  было  совсем  не  возможно,  вода  сразу  же  забивала  нос  и  поэтому
приходилось всё  время  держать   руки  у  лица.  Таким  образом,  образовывалось хоть  какое  то
пространство  свободное  от  воды  и  можно  было  чем-то  дышать.

До  ближайшей  деревни  было несколько  вёрст,  вдоль  леса.  И  Райка  решилась  бежать,  звать
кого  то  на  помощь,  под  непрерывным  дождём,  при  сверкающих молниях, которые  были
одна  страшнее  другой   и  били  так  рядом,  низко,   и  чуть  ли  ни  ей  под  ноги.

Выскочила Райка со двора  и  бегом  в  соседнюю  деревню, ног  под  собой  не  чувствует, как
будто  и  нет  для  неё  дождя.  Платьишко  её  сразу  тут  же  всё промокло  и  движения  стало
стягивать,  как  мешком на  ней  повисло  и  путается  под  ногами, ход  сдерживает.  Тяжело  ей
приходится, ветром  сбивает,  но  как  вспомнит  всё  Райка, мамку  свою,  оставленную  и  силы её
тут  же все  вертаются.  А  там  ещё  Лидушка, маленькая,  под  столом  одна  плачет.

Бежит  Райка,  на  дождь  внимания совсем  не обращает. Лицо  оботрёт,  с  глаз  пелену  сбросит
и  дальше что  есть  духу  торопится.  А  небо  совсем  озверело,  водяные  валы  из  дождя  прямо
на  Райку  бросает, да  с  каждым  разом  всё  больше и  больше  злится,  с  ног  сбить  старается.
Воды  не  жалеет,  только  пуще  себе  льёт,  будто  запасы  свои  все  растратить  вздумало.
Ветром  крутит,  порывами к  земле  клонит,  вперёд  пройти  не  пускает.
А  как  сообразило,  что  водою  не  взять  Райку,  громом  решила  её  извести.
Молнии  прицельно  бросать  принялось.  Вокруг стреляет  и  кругами  всё  ближе и  ближе  ходит,
в  саму  Райку  целит.
Как  даст  залпом  огненным, да  всё  косо.  Мимо   бьёт,  как  травит.  Вон  метра  два  смазала,  но
за то  так   саданула,  с  ударом  о  землю  гулким.  И  звук  тут  же  в  небо  обратно  ушёл. Будто
по  трубе  кто то   железкой  как  следует  стукнул,  а  вы  ухом  туда  прижались.
Вдарила,  да  земля  не  приняла.  Обратно  отбросила.
Молния  тут  и  раскололась,  треснула,  на   множество  мелких  осколков  разошлась,  шарами по
всей  округе  рассыпалась. Всякими  и  как  мяч,  и  россыпью  помельче,   все  они  запрыгали  по
земле,  поскакали.  Райке  один  под  ноги  закатился, зашипел, оскалился  и  тут  же сгинул.  И  все
один  за  другим  так же.

Только совсем  не  страшно  было.  Со  стороны  оно  гораздо страшнее  бывает.



Мамка



Не  помнит  уже  Райка,  как  всё   в  подробностях   происходило.  Может  что   и   померещилось
когда,   вон   она   как   погода   играла.  Столько  воды   было  с  небес   спущено, - реки   со   всех
сторон   в   одну   стремились   слиться,  а  по   пути   всё  с  полей   на   себе   уносили.

Как   Райка   добралась   до  подмоги,  или   её  саму   кто   нашёл  на   дороге,   только   вернулась
она  уже   домой   с  Портупеем  Прапорщиком.
Мамка   лежала   всё   так  же,  бледная  и  обездвиживая,  на   том  же  самом  месте,   посереди
комнаты  у  окна.  А  тут  же,  прижавшись   к  ней  спинкой  и  положив   уютно  под   голову  свои
ладошки,   спала  маленькая   Лидушка.

Помнит лишь,  как Портупей Прапорщик  вынес  на  руках  мамку во  двор,  к  амбару  и  положив
её   в  яму  стал   окапывать   землёй  со  всех   сторон.   А  Райка   всё  это   время   плакала.
Как   же  ей   было  не плакать,  когда  их   единственную   мамку  прямо  на  её  глазах  закапывали
в  сырую   землю,  и   помочь то   она  ей   никак  не  могла.

Портупей Прапорщик закапывал  мамку  по  самую  голову. Волосы  её  были  разбросаны  по
сторонам,  среди   влажных  комочков  дёрна,  а  тело   продолжало  светиться  на  фоне  чёрной,
пропитанной  и   ещё  непросохшей  после  дождя   земли.  Видны    были   даже   прожилки   на  её
руках.

Райка  стояла у амбарных дверей, наблюдала за всем  происходящим, а  потом  вдруг не  выдержав
заголосила  во  всё  горло.   Так   было   на   душе   страшно.
Портупей  Прапорщик  закопал  всё   тело,  оставив  открытой  на  поверхности  одну лишь  голову.


А  потом,   Райка   помнит,   как  вернулся   отец,   как  пришли   люди,  откопали   и   перенесли
мамку  в  дом.
Уложили  её   в  постель   и    укутали   шалями.   А   мамка   была  уже   живая.
И   Лидушка,   как   будто  всё   понимая  тихо   сидела  у  себя   в   кроватке.