Посреди Урочища Вислорогих Оленей.
САРКАСТИЧЕСКИЕ САГИ ОБ ЛЮДЯХ ГОРОДА Н.Н.
ПЕСНЬ О ЯМАХЕ, ДОЧЕРИ ГОМОФОБА.
Лют Гомофоб.
Непримирим, увы.
При встрече с ним
Пощады не проси.
Ты гей иль нет –
Парфюма аромат
Учуяв лишь,
Разносит всех подряд!
Кто так рыдает? –
То Ямахи стон:
«О горе, горе!
Грозный Гомофоб
Всех юношей
С горящими очами
Спровадил вон,
Отвадил восвояси»!
– Ох, гой еси,
С дубиной суковатой
Встречает папенька
Глаголом непечатным!
– Речь залихватскую,
Кипя горячей яростью,
Он бает к братии,
Всех клича… ловеласами.
– Не хнычь, Ямаха.
На алтарь любви
Амур лукавый
Платой за грехи
Сбирает души
Светлые любовью.
Хладеет кровь,
Внимая славословью.
Звезда блеснула
И скатилась вниз.
Надежды тают – призрачные грёзы…
Прочь из гнезда!
Ямаха едет в Питер.
Свободы!
Зрелищ!
И любви стихийной!
ПЕРЕБРАНКА С МАФИОЗИ.
Не пугай родимый край,
Лишь учуяв капитал!
Нету прямо скажем
С «москвичами» шанцев.
Раньше было всё иначе:
Ты пришёл, приметил, слямзил.
Нынче спросишь, хвост поджав:
– Вы столичный иль земляк?
И на это есть резон:
«Шкурка куцая целей».
Чти субординацию,
Как член российской мафии!
СЛОВО О ГОРОДЕ Н.Н.
Гостя встречает площадь вокзальная
Мусором, грязью, разбитым асфальтом.
С матом призывным табор таксистов
Кличет приезжих, продрогнув от ветра.
(Отбросив впечатленье встречи,
Мы разберём подробно, цепко
Чем город жив – в том цель поездки).
Градоначальник, в строгом смысле,
Усерден, хлопотлив посильно,
Учуяв новый капитал,
Взалкал, как пёс – куснул – украл.
На окрик наплевав столичный,
Пропахнув взятками насквозь,
Он в руки не берёт наличных –
Берут жена, свояк и тесть.
Воспламенясь модерна ветром,
И достодолжно моде
Тот городничий энергично
Прошёлся Тохтамышем,
Круша, ровняя зданий ряд,
С восторгом ржа как мерин.
Взамен увидел древний град
Венец мечты «лорд-мэра»:
Шашлычная в стене Кремля
Пристройкою-уродцем,
Там супермаркет, здесь бутик –
Гробы, стеклокоробки.
Я всё-то слышу вопль и стон,
Как нож он сердце режет.
Рыдает под ярмом Н.Н.
И молит о спасенье.
Трезвонят, рядят, рой обид
Трусливо разбирая,
Как стадо, чавкая и жря
Олений мёрзлый ягель.
Ответьте мне, прошу, друзья,
Где гражданин-герой,
Способный мыслью, силой слов
От сна встряхнуть народ?
Молва стогласая несёт
Река бурлит
Река ревёт:
«Вышестоящий – плут и вор
На нём парча, венец златой,
Но позолоченный порок
Не скрыть от честных глаз вовек!
Вот на мольбу твою, поэт, единственный ответ».
Вновь провожает площадь вокзальная
Мусором, грязью, разбитым асфальтом.
Матом призывным пугая проезжих,
Кличут и клянчат о найме таксисты.
ВИДЕНИЕ КРОВАВОЖИЛИСТОГО ЯРЛА ХИТРОУМИЯ.
Ум одолела дума,
Странные слыша звуки,
В песни сплетались строки
Полные мёда-яда.
Так как в природе явно
В противовес благу
Злобы, уродства боле
Создал искусство опыт.
Взгляд образуя общий,
Но не со знанием дела,
Мыслей приобретённых
Соединялись сходства.
Стойко запали в память
Замыслов откровенья,
Их не развеет время –
Сам убедился в этом.
БАНДА ОТЧАЯННЫХ ПЕДИКЮРИСТОВ ВЫЗРЕВШАЯ В ТРУЩОБАХ Н.Н.
Без антипатий и симпатий,
Без любопытства и проклятий,
Заткнувши нос, слежу возню
Собранья мрачных филистёров
В микроскопическом хаосе
Сомкнувших стройные ряды.
Сдружилось зло и чванство глупых
В вертепе истомлённых духом,
Готовясь к схватке роковой.
Под показною тишиною
Таилась буря. Воевода –
Не Тамерлан – угрюмый тролль.
Ораторским взбешён припадком,
Ревел трагический кривляка
Без идеалов, без идей.
Грозя смердящим жалом гада,
Плевалась пеной пасть буяна.
На деле яда – как в уже!
МЕНЯ ОПЯТЬ ПОХОРОНИЛИ.
Впервые обрекли на гибель
В неполных отроду пять лет.
Орлиха – местная колдунья
Сказала матери моей:
«Голубушка, как ты страдаешь!
Глядеть на это нету сил.
Прибрал бы Бог для облегченья
Хоть младшего из всех детей».
Дичась совета прозорливо,
Невольный отгоняя страх,
Украдкой из родного края,
Глотая слёзы, поспешил.
По свету белому скитаясь
От знойных до полярных стран,
Не знал любви, но знал проклятья
И похоронен был не раз.
Надутым злобой олигархам,
Спесивым боссам, своре бирж,
Отринув кодекс лжеохранный,
Словесным молотом грозил.
Закон судьбы слепой ко смертным –
От ломки нравственной теснясь,
Враги заботливо сплетают
Венок надгробный в сотый раз,
Заупокойный панегирик
В мечтах читают над могилой:
«Сломался исподволь поэт,
Не выдержав жестокость света…
Ты был нам друг… скорбим безмерно».
Рассею смутный сонм надежд –
Отбросив ожиданий тыщи,
Среди крестов и плит кладбища
Искать устанете мой склеп!
|
