Я найду кто убил тебя т.1 гл.11- 20

свежевыпавшего пушистого снега и расчищать выезд со двора.
Ночью, пока я предавался своим думам и анализам, шёл снег, а я и не заметил. Что-то многовато его в этом году выпало, решил я, махая деревянной лопатой. Я торопился поскорее очистить выезд и набирал снега на лопату столько, что черенок, в конце-концов, не выдержал и с треском переломился. Чёрт! Вот незадача. Надеюсь, Ирина сумеет выехать.
Объяснив Ирине задачу на сегодняшний день, я тоже оделся и попросил подбросить меня до станции метро «Орехово».                      
- Ты, куда это лыжи навострил? – поинтересовалась она.                    
- Искать капитана, - ответил я ей, когда она остановила машину.
Помахав на прощание рукой, я бодро  зашагал к станции  метро.                                    
- Будь осторожнее в толчее, руку береги, - послала она вслед пожелание.
Обернувшись, я ещё раз помахал рукой, здоровой, конечно.
Я поехал в райотдел полиции, в сферу влияния, которого, входил мой дом - дом, в котором я жил, и не плохо жил, до ареста. Мне опять предстояла перспектива слежки на ногах. Хорошо, если повезёт, а если он в отпуске или его перевели на другое место службы с повышением по должности?.. Тогда... тогда мои поиски могут затянуться на год, а то и больше. – «Господи, помоги рабу твоему!» - произнёс я, вступая в коридор ОВД.        
Одетый вполне элегантно, бородатый и с беретом на голове (Ирка всё-таки купила) я, оказывается, привлекал к себе внимание практически всех, кто попадался мне на пути. – Чёрт бы меня подрал! – заругался я, конечно тихо, сквозь зубы - «Хотел как лучше, понезаметнее, а получилось… хуже некуда. Тупица безмозглая, вырядился... фанфарон! Пошёл бы в плаще и треухе, никто и внимания бы не обратил».                                
Так, втихомолку костеря себя, я продвигался вальяжной походкой «Настоящего художника» по коридорам райотдела и, как бы по ошибке, заглядывал во все встречающиеся мне кабинеты, высматривал «своего» капитана. Меня часто встречали вопросом - Вы что-то хотели или, вы кого-то ищете? – А, иногда, грубо кричали - Закройте дверь! Мои поиски были безрезультатны.                              
 Я вышел на улицу и, стряхнув пушистый снег со скамьи, присел отдохнуть. Ладно, подожду, пока все пойдут на обед, а потом начнут возвращаться. – Вот шляпа! – воскликнул я, - а, вдруг у них столовая или буфет внутри здания, что я тогда высижу? – и, поднявшись,  зашагал обратно.                            
Мне повезло! Не в том смысле, что в помещении ОВД не оказалось столовой или маленького буфета, а повезло в том, что я, проходя мимо доски с названием «Наши лучшие сотрудники», увидел, показавшееся мне знакомым, лицо офицера с капитанскими погонами на плечах. Под фотографией стояла фамилия и должность – старший оперуполномоченный, Лисицын Фёдор Иванович. Ого, подумал я, не за мою ли душу, ты получил повышение по должности, пройдоха?  

*    *    *
В моём деле, найти человека - это только полдела. Нужно ещё доказать его причастность к событиям того дня и с чьей подачи он так быстро оказался у меня в квартире... А это для меня была практически невыполнимая задача. Ну, во-первых - должно быть, как я понимаю, сообщение дежурному райотдела о совершённом  убийстве и выезде бригады оперативников. Во-вторых - соседка, видевшая меня над трупом Севки, не могла никому позвонить, из-за отсутствия у неё телефона.
Напрашивается единственный вопрос, кто из моего дома, моего подъезда позвонил в полицию?  Господи, опять начинать всё сначала,  расстроился я! Хорошо хоть я установил, где и кем работает этот полицейский капитан.
Пока эти мысли теснились у меня в голове, я уже находился в метро и ехал к своему родному дому.                                  
К своей соседке, Веронике Андреевне я не стал заходить, начал с других квартир, расположенных на площадке второго этажа, а затем, поднялся на третий, четвёртый этажи и спустился на первый. Никто, вспоминая происшествие того дня, не вызывал полицию, а тем более скорую помощь. Я не смог попасть лишь в три квартиры, но соседи уверили меня, что у них не было, и до сих пор нет телефона, а при необходимости позвонить, обращаются к ним.
 На двери моей квартиры по-прежнему белела приклеенная и разрезанная мной, узкая полоска бумаги с грозной надписью - «Не вскрывать!» и фиолетовой печатью внизу. Я и не стал вскрывать! Лишь, проходя мимо, посмотрел на дверь. Сердце немного защемило, но я, пересилив себя, вышел из подъезда и прямёхонько направился к станции «МЕТРО».

*    *    *
Иринка ещё не пришла и я, переодевшись в домашнее, сел смотреть телевизионную программу первого канала. Шла передача – «Моя Москва». Вскоре стукнула входная дверь и в комнату вошла Ирина. Раздевшись, она сразу спросила:  
- Ты ел?                                                      
- Нет.                                                
- Тогда приготовь поесть, пока я приведу себя в порядок, я голодна, как волк.
- Сейчас, - ответил я и, выключив телевизор, пошёл приготовить чаю и бутерброды.                      
Уминая за троих, проголодавшаяся Ирка, одновременно успевала делиться впечатлениями дня, жевать колбасу и запивать всё это чаем.
…ты представляешь, очередища там, не меньше чем на месяц - рассказывала она. Чтобы не мучиться в очереди, я поехала к следователю Кондратьеву, но его не оказалось на месте.                                
Покрутившись в райотделе, я вспомнила о Лене и сразу прошла к ней. Мы расцеловались, как старые знакомые и я ей рассказала, зачем ищу Кондратьева. Она, выслушав  меня, попросила: «Ты посиди немного, отдышись».  Я сейчас, и кому-то позвонила, а потом, говорит - езжай, спроси там Афанасьеву Веру, она тебе всё сделает.
Я, назад, в БТИ. Нахожу эту Веру, она говорит - придётся подождать, нужно поднять архив. Пришлось долго сидеть, я боялась даже сбегать перекусить. Хорошо, хоть туалет у них есть… а, то бы, всё – кранты.
- Ира, ты, где таких слов нахваталась, неужели ваши писатели так разговаривают?
- А, ты попробуй, потолкайся в очереди, среди народа, и не такое услышишь.  
- Так ты… привезла справку?                                                  
- Угу, - кивнула она головой. Сейчас, дожую и принесу.                                  
 - А, можно, я сам её из твоей сумочки возьму?                                                    
Опять в ответ раздалось, только теперь уж совсем неразборчиво, но похоже на  – «Угу».                                        
Справка была официальной, с угловым штампом и заверена печатью, и в ней, в графе владелец было написано… я не поверил собственным глазам.                                    
- Ира, ты читала справку? – спросил я сразу севшим голосом.              
- Нет, а что?                                                                
- На, посмотри.                                                                                  
Она долго вчитывалась в содержание справки, потом осмотрела её со всех сторон, словно не она её получила в БТИ и растерянно произнесла: «Да быть такого не может!  Это… это  какая-то  путаница, или… они дали справку… перепутали они что-то!»                      
Я сидел, смотрел на Ирку, а в голове было пусто-пусто, как в вакууме. – Не может такого быть, убеждал я себя…, нет, и ещё раз нет, здесь ошибка, опечатка…    
Вернул меня в действительность голос Ирины, спросившей:
- Что будешь делать?  
Я покачал головой и пожал плечами. Я ещё не пришёл в себя от прочитанного в официальной справке, текста.                                      
– Ира, дай мне время до утра, хорошо? А, сейчас, пожалуйста, позволь мне, насколько возможно, побыть одному, я хочу всё это переварить и разобраться.      
- Хорошо, дорогой.                                                      
 Практически, я не спал. Лишь, иногда, урывками я, казалось, на мгновение терял сознание, и вновь лежал с открытыми глазами. Утром я был полностью морально истощён и физически слаб, но всё же принял трудное для меня, решение.
- Ира, сегодня ты на целый день свободна, займись, ну… я не знаю, своими делами, что ли, или… чем хочешь…                                            
- Аа-а, ты? – как-то жалобно спросила она.                                                            
- Я? Я  приведу в порядок собранные нами материалы…                                
- Может, мне всё-таки помочь тебе?                            
- Нет, спасибо. Я сам… Ира, у тебя, по-моему, ещё есть дня три до выхода на работу, так?                                  
- Да. А, что?                                            
- Я хочу, чтобы ты съездила в РОВД, завтра, и отвезла подготовленные мною материалы следователю Кондратьеву. Он меня затолкал в тюрьму, теперь пусть из неё и вытаскивает, чего бы это ему не стоило. Меня совершенно не касается, даже если его понизят в звании, должности, или вообще вышибут из полиции. Он напортачил, теперь пусть исправляет…
- Лёша, а вдруг он не согласится?                                      
- Тогда скажешь ему, что материал будет тут же послан «наверх» и, одновременно, во все средства массовой информации. Пусть только попробует отказаться! Чёрт его возьми!
- Хорошо, Лёша. Я всё сделаю, как ты сказал. Но… не слишком ли ты круто берёшься?
- Нет, Иришка, не круто. Он должен исправить и ответить за сотворённую несправедливость.  
- Лёша, а вдруг он…                                          
- Что, он? – Будь добра, договаривай.                    
- Я хотела сказать, ты только не сердись, ладно?                      
- Я совершенно не сержусь, просто я тебя не понимаю. Не понимаю, что ты хочешь сказать своими недомолвками.                            
- Дорогой, а вдруг он считает, как и ты, что абсолютно прав и никаких ошибок в расследовании не допустил…
Я поморщился от непонимания ею моего желания.
…Пожалуйста, дослушай меня до конца, я не утверждаю, а просто предполагаю, он ведь тоже человек и может ошибочно конечно, считать себя непогрешимым…                          
- Ира, чтобы он не считал себя уверенным в своей правоте и непогрешимым, ты и преподнесёшь ему собранные нами материалы. Ознакомившись с ними, я надеюсь, он примет правильное решение…                              
- Я тоже очень надеюсь на это, Лёша. У меня и раньше не было сомнений в твоей правоте, а теперь, после всего увиденного, тем более.
Да поможет нам, Бог!

Конец первого тома.