Анита побежала ко мне:
- Ну что? Тебя оставляют? Ты никуда не едешь? Мы возвращаемся домой? Говори же!
- Моя наивная девочка, - я погладил её по щеке, вытер слезу и покрутил пальцем её растрёпанные кудри, - мы едем в Санта-Клару. Моё место там, на аэродроме.[/justify]
2.6.1 Ожидание
Хосе гнал машину всю ночь и в полк я приехал только под утро, и сразу чуть не попал под пули нервного часового на воротах. Да, обстановка здесь накалена до предела. В городе собирались ополченцы и без конца били в набат церковные колокола. Я поцеловал Аниту, сказал, чтобы она ехала домой, попрощался с остальными, пожал Хосе руку и пошёл к воротам. Не успел сделать и пяти шагов, как сзади закричала Анита:
- Нет! Не пущу! - она бросилась на меня и повисла на шее, - Или я иду с тобой, или ты остаёшься здесь! - она была необычайно решительна!
Я поцеловал принцессу в лобик, убрал её руки с шеи и спокойно сказал:
- Принцесса, я должен идти.
Анита взяла себя в руки:
- Да, да, конечно, - она подняла на меня заплаканные глаза, - обещай мне вернуться живым. Я очень люблю тебя и не переживу этого. Я умру вместе с тобой.
Я собрал волю в кулак, ещё раз поцеловал её, и пошёл дальше. Часовой у ворот обалдело смотрел на нас. Ну да, такого он ещё наверняка не видел. Кадиллак, принцесса, небритый лётчик с помятой физиономией...
- Нет! Не пущу! - она бросилась на меня и повисла на шее, - Или я иду с тобой, или ты остаёшься здесь! - она была необычайно решительна!
Я поцеловал принцессу в лобик, убрал её руки с шеи и спокойно сказал:
- Принцесса, я должен идти.
Анита взяла себя в руки:
- Да, да, конечно, - она подняла на меня заплаканные глаза, - обещай мне вернуться живым. Я очень люблю тебя и не переживу этого. Я умру вместе с тобой.
Я собрал волю в кулак, ещё раз поцеловал её, и пошёл дальше. Часовой у ворот обалдело смотрел на нас. Ну да, такого он ещё наверняка не видел. Кадиллак, принцесса, небритый лётчик с помятой физиономией...
*****
На аэродроме личный состав растаскивал самолёты по разным углам, пытаясь их рассредоточить. Я нашёл командира полка, доложил о своём прибытии и подарил коробку сигар. Он в двух словах обрисовал обстановку: америкосы установили круговую блокаду острова, сосредоточили в Карибском море корабли для обстрела городов, в южных штатах собрали войска и морпех для высадки десанта. Короче, мы пока ждём команды, а сейчас тревоге «отбой», но комсоставу не расходиться. Странные дела, америкосы готовят нападение, а у нас «отбой». Я пошёл в свою эскадру, нашёл комэску, тоже подарил сигары и получил от него «боевую задачу»:
- Алексеич, ты сильно спать хочешь?
- Не, я пока ехал, поспал.
- Ну, тогда покрутись здесь за старшего, а я пойду, посплю, а то уже сутки на ногах. Утром тебя сменю.
На нашей стоянке было пусто. Все самолёты растащили как можно дальше друг от друга, и накрыли маскировочными сетками, ветками и прочим подручным материалом. Пустая стоянка производила тяжёлое впечатление, обычно тут много самолётов, вокруг копошатся толпы людей, а сейчас - никого! Ладно, пойду свои самолёты искать. Только шагнул в темноту, как сразу натолкнулся на Ваньку!
- Колян! - крикнул он, и мы обнялись. Ванька постучал меня кулаком по спине, - живой!
- Конечно живой, что мне сделается!
- Пошли к нашим, - он потянул меня в темноту.
Метров через сто мы подошли к еле тлеющему костру, вокруг которого сидело человек пятнадцать из моей эскадрильи. Моё появление внесло некоторое успокоение и оживление в очень нервозную обстановку. Я со всеми поздоровался и угостил сигарами. Народ обрадовался, это правда очень дорогие сигары, и дружно закурил. Говорить не хотелось, молча курили и думали о своём. Я подумал о Вальке, где она сейчас, ждёт ли? Потом подумал об Аните, она-то точно сейчас плачет, переживает и ждёт меня. Когда рассвело, я взял инженера эскадрильи и прошёлся с ним по нашим бортам. Первым оказался Джонни, который с невозмутимым видом ковырялся в самолёте. Мне кажется, он будет ковыряться в своём самолёте всегда: хоть война, хоть камни с неба, хоть нашествие инопланетян! Я специально оставил для него одну сигару. Джонни не курил, но обрадовался подарку как ребёнок!
- Спасибо, командир, в век не забуду, - сказал он на полном серьёзе.
Под остальными самолётами спали вповалку техники и механики. Я не стал никого будить. Пусть спят. Помню рассказы фронтовиков, они говорили, что на войне всегда хотели только одного - спать. Но так дело не пойдёт. Пойду в штаб полка доложу: личный состав нужно или распускать и организовывать нормальное боевое дежурство, или создавать для людей человеческие условия для отдыха на месте. Какие боевые задачи эти усталые и измученные люди выполнят? Да никакие.
В крошечном фанерном сарайчике, который у нас гордо именовался штабом полка, я застал только зама по лётной.
- Здорова, Саныч! - я пожал ему руку, - что там, на верху, слышно?
- Здоров-здоров! - Саныч схватил мою ладонь обоими руками и с чувством потряс, - как, вылечился? - с видом знатока подмигнул он.
- Хорошо, но мало, проклятые империалисты даже в постель ко мне залезли! Не дадут спокойно подлечиться, - подыграл ему я.
- Ты к ней под юбку, а они к тебе в постель! - засмеялся он, - кстати, за сигару спасибо! Это от неё подарок? Говорят, красивая девушка. Познакомишь?
- Ладно, Саныч, познакомлю, что там по делу?
- А по делу, Алексеич, сказать нечего. Штаб шлёт всякие страшные шифровки и требует от нас принять незамедлительные меры. Но судя по их истеричному тону, они сами ничего не знают. Мы уже пытались вечером окопы рыть, но тут в землю даже лом кувалдой не забьёшь! Ну ты же знаешь главное армейское правило: не торопись выполнять приказ, подожди, его могут в любой момент отменить! Поэтому мы ничего не делали, так, поковырялись для вида и бросили, все равно оборонять аэродром нечем и некем. Наших собственных сил не хватит. Ополченцы не в счёт, от них толку - ноль! Ты, кстати, личное оружие получил? Пойди, получи. Хочешь пистолет, хочешь автомат.
Вообще у меня сложилось такое мнение. Когда нас сюда отправляли, то задачу поставили так: «Сейчас мы как покажем этим американцам где раки зимуют!». А когда жареный петух клюнул в зад, то план отражения атаки формулировали ещё проще: «Авось, небось и как-нибудь!». Всегда удивляюсь, чем они думают в своих штабах?
Перспектива отстреливаться самому мне не понравилась. На сколько нас хватит? На полчаса? Регулярная армия - это не банды контрас. А самое главное - их много. Очень много. Да и мы - истребительный полк, а не стрелковый, наше оружие - самолёт! Прикинув в голове ближайшее будущее, я задумался. Страха, как такового, не было, но в ушах сразу послышался вой сирены воздушной тревоги, противный свист бомб и взрывы, взрывы... Помню, как мы прятались от бомбёжек в метро, а потом поднимались наверх и не узнавали нашу Москву. По спине пробежал нервный холодок. В одну воронку бомбы два раза не падают? Падают, ещё как! Сам видел не раз. Нужно передать Аните, чтобы уезжала отсюда. Если будут брать штурмом аэродром, то и город обязательно зацепят. Надо переговорить с командиром полка. Сейчас отпустить меня может только он. Добегу до Аниты и сразу обратно. Часа должно хватить.
С трудом нашёл комполка, но он смог отпустить меня только ближе к вечеру. Еле дождался темноты и побежал к Аните.
- Алексеич, ты сильно спать хочешь?
- Не, я пока ехал, поспал.
- Ну, тогда покрутись здесь за старшего, а я пойду, посплю, а то уже сутки на ногах. Утром тебя сменю.
На нашей стоянке было пусто. Все самолёты растащили как можно дальше друг от друга, и накрыли маскировочными сетками, ветками и прочим подручным материалом. Пустая стоянка производила тяжёлое впечатление, обычно тут много самолётов, вокруг копошатся толпы людей, а сейчас - никого! Ладно, пойду свои самолёты искать. Только шагнул в темноту, как сразу натолкнулся на Ваньку!
- Колян! - крикнул он, и мы обнялись. Ванька постучал меня кулаком по спине, - живой!
- Конечно живой, что мне сделается!
- Пошли к нашим, - он потянул меня в темноту.
Метров через сто мы подошли к еле тлеющему костру, вокруг которого сидело человек пятнадцать из моей эскадрильи. Моё появление внесло некоторое успокоение и оживление в очень нервозную обстановку. Я со всеми поздоровался и угостил сигарами. Народ обрадовался, это правда очень дорогие сигары, и дружно закурил. Говорить не хотелось, молча курили и думали о своём. Я подумал о Вальке, где она сейчас, ждёт ли? Потом подумал об Аните, она-то точно сейчас плачет, переживает и ждёт меня. Когда рассвело, я взял инженера эскадрильи и прошёлся с ним по нашим бортам. Первым оказался Джонни, который с невозмутимым видом ковырялся в самолёте. Мне кажется, он будет ковыряться в своём самолёте всегда: хоть война, хоть камни с неба, хоть нашествие инопланетян! Я специально оставил для него одну сигару. Джонни не курил, но обрадовался подарку как ребёнок!
- Спасибо, командир, в век не забуду, - сказал он на полном серьёзе.
Под остальными самолётами спали вповалку техники и механики. Я не стал никого будить. Пусть спят. Помню рассказы фронтовиков, они говорили, что на войне всегда хотели только одного - спать. Но так дело не пойдёт. Пойду в штаб полка доложу: личный состав нужно или распускать и организовывать нормальное боевое дежурство, или создавать для людей человеческие условия для отдыха на месте. Какие боевые задачи эти усталые и измученные люди выполнят? Да никакие.
В крошечном фанерном сарайчике, который у нас гордо именовался штабом полка, я застал только зама по лётной.
- Здорова, Саныч! - я пожал ему руку, - что там, на верху, слышно?
- Здоров-здоров! - Саныч схватил мою ладонь обоими руками и с чувством потряс, - как, вылечился? - с видом знатока подмигнул он.
- Хорошо, но мало, проклятые империалисты даже в постель ко мне залезли! Не дадут спокойно подлечиться, - подыграл ему я.
- Ты к ней под юбку, а они к тебе в постель! - засмеялся он, - кстати, за сигару спасибо! Это от неё подарок? Говорят, красивая девушка. Познакомишь?
- Ладно, Саныч, познакомлю, что там по делу?
- А по делу, Алексеич, сказать нечего. Штаб шлёт всякие страшные шифровки и требует от нас принять незамедлительные меры. Но судя по их истеричному тону, они сами ничего не знают. Мы уже пытались вечером окопы рыть, но тут в землю даже лом кувалдой не забьёшь! Ну ты же знаешь главное армейское правило: не торопись выполнять приказ, подожди, его могут в любой момент отменить! Поэтому мы ничего не делали, так, поковырялись для вида и бросили, все равно оборонять аэродром нечем и некем. Наших собственных сил не хватит. Ополченцы не в счёт, от них толку - ноль! Ты, кстати, личное оружие получил? Пойди, получи. Хочешь пистолет, хочешь автомат.
Вообще у меня сложилось такое мнение. Когда нас сюда отправляли, то задачу поставили так: «Сейчас мы как покажем этим американцам где раки зимуют!». А когда жареный петух клюнул в зад, то план отражения атаки формулировали ещё проще: «Авось, небось и как-нибудь!». Всегда удивляюсь, чем они думают в своих штабах?
Перспектива отстреливаться самому мне не понравилась. На сколько нас хватит? На полчаса? Регулярная армия - это не банды контрас. А самое главное - их много. Очень много. Да и мы - истребительный полк, а не стрелковый, наше оружие - самолёт! Прикинув в голове ближайшее будущее, я задумался. Страха, как такового, не было, но в ушах сразу послышался вой сирены воздушной тревоги, противный свист бомб и взрывы, взрывы... Помню, как мы прятались от бомбёжек в метро, а потом поднимались наверх и не узнавали нашу Москву. По спине пробежал нервный холодок. В одну воронку бомбы два раза не падают? Падают, ещё как! Сам видел не раз. Нужно передать Аните, чтобы уезжала отсюда. Если будут брать штурмом аэродром, то и город обязательно зацепят. Надо переговорить с командиром полка. Сейчас отпустить меня может только он. Добегу до Аниты и сразу обратно. Часа должно хватить.
С трудом нашёл комполка, но он смог отпустить меня только ближе к вечеру. Еле дождался темноты и побежал к Аните.
2.6.2 Папаша
[justify] Забегаю в лавку. За прилавком, с невозмутимым видом стоит Хосе. Рядом с ним лежит старая американская армейская каска и потёртый револьвер. Никак старый вояка к обороне приготовился?
- Приветствую сеньор Хосе! Мне нужно увидеть сеньориту Аниту!
- Рад вас видеть дон Нико! Как вы себя чувствуете? Не устали с дороги?
Меня это начало раздражать:
- Хосе, где Анита?
- Дон Нико, теперь вы должны входить через главный вход, а не через лавку.
Надоели мне эти церемонии, и я ещё раз повторил вопрос, но уже с угрозой.
Он быстро надел каску и приложил руку к голове:
- Си, сеньор капитано! - Потом нажал на кнопку внутреннего звонка и пригласил меня за прилавок, - прошу!
Я прошёл во внутренний двор, ко мне уже бежала Сесилия:
- Дон Нико вам сюда, - с поклоном она показала рукой на парадный вход, - эта дверь для прислуги, хозяин должен входить в дом только по парадной лестнице, пойдёмте, я вас провожу, дон Педро желает с вами поговорить.
Слово «хозяин» резануло мне по ушам. Одно дело в Гаване - там я, хоть и формально, но был старшим, а другое дело здесь. Тут есть свой, настоящий хозяин - всесильный, по их словам, дон Педро! Не думаю, что это личная инициатива Сесилии называть меня хозяином. Видимо это уже решено. Интересно, что там моя принцесса нафантазировала? Что она наговорила своему папаше? Она могла бы и меня в свои грандиозные планы посвятить!
Сейчас не самая подходящая ситуация для знакомства с родителями. И времени у меня в обрез! Поднимаюсь в дом и вхожу в огромный зал. В центре, опершись на широкие перила лестницы стоял папаша Аниты. Ну вот и свиделись.
Папашу Аниты звали очень пышно: дон Педро Фернандес Альварес де Толедо. В его имени было ещё слов пять-шесть, но я их так не запомнил. Несмотря, на древнюю испанскую дворянскую фамилию, дон Педро был похож на карикатурную смесь мексиканского наркобарона и мультяшного пирата. Низкорослый, пузатый, кривоногий. Морда толстая, глаза навыкате, тонкая нитка жиденьких усов над пухлой верхней губой и козлиная бородёнка. Он носил высокие ботфорты, цветастую бандану, широкую белую рубашку, ковбойскую шляпу и большое золотое кольцо в ухе. На широком поясе висел огромный длинноствольный Кольт 45-го калибра. Руки украшали кривенькие кустарные татуировки якорей, сабель, черепов с костями и бутылок рома. На толстых коротких пальцах было просто невероятное количество всяких перстней и колец. В общем, когда я видел его, мне всегда хотелось смеяться. Но Педро считал себя воплощением мужской красоты, силы, ума, могущества и всего остального. Поэтому он и величал себя по фамилии жены - дальней родственницы старших испанских грандов. Все же остальные называли его просто - hijo de puta - сукин сын, что, на мой взгляд, гораздо больше подходило ему.
В молодости Педро занимался контрабандой рома и сигар в Штаты, на этом и разбогател. Хотя говорят, что была одна тёмная история с пропавшей лодкой, полной рома. На полученные от контрабанды деньги, он выкупил за долги у обнищавших аристократов дочь - свою будущую жену. Купил табачные и сахарные плантации. Построил в Санта-Кларе имение в колониальном стиле и стал вести образ жизни барина-самодура. После кубинской революции в штаты не убежал, побоялся, что ему там быстро припомнят старые грехи и посадят в тюрьму. Новая власть тут же почти все национализировала, оставив ему и семье совсем мало.
Но папаша, как и всякий коммерсант, пытался заигрывать сразу со всеми. До революции он поддерживал Батисту. Как только появились братья Кастро - начал
