Город Инферно

Отпуск я решил провести в городе своего детства. Хотелось вновь вернуться на улицы, по которым ходил ещё ребенком, вдохнуть воздух свободы, оживить память. Дед был рад меня видеть. Он разменял уже восьмой десяток, но был по прежнему бодр и совсем не изменился за прошедшие годы- разве что стал сильнее сутулиться, да борода побелела еще больше. Мы разговаривали, сидя на тесной кухне; со двора доносились крики детей, скрип качелей и временами- шум машин. Был обычный, жаркий, пыльный летний вечер. Перед нами на исцарапаном столе стояли рюмки с медовой настойкой. Наш разговор был долог, часто перескакивал с темы на тему. Нами то овладевал смех при воспоминаниях о курьезных случаях, то, наоборот, слезы наворачивались на глаза, когда речь заходила о вещах серьезных и грустных. И всё-таки дед чего-то не договаривал. Да, он живо интересовался моими успехами, пожурил меня за то что я так до сих пор не обзавелся семьей, всплакнул, вспомнив умершую бабушку, но всякий раз была заметна на его лице тень тревоги, страха, растерянности, тоски... Так очертания темного предмета просматриваются сквозь воду. Смотришь и видишь: на дне лежит что-то, но что именно- не разберешь. Снова и снова дед пытливо изучал меня, хмурил лоб в сомнении, затягивался самокруткой (табак он выращивал на даче) надолго замолкая. Наконец он спросил меня прямо в лоб:
-Скажи, только честно, ты веришь в нечистую силу?
Сдержать смешок у меня не получилось.
-Дед, ты чего? Какую нечистую силу? Уж в наше-то время о таком говорить...
Он в досаде махнул рукой.
-Так и знал, что не веришь... Хотя... Вроде и не нечистая она...
-О чем ты?
Но дед опять надолго замолчал, глядя на клубы сизого табачного дыма, плывущие по кухне. На этот раз молчание тянулось столь долго, что казалось он вообще забыл о моем присутствии. Но вот, тяжело вздохнув, как человек, принявший трудное решение, раздавив уже погасшую папиросу о крышку стола, дед произнес:
-Расскажу тебе одну историю. Знаю- не поверишь. Подумаешь будто я умом тронулся. Может так оно и есть, но выговориться мне нужно, поделиться хоть с кем-то...
Было это по весне. В мае. Как сейчас помню, день был солнечный, теплый. Я пришел в парк, да ты знаешь, недалеко отсюда.
Я кивнул.
-Так вот, сижу я значит на скамейке, греюсь на солнышке... Раньше мы там часто с Павлом Борисычем вместе сиживали, в шахматы играли, а как он помер, так уже и поиграть не с кем. Но мне всё равно нравилось туда приходить. Сядешь, посматриваешь по сторонам... Мимо люди идут, девушки красивые... хотя куда уж мне, старику... Ну да ладно. Подходит значит ко мне паренек молодой. Весь из себя. В пиджачке, в галстучке. Прилизанный. Хоть не урод да всё равно неприятный. Было что-то в нем... Весь какой-то скользкий что ли, на лице гадкая такая улыбочка и глаза- наглые-наглые. Подошел, встал рядом и говорит: "Папаша, сигареткой угости" Ещё  таким развязным тоном это сказал, ты бы только слышал. Ну думаю, с наглеца что взять? Пусть радуется, что сильный, здоровый. Всегда так было: молодежь над стариками посмеивается, развалинами называет или словом похуже. Достаю папиросу, на говорю, отведай самосаду. Он ее взял и тут- мать честная!- как сжалось у меня сердце, дыхание перехватило и такая на душе тоска, что прям хоть ложись и помирай. Думаю все, конец мне пришел. А вокруг! Всё вдруг потемнело, перекосилось и стало темно-вишневым. Ну вот как если на мир смотреть сквозь стакан с красным вином. Я на паренька глядь- что за чертовщина? Он вообще не человек даже! Представь скелет, по которому в школе изучают устройство тела человеческого. Представил?
-Да, вполне.
-Конечно, на сказку похоже или на белую горячку. Но ты же знаешь, я хоть трезвенником никогда не был, в последние годы ни капли в рот. Даже когда жену схоронил, был соблазн в бутылку залезть, и всё равно не стал... Смотрю я на скелет, он на меня. Глаза- не глаза даже, просто глазницы пустые, темные. Тьма в них густая-прегустая, всё равно что гудрон залили. Одежда на на нем как была, так и осталась. Вот стоит скелет в пиджаке на тебя смотрит хоть у самого глаз нет. Бред ведь настоящий! Потом своей костяной рукой он сигарету между зубов пристроил- она сама собой без спичек зажглась- затем как ни в чем не бывало пошел неспеша. Тут боль сердечная меня отпустила. Вокруг опять все стало обычным. Солнечно, разноцветно, пропало красное марево. Я весь холодным п`отом покрылся, руки дрожжат, трясет всего- зуб на зуб не попадает. Вдаль гляжу- уже вроде обычный паренек идет, правда задницей виляет, как девка. Про себя думаю: "Батюшки святы! Что за наваждение-то?" Недаром человек один наш городок назвал инферном. Слыхал что это такое?
-Ад.
-То-то же, ад. Преисподняя.
...Тоже вечером было. Летом позапрошлым. Сидел на скамейке, на мир глядел и крутился рядом мальчонка лет восемнадцати, худой, патлатый, таскал с собой тетрадку толстую, наподобие конторской. Как увидит девушек гуляющих, живо к ним подходит, тетрадку ту открывает и ну давай читать что-то из нее. Девчонки ему, понятное дело, от ворот поворот. Намаялся он, присел возле меня. Разговорились. Оказался он поэтом. Я, говорит, по свету странствую, стихи сочиняю. Кто послушать захочет, тем и рассказываю. Чаще правда девушкам. Они натуры более тонкие.
Только здесь ему не везло- никому писанина его по духу не пришлась. Говорит, потому, что город наш такой. За какое дело не возьмешься- всё из рук валится да чертовщина всякая творится. Прямо не город а инферно. Вот с тех пор я это слово и запомнил. О разных вещах он мне рассказывал, стишки свои читать пробовал, а в памяти всего-то и осталось у меня инферно...
 Вновь надолго повисло молчание. Я, начав терять терпение, решил немного поторопить деда.
-А скелет тот что?
Он вздрогнул, зажмурился, потом налил полную стопку настойки, осушил одним глотком, сдавленно кашлянул, затем продолжил рассказ.
-А что скелет? Идет себе и идет. Надо же было мне на свою голову с ним связаться. Остался бы на месте и дело с концом. Но уж очень захотелось разобраться, кто ж такой этот тип. Может обычный человек. Может привидилось мне всё. Только сердцем я чувствовал, не морок то был. И краснота эта и кости ходячие. Поднялся я и пошел следом. Хорошо хоть он не оборачивался. Он завернул за угол; я, понятное дело, за ним. Гляжу- улица какая-то незнакомая. Людей нет, всё дома обшарпанные, с битыми окнами. Мусором всё вокруг засыпано и в нем крысы копошатся, на меня глазенками злыми зыркают. Думаю, куда это меня занесло? Сроду в нашем городе такого места никогда не было. Поворачиваю назад- там стена глухая, кирпичная. Даже голову ломать не стал как она появилась. Одно слово: чертовщина. Делать нечего: иду, никуда не сворачиваю. Да и куда свернешь? Слева и справа стены- ни дверей ни окон. Точнее есть они, окна, только слишком высоко. Не достать. Впереди силуэт незнакомца этого, скелета, виднеется. Смотрю, остановился он прямо перед каменным забором, проход закрывающим. Тут прямо из стен ещё трое или четверо парней вышли, как братья похожие между собой. Встали они в кружок, руки на плечи друг дружке положили и лбами прижались. Я стою ни жив ни мёртв. Коленки трясутся. Про себя все думаю: что же творится-то здесь?
Не знаю, сколько времени прошло, только вдруг один из них голову поднял, на меня посмотрел и говорит, точно на вопрос чей-то, мне не слышный отвечает:
-А это надо у папаши спросить.
Понял я что не уйти мне. Что-то страшное сейчас со мной произойдет. Даже смерти хуже, хотя что хуже неё может быть? Смотрю, у парня того, который говорил, лицо начало прямо в воздухе растворяться. Остался остался один только череп голый. В глазницах же у него теперь не тьма была. Наоборот, глаза, как угли светящиеся. Так мне жутко стало от этого взгляда огненного, что я на землю сполз. Руками еле-еле за стену цепляюсь... Тут раз, на стенах пятна яркие появились. Я на них глядь: не пятна уже это а лепешки светло-голубые, небесного оттенка. Отваливаются они от кирпичей и падая в трубки сворачиваются, так что получались кругляки, похожие на бревна обрезки с половину человеческого роста длиной каждый. Поползли эти кругляки прямо на скелеты. Они же засуетились. Руками машут, челюстями щелкают. Приседают, как будто в пляс вот-вот пустятся. Потом за руки взялись и пятясь спинами назад сквозь забор прошли. Будто и не было их. Гляжу- бревна эти развернулись и в мою сторону поползли. Ни дать ни взять гусеницы какие-то. Вот, думаю, попал из огня да в полымя. Не одни погубят, так другие. Поднялся я,  хотел бежать. Ноги не слушаются. Свинцом налились. Шаг один еле сделал. На том и кончилось все. Упал, головой ударился. Перед глазами все потемнело. Очнулся посреди улицы. День солнечный стоит, людей вокруг полно, суетятся все. Говорят дедушке плохо, скорую вызывайте. Надо мной женщина склонилась. "Как вы?"- спрашивает.
-Хорошо я себя чувствую -отвечаю- Не надо никакой скорой.
И вправду, ни боли, ни слабости, ни одышки не осталось. Встал я и пошел. Женщина та еще некоторое время за мной шла. Видать беспокоилась. Думала вдруг снова упаду. А я-то, старый дурень, не поблагодарил ее да и других людей тоже за заботу. Эх! Хотя такое пережив, удивляюсь как вообще разума не лишился вместе с памятью.
Домой придя долго ещё сидел в кресле. В себя не мог придти.
Вот уже вечер потихоньку опустился. Делать нечего, пора на работу собираться. Работа моя- точнее приработок- не пыльная, для старика подходящая. Сторожем я был в библиотеке небольшой, что здание старинное занимает. Пришел туда, осмотрел все, с работницами поговорил немного. Была там одна, Людмила Ивановна. С тех пор как я овдовел, всё ко мне тянулась. То на чай позовет, то с разговорами о жизни пристанет. Вот и в этот раз тоже начала. А что это вы такой, говорит, бледный? Уж не случилось ли чего? Конечно не скажешь ей что со скелетами ходячими столкнулся. Молчал, молчал я, да как рявкнул: "Вам-то что с того что я бледный?! Другой заботы нет как меня разглядывать?" Обиделась она, замолчала и ушла быстро. Я же, в досаде весь, уселся у окна, даже чай не стал пить. Вот, час прошел, другой. Уж ночь на дворе. Задремал я чутко, по стариковски. Вдруг просыпаюсь среди ночи ни с того ни с сего. Выглянул в окно- на улице ни души, фонари горят слабенько. Тут почудилось мне какое-то движение у дома напротив. Усадьба это старинная была, там говорят, граф жену свою молодую на тот свет спровадил, яду подсыпав, после того как про ее шашни с конюхом узнал. Говорят с тех пор там души их неприкаянные и бродят: женщины, графа, ну и конюх с ними за компанию. А ещё знающие люди говорили что по ночам там к парадному ходу карета подЪезжает, бледными лошадьми запряженная. Ну, думаю, наверное или прохожий в темноте хоронится или кто-то из мертвецов в тени усадьбы расхаживает. Как бы ни так. На свет фонарей знаешь кто вышел?
-Скелет тот самый?
-Правильно. Да не один. С ним ещё десятка два костяных людей было. Поначалу они под смазливыми рожами прятались. Как только же улицу  перешли, кости ихные и показались. Глазницы полные темноты. Жуть. Страх! Подходят они и давай в двери стучать. У меня от ужаса сил не было с кресла подняться. Думаю может увидит кто типов этих, в милицию позвонит. Да только поверят такому разве? "Алло, приезжайте скорее, в библиотеку скелеты