Taboo

...Планета казалась замком из каменных уступов; бардовый их оттенок зеркально отражался в покоившихся там кристаллах; вместо растений светились паутины, роса на них была острая, ледяная (притворно-равнодушно слушала шаги оставшегося своего гостя)…
Ириа оглянулся, с презрением он оторвал от себя провод с аппаратом мини-компьютера, экран которого тотчас погас - прекрасная, синево-бардовая атмосфера была прекрасна, юноша хотел проститься взглядом с ней... там была вся его настоящая жизнь; как миг сна пронеслась перед ним она...
Космический вихрь из туманности покрыл монитор радара, он заблудился; незнакомая планета приятно поразила наличием приемлемой для его легких атмосферы: черно-металически-вязкое тело ожидало смерти в незнакомом пространстве, но еще можно жить. Ириа с удовольствием тихонько прошелся по мостикам их стеклянно-светившихся цветков; протянутых над пропастями, веяло покоем...
Юноша вздохнул воздух глубже и ощутил на черных, с белыми полосками, волосах приятные щекотливые теплые розовые пылинки, светящиеся и ароматно пахнущие незнакомыми существами; неужели это единственные жители этого дивного места? Он прошел еще дальше, думая о том, что не хочет возвращаться; все будет по-новому, он, наконец, ощутит счастье...
Он шел вперед, удивляясь неприятно внутри себя, что быстро улетучился восторг и радость, предвкушение приключений, наступало знакомое состояние разочарованности, терпения, жизнь должна продолжаться, хоть все будет как раньше... Ириа почувствовал тоску по дому, где есть яркие эмоции от перебранок с соседями (его дразнили из-за непокрытого черным бледного лица)...
Погруженный во вспоминания, он присел на каменно-зеркальный выступ, не замечая, как к нему подошли. Оглянулся - это была девушка в черном платье, со шлейфом, узорами черного камня, точно из такого же были выточены ее шесть глаз (два напоминавших его, расположенных обычно, и четыре - полукругом на высоком лбу, кожа ее была светло-апельсиновой, в черных узорах)...
Он понял - местная. Странно-доверчиво присев рядом, девушка представилась (ее звали Ини). Юноша назвал свое, упомянул, что оказался здесь случайно, похвалил неискренно поднадоевший вид...
Ини придвинулась еще ближе, ее черные бусинки глаз, причудливого разреза говорили: "Ты такой грустный. Скучаешь?". Ириа невольно впитывал своим взглядом ее голос, тихий, певучий, хотя, как он понял, ее сородичи немы; через планету проходила белоснежное светило, дальняя луна... Тона сумерек тут изумительны, склоняющие к приятным раздумьям. Теперь не хотелось возвращаться - есть девушка, тихая и прелестная, наверняка знающая много историй, приключений...
Постепенно ночь сменила день, и так монотонно менялись переливы сине-бардового и бликов, Ини рядышком сидела возле юноши молча; и ей были привычны пейзажи, она знала, как пройдет еще время и они станут привычными, превратятся в соседствующих существ, иногда интересующихся, все ли безопасно, где есть что употребить в еду...
Девушка старалась нарисовать пылинками рисунки, найти оставшиеся после других цивилизаций книги, музыкальные инструменты; ее собеседник скучающе трогал струны, перелистывал страницы, потом со вздохом откидывал - чужие приключения, уж понятные мысли и чувства, тусклые и прохладные; ждал своих...
Чтобы поймать их нить, нащупать ее, он смотрел на незнакомку, любовался ее платьем (гипноз, затягивающее состояние удовольствия, оно было так неизведанно; приятно... Он жадно вбирал в себя его, уверяя себя, что это навсегда, и перерастет оно в тонкое, сильное чувство, но все оставалось, как прежде... "Я же должен получить что-то новое на новом месте!" - навязчиво звучало в его рассудке...
Ини смущалась, ее сердце пугалось волны этой обыденности, представлялось, как синева и бардовые света, блестки и звезды затягиваются в черные щупальца, подобные тем, что были в ее прическе, железными ножами прорывались ощущения боли и разбитости; она хотела сказать себе: "Я его хочу любить, но..."...
Этих "но" появлялось очень много: в глазах юноши рисовалось одно - ожидание новых ощущений и приключений, ему наскучили ее глаза и красота, ее мечта становилась хрупкой и прозрачной, как цветы; девушка тихонько всплакивала, вздыхала, крепче обнимала его, с осторожным трепетом засыпала в одиночестве (он уходил от скуки бродить), видела его во сне и со страхом сквозь дрему чувствовала, как ее рука обнимала паутины, представляя на месте паутинок его плечо...
Ириа вздрогнул, точно ее рука снова коснулась его; он оглянулся - кругом пустота, скрашивалась она лишь синевой, бардовыми листиками туманностей с переливающимися звездами, паутинкой, и нежно-апельсиновыми пылинками, тоненько мерцавшими (юноша не мог поверить: когда-то их рой был Ини, девушка таяла на глазах, но он не замечал; его внимание поглотил мини-компьютер, работающий от жизненных сил, в мониторе было нового столько - картины, фильмы, игры, можно было писать своим сородичам, столько разных портретов миллион рас, миллиарда девушек, в тот момент они были интереснее)...
Он ужаснулся, как можно было слепо оглядываться на Ини, лежащую неподалеку, ее черные узоры постепенно становились паутинообразными, сияющими, в тон ее коже, сама она становилась прозрачной, но ей было хорошо - она спала, во сне видела юношу, они молчали, смотрели друг на друга, тихо ее фигура была совсем рядом с ним, она была в неге, позабыв, что сон забирает стук ее реальности; несмотря на краски, все пропадало в серости, она бежала от нее, туда, где они вместе, не мешая ему, но в тишине грезя, как он однажды...
Вытрет ей слезинку, поцелует, и еще крепче обнимет; но теперь... Она далека, кажется, пылинки от нее улетели в луну, белое пятнышко, далекую от его родины - Ириа со отчаянием отвернулся от светила: он без нее, нового ничего, лишь синева и бардовые каменные листья; юноша поднялся и тяжело пошел искать обломки своего космического корабля - пусть будут унижения, насмешки, он стерпит все, лишь бы ощутить все страдание, испытанное бедной девушкой, искренне любившей его...
Ириа прислушался к себе и почувствовал - он тоже мечтал полюбить ее, это был не обман, не каприз его пропитанной кислотой тоски души, но что помешало? Красота, чистой, тихой планеты, живой, дышащей, ее душа - все просилось к нему; он же... Закрыл дверь, протянув провода далеко от них, за разнообразие... Разнообразие ли?
Пестрые картинки и портреты, слова, сюжеты, звуки теперь звучали глухим, равнодушным, враждебным гулом в тревожно мечущихся осколках чего-то светлого, настоящего (то не пучки светящихся пылинок - то его настоящая жизнь!); юноша взял их в руки - это все, что осталось от Ини и...
Taboo...
...Планета казалась замком из каменных уступов; бардовый их оттенок зеркально отражался в покоившихся там кристаллах; вместо растений светились паутины, роса на них была острая, ледяная (притворно-равнодушно слушала шаги оставшегося своего гостя)…