Произведение «ЧИСТОПОРОДНЫЙ ДУРЕНЬ» автора Gennady Murzin

1988-й. Свердловск. Вновь нашла коса на камень.

Меня, как и некоторых других, по мнению партийной власти, наиболее одаренных журналистов пригласил к себе второй секретарь обкома КПСС Манюхин (имя, извините, стерлось из памяти). Пригласил, чтобы озадачить нас, то есть дать то самое пресловутое «партийное поручение». Дело в том, что партийная власть не умела, но страстно хотела заниматься писательством – не только газетно-журнальным, а и книжным. Авторская книга для элиты стала модным атрибутом. Подал пример главный вождь, дорогой Леонид Ильич, ставший лауреатом Международной ленинской премии в области литературы, написавший гениальнейшую трилогию – «Малая земля», «Целина» и «Возрождение». Манюхин, посидев, подумав на досуге, задался естественными вопросами: «Чем я хуже; отчего бы и мне не родить книженцию? Нет таланта? А кто смеет сказать, что его нет?» Рассудил Манюхин трезво: если природа даже и не предусмотрела, не наделила такими способностями, то есть умные писаки, которые легко за него сделают эту работу. Опять же - пример вождя. Ни для кого не секрет, что дорогой Леонид Ильич к своим творениям рук не прикладывал вообще. Всё сделали другие. Например, публицист «Известий» Анатолий Аграновский («Малая земля») и не менее талантливый публицист «Правды» Александр Мурзин («Целина»).

Короче говоря, между присутствующими были определены конкретные задачи по сочинению будущей книги будущего писателя Манюхина. Мне досталась глава, тема которой такова: «Экономика железнодорожного транспорта Уральского региона в условиях развитого социализма».

Все промолчали, а молчание, как известно, есть не что иное, как согласие. Впрочем, не совсем так. Не бывает, чтобы в дружном стаде не нашлось хотя бы одной паршивой овцы. В ее качестве выступил автор этих строк и заблеял не в унисон с другими.

— Извините, но я ничего писать не буду, - с присущей мне категоричностью заявил я и добавил в качестве, как мне казалось, убийственного аргумента. – Писание кому-либо книг – не входит в перечень моих должностных обязанностей.

Второй секретарь обкома, перед которым все ходят на полусогнутых, изумлен: дерзость неслыханная.

— Не будете? – тихо, но с металлом в голосе спрашивает он и смотрит на меня, как удав на кролика.

— Да, не буду, - твердо заявляю в ответ.

Манюхин тотчас же меняет тональность и переходит на «ты».

— Да куда ты денешься!..

Никуда я не делся, но главу писать принципиально не стал. Своим демаршем я не воспрепятствовал выходу книги. Охотников услужить такому важному лицу нашлось немало.

Для меня же… Разразился очередной (один из многих) конфликт. Чем закончился? А все тем же: по существу, моим поражением. Но нравственно я все-таки себя считал и считаю победителем. Как написал Грибоедов, служить бы рад, прислуживать же – тошно.

М-да… Взрослый уже человек, а веду себя как упрямец-мальчишка. И еще хочу, чтобы меня принимали в обществе и понимали. Меня если и принимали, то за дурня. А уж непонимание было полное – как со стороны коллег по профессии, так и со стороны тех, кто стоял надо мной и пытался управлять совершенно неуправляемым человеком.