Произведение «ДЫРКА ОТ БУБЛИКА» автора Gennady Murzin

1976-й. Первоуральск. Городская газета «Под знаменем Ленина».

Страна готовится к семидесятилетию со дня рождения «дорогого Леонида Ильича Брежнева» и, соответственно, готовит подарки. Горком КПСС, естественно, не остался в стороне. И вот меня приглашают в горком, где секретарь Савельев просит помочь сочинить приветственный адрес юбиляру. Помочь – это значит за них написать. Не знали, видимо, в горкоме, что подобное партийное поручение для меня, что серпом по одному причинному месту, поэтому категорически отказался слагать высокопарную оду, чем несказанно удивил главного городского идеолога. Последовал вопрос:

— Почему?

Я не стал скрывать всей правды, но попробовал несколько смягчить. Несмотря на мои старания, получилось все равно грубовато.

— Во-первых, - сказал я, - не владею высоким слогом, пусть даже в прозе. А раз так, то текст получится не тот, что вам надо, - не искренним. Во-вторых, - продолжил я, - не являюсь сторонником восхваления первого лица в партии; принципиально против, чтобы из генсека, бывшего простого крестьянского мужичка, делать очередного вождя всех времен и народов, а потом ползать у него в ногах и лизать ему пятки. Партия сурово осудила два предыдущих культа личности и партии ни к чему еще один культик. Во всяком случае, я в этом участвовать не буду. Потому что не хочу краснеть за содеянное, в том числе и моими руками.

Главный городской идеолог выслушал меня, сурово сдвинув брови к переносице, и отпустил, показалось мне, с миром.

Торжественная ода была состряпана и улетела, среди тысяч других, в Москву. Автор ее – мой коллега Георгий Кирст. У него получилось наилучшим образом. А какой слог?! Гаврила Державин мог бы позавидовать. Еще бы! Стародавний автор од был без лести предан матушке Екатерине, а этот, то есть мой коллега, назвавший дорогого Леонида Ильича «великим политиком, гениальным лидером страны, героем-полководцем, равным которому еще мир не знал», вечно недовольно бурчал – своими ушами слышал. Да, бурчал втихую, а панегирик сочинил за милую душу, легко сочинил, сочинил играючи и при этом чувствовал себя безмерно счастливым.

К Дню печати заслуги Кирста горком оценил высоко, наградив Почетной грамотой и ценным подарком. А меня, как обычно, ждала дырка от бублика. И заслуженно! Чего еще было мне ждать-то? Должен благодарить, что для меня этим все закончилось, отделавшись лишь тем, что броневая завеса, окружающая меня, стала еще менее прозрачна, еще более непробиваема.

Ну, что тут поделаешь, если не хотел быть или слыть заштатным писакой, угодливо служить писарчуком у тех, для кого сложить десяток русских слов в одно грамотное предложение являлось величайшей проблемой. Принципиально не хотел. Во вред себе не хотел исполнять крайне выгодную работёнку, называемую чаще всего «важным и ответственным партийным поручением». Они, соответственно, платили мне той же монетой: распределяя номенклатурные блага, обходили, не замечая, стороной. Последнее обстоятельство не огорчало, а даже радовало. Потому что я мог смотреть прямо в глаза тем миллионам граждан Советского Союза, которым те самые блага и во сне не могли присниться. Быть с народом и жить его жизнью, а не быть над народом и глядеть на народ сверху вниз, - дорогого стоит.

Игра стоила свеч. Ну и, упершись как бык, продолжал свою любимую игру. Ближайшее окружение смотрело и крутило у виска, намекая на мою ненормальность, потому что такие, как я, если подходить рассудочно, просто обязаны, пользуясь благоприятным моментом, грести под себя, а не наоборот. Это было верно тогда, но и сейчас не теряет своей актуальности.