Добрыня Никитич и Змей Горыныч 1. Змеиное царство

воплощение мирового океана – рассёк её тело надвое и создал из двух половин небо и землю (В.К. Афанасьева, И.М. Дьяконов “Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии”, с. 2-10, М., 2000). Египетский бог солнца Ра каждую ночь сражался с подземным змеем Апопом, выпивающим всю воду из Нила (“Апоп” // “Мифы народов мира”, т. I, с. 96, М., 1991; “Египетская мифология: энциклопедия”, с. 53, М., 2002). Индийский громовержец Индра убил демона Вритру, “перворожденного из змеев” (“Ригведа. Мандалы I-IV”, ЛП, I.32.3-4, с. 40, М., 1989). И рождён был Индра именно для этого подвига: “… громовержец взрос для убийства Вритры” (“Ригведа. Мандалы IX-X”, ЛП, X.55.7, с. 183, М., 1999). Так и Добрыня был рождён, чтобы убить Змея Горыныча, это его предназначение:

    “А сам он, Змей, приговаривает:
    “А стары люди пророчили,
    Что быть Змею убитому
    От молода Добрынюшки Никитича”
                    (“Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым”, ЛП, №48, с. 183, М., 1977)

    В древнегреческой мифологии Зевс и Аполлон сражались со змеевидными противниками, соответственно, Тифоном и Пифоном. И в первоначальном варианте мифа оба бога были убиты: на Крите путешественникам показывали могилу Зевса, а в Дельфах – Аполлона. На могиле Аполлона Пифагор (предположительно) даже высек надпись, повествующую о гибели бога (Дж. Дж. Фрэзер “Золотая ветвь. Исследование магии и религии”, с. 253, М., 1986). Уже в переработанном мифе Зевс всё-таки поразил своей молнией змеевидного Тифона, да и то не сразу, а сначала сам был побеждён и лишён силы, но со второй попытки всё-таки одолел противника, навалив на него гору Этна, из-под которой тот продолжает извергать огонь (“Тифон” // “Мифы народов мира”, т. II, с. 514, М., 1992). Вот и наш Змей Горыныч жил под горой и извергал огонь, его облик описан в былине:

    “А й змеинищо да то Горынищо,
    А й о трех змеинищо о головах,
    О двенадцати она о хоботах”
                    (“Онежские былины, записанные Александром Фёдоровичем Гильфердингом летом 1871 года”, №79, с. 472-473, С.-Петербург, 1873)

    Хоботом в старое время называли хвост: “ХОБОТ м. стар. хвост; поныне: хвост ящерицы, змеи, змея” (В.И. Даль “Толковый словарь живого великорусского языка”, т. IV, с. 555, М., 1956); “др. русск. хоботъ “хвост, также конский хвост в качестве воинского знака отличия” (М. Фасмер “Этимологический словарь русского языка”, т. IV, с. 252, С.-Петербург, 1996). Вряд ли Змея Горыныча представляли многохвостым, должно существовать иное объяснение.
    В описании былинного змея отразились представления древлян о враждебных им киевских богах. Три головы обозначали трёх главных богов, правящих в трёх ярусах мира. Но кроме главных богов, имелись ещё и второстепенные. Арабский автор Ибн Фадлан (X в.) рассказывал, что русы вокруг изображения главного бога устанавливали маленькие изображения, говоря: “Это (эти) жены нашего господа и дочери его и сыновья его” (“Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу”, с. 80, М.-Л., 1939)”. Если не помогал главный бог, русы обращались к второстепенным: кто-нибудь, да поможет. Так что хоботы (хвосты) – это всего лишь свита главных богов. Необязательно, что она состояла из двенадцати мелких божков – в разных вариантах былины число хоботов доходило и до тридцати, всё зависело от местных особенностей. Мы не знаем имён второстепенных богов, но такие боги, несомненно, присутствовали в пантеоне. При объединении разных славянских племён в единый народ некоторые культы разрастались до общегосударственных масштабов, прочие же, наоборот, умалялись. Киевский пантеон приведён в летописи:

    “И нача княжити Володимеръ въ КиевЪ единъ, и постави кумиры на холму внЪ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хъса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь”
                    (Лаврентьевская летопись, РА, т. XII, с. 77, Рязань, 2001)

    Все имена перечислены через “и”, только между именами Хорса и Дажьбога союз отсутствует, Перун и Хорс как бы отделены от остальных богов: “Нестор между этими именами не ставит союза и, как между именами других богов” (А.А. Потебня “О происхождении названий некоторых славянских языческих божеств” // “Славянский и балканский фольклор”, с. 259, М., 1989). В различных рукописных списках их указывают вместе, а в “Беседе трех святителей” (XIV в.) они даже намеренно выделены: “Два ангела громная есть: елленский старецъ Перун и Хорсъ жидовинъ – два еста ангела молниина” (А.Н. Афанасьев “Поэтические воззрения славян на природу”, т. I, с.128, М., 1995). Слова “эллинский” и “жидовин” тогда означали просто – языческий (М.А. Васильев “Хорс жидовин, древнерусское языческое божество в контексте проблем khazaro-slavica” // “Славяноведение”, № 2, 1995, с. 18-19).
    Под Псковом до XVI века стояли два каменных идола Перуна и Хорса (А.Н. Кирпичников “Древнерусское святилище у Пскова” // “Древности славян и Руси”, с. 34, М., 1988), при этом Хорс стоял на змее. Вот все три главных бога: громовержец Перун, бог солнца Хорс и змеевидный бог, хозяин преисподней, имя которого боялись называть, и оно оказалось забыто.
    Змееборцем считался Хорс. Днём он с неба светил людям, а ночью спускался в подземное царство, где ему приходилось сражаться с ужасным повелителем преисподней. Лишь победив своего врага, Хорс мог вырваться на свободу. Так люди объясняли, почему солнце заходит на западе, а поднимается на востоке. Былина описывала путь солнца в представлении славян. Но там добавлен ещё мотив похищения девушки (или женщины) – Забава Путятична, княгиня Апраксея, есть и другие варианты. Ведь, солнце у славян персонифицировалось также и в женском образе (“Солнце” // “Славянская мифология. Энциклопедический словарь”, с. 362, М., 1995). Пленение небесной богини – Инанны, Иштар, Персефоны – вызывало ночь или зиму, освобождение возвращало на землю свет и тепло. Возможно, и в мифе о Хорсе присутствовал мотив спасения похищенной богини.
    Но всё это с точки зрения сторонников культа Перуна, а у его противников имелось своё мнение. На киевском капище объединились два конкурирующих пантеона. Перун, согласно “Слову св. Григория” (XII в.), наследовал Роду и Рожаницам: “Се же словени начаша требы класти родоу и рожаницамъ (преже) пероуна бога ихъ, а преже того клали оупиремъ требы и берегынямъ” (“Слово св. Григория по Чудовскому списку” // Н.М. Гальковский “Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси”, т. II, с. 33, М., 2000). Поначалу Рожаница должна быть одна, потому что Род – это бог неба, а женская параллель – богиня земли. В “Слове св. Григория” из Паисиевского сборника это парный образ: “… начаша требы класти роду i рожаница преже перуна…” (там же, с. 24).
    Таким образом, Перун, Хорс и змеевидный бог считались потомками Рода, а остальные были Сварожичами. Вообще-то сыном Сварога в летописи назван только Дажьбог, но и другие боги входят в одно с ним семейство. Это Стрибог, связанный с воздушной стихией, значит, его царство располагалось в среднем мире между небом, где царил Дажьбог, и землёй; это Симаргл – крылатый бог, сам некогда почитавшийся, как бог неба, но уступивший первенство Сварогу. Его иранский родственник Симург охранял дорогу к обиталищу богов, должно быть и Симаргл исполнял сходную роль привратника. Тогда на капище он замещал Сварога, который являлся настолько могущественным, что люди даже не решались его тревожить своими просьбами. В таком случае Мокошь следует считать женой Сварога. Сыновья Сварога и Мокоши – это бог солнца Дажьбог, повелитель среднего мира Стрибог и земной бог Велес, места которому на капище не нашлось. Он был изгнан с капища, потому что конкурировал с Перуном. Но в Киеве всё же стоял идол Велеса и был он каменным:

    “Яко прiиде въ Кiевъ, идолы повелЪ испроврЪщы, овы повелЪ изсЪчи, а другыя изжещы, а Волоса идола, его же именоваху яко бога, повелЪ в Почаину рЪку въврЪщы”
                    (“Обычное житiе св. Владимира” // “Чтения в историческом обществе Нестора Летописца”, кн. II, отд. II, с. 26, Киев, 1888)

    Каменные идолы невозможно было сжечь, поэтому их и бросали в реку, как сказано в Иоакимовской летописи: “… идолы сокруши, деревяннии сожгоша, а каменнии, изломав, в реку вергоша; и бысть нечестивым печаль велика” (В.Н. Татищев “История Российская”, ч. I // “Собрание сочинений”, т. I, с. 113, М., 1994).
    В русско-византийских договорах постоянно упоминаются только два бога – Перун и Велес. Они не просто два наиболее почитаемых на Руси бога, а верховные боги двух основных групп населения страны. В договоре Святослава с ромеями это утверждение звучит совершенно определённо: “… да имЪем клятву от Бога, въ негоже вЪруем, в Перуна и в Волоса, скотья Бога…” (Лаврентьевская летопись, РА, т. XII, с. 71-72, Рязань, 2001).
    Русичи клянутся тем богом, в которого веруют: одни веруют в Перуна, другие – в Велеса. Два бога совершенно равнозначны, а значит, Велеса тоже почитали в качестве громовержца. В Киеве, где Перуну оказывалась государственная поддержка, культ Велеса законсервировался и даже умалялся. Но в других частях Руси Велес приобрёл влияние более остальных богов. В Новгороде Велес предшествовал Перуну, в Ростове и на месте будущего Ярославля его идолы известны до XI века, причём стояли там идолы одного Велеса, к тому времени по силе и могуществу он превосходил прочих богов (“Преп. Авраамiй Ростовский” // “Памятники древнерусской церковно-учительной литературы”, вып. 2, ч. 1 с. 42-43, С.-Петербург, 1896; “Повесть о водворении христианства в Ростове” // “Древнерусские предания XI-XVI вв.”, с. 130-131, М., 1982; “Сказание о построении града Ярославля (по А. Лебедеву Храмы Власьевского прихода г. Ярославля. Ярославль, 1877)” // И.В. Дубов “Города, величеством сияющие”, с. 138-139, ЛГУ, 1985). И в тех областях, где Велес продолжал господствовать, демонизировался уже Перун. Как раз Перуна его ненавистники изображали в виде змея. В “Сказании о Словене и Русе” показан Перун весьма неприглядно:

    “Больший же сын оного князя Словена Волхв бесоугодник и чародей и лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищреньми мечты творя многи, и преобразуюся во образ лютаго зверя коркодила, и залегаше в той реце Волхове путь водный, и не поклоняющих же ся ему овых пожираше, овых же испроверзая и утопляя. Сего же ради людие, тогда невегласи, сущим богом окояннаго того нарицая и Грома его, или Перуна, рекоша, руским бо языком гром перун именуется. Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний и собирания бесовскаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, иде же и кумир Перунов стояше. И баснословят о том волхве невегласи, глаголюще, в боги сел окаяннаго претворяюще”.
                    (“Хронографический рассказ о Словене и Русе и городе Словенске”, ПСРЛ, т. XXXIII, Л., 1977, с. 140)

    Кстати, о крокодилах. Вполне созвучно фольклорному сказанию летописное сообщение, в подлинности которого летописец не сомневался:

    “В лЪто 7090 (1582). Поставиша городъ Земляной в НовЪгородЪ. Того же лЪта изыдоша коркодили лютiи звЪрiи изъ рЪки и путь затвориша, людей много поядоша, и ужасошася людiе и молиша Бога по всей земли; и паки спряташася, а инихъ избиша”
                    (Псковская I летопись, ПСРЛ, т. IV, с. 320, С.-Петербург, 1848)

      Не понять – то ли новгородское сказание так повлияла на летописца, то