откуда он мог узнать, и вообще кто он такой? – задавал я сам себе бесчисленное количество бесполезных вопросов, уже догадываясь, что никогда не найду на них ответ…
Давид продолжал говорить:
-Всего за два года этот человек лишил жизни одиннадцать, ни в чем не повинных божьих созданий, прекрасно понимая, и осознавая свои поступки. Конечно, можно сделать скидку на то, что его мать была больная алкоголичка, и издевалась над маленьким несмышленым мальчиком. Но мальчик вырос, закончил с отличием школу, потом университет. Этот мальчик был зол на весь мир, и считал себя венцом творения. А когда он поссорился со своей невестой, то его злость вылилась наружу, и он начал выслеживать и убивать всех женщин, хоть как то похожих на его мать.
Толпа притихла. Не было слышно ни шороха, ни чьего- то дыхания, ни возни, ни единого звука. Все были словно загипнотизированы, говорившим.
-Поэтому сегодня, наступил день жалости. Только не жалости к этому изуверу и убийце, - Давид вновь указал на меня пальцем, - А жалости, к его несчастным жертвам…
-Пускай меня уже убьют, к черту все! – думал я, не могу больше переносить этих мучений. Где же я напортачил? Где ошибся? Ведь я все время был на чеку, и ни разу не заметил ничего подозрительного. Быстрей бы они уже меня прикончили, сил больше нет терпеть, лучше уже издохнуть…
А Давид говорил и говорил. Он рассказывал о каждой жертве такие подробности, словно был им родным папашей, или как минимум дядей. Он рассказывал о каждом убийстве,
словно бы сам участвовал в их планировании, или сам был убийцей…
-Но справедливость восторжествует, - наконец воскликнул он, подняв к высокому потолку театра, обе руки, - Вы хотите повторения спектакля, вы его получите… Себастьян, сынок, начинай сначала…
Я вначале сразу и не сообразил, что происходит, а когда понял, то из глаз моих, горным ручьем полились слезы. Они начали все сначала. Занавесь скрыла меня от публики, и мой крест медленно опустили на пол. Потом Себастьян гвоздодером выдернул из меня гвозди, и меня на скорую руку переодели в чистую одежду, предварительно остановив кровь из ран. Потом вновь заиграл оркестр, и меня выволокли на сцену, под шумные аплодисменты, и радостные возгласы театралов.
Себастьян опять забивал гвозди, опять поднимал и устанавливал крест, а я все плакал и плакал, не в силах даже издать звук, из зашитого рта…
Когда в пятый раз меня отцепили от креста, я уже искренне чувствовал раскаяние и жалость к моим жертвам. Я вспоминал каждую из них, оплакивал и страдал, словно переживая вместе с ними их мучения.
Наконец, когда представление подошло к концу, и занавесь окончательно закрылся, Давид подошел ко мне, распростертому на паркетном лакированном полу, и сказал:
-Сегодня тебе повезло. Обычно публика намного выносливей, и они обожают смотреть спектакли по многу раз на день. Тебе, наверное, интересно узнать, кто они, эти люди?
Не ожидая от меня ответа, он произнес: Они жертвы… Они жертвы таких же подонков и отморозков как ты. Они все мертвы, как и ты, но у них есть одно преимущество: Они сами пишут пьесы, и распределяют роли, где жертвами становятся убийцы и насильники, те, кто нагло забрал жизни у невинных.
-Разве ты не заметил, среди толпы одиннадцать симпатичных брюнеток? Это они написали для тебя сценарий, и придумали эту незамысловатую сценку казни.
Давид полез в боковой карман пиджака, и достал оттуда золотой портсигар. Раскрыл его и вынул огромную сигару. Раскурив, он задумчиво выпустил в потолок парочку колец дыма…
-А вообще знаешь, мне этот спектакль понравился. Эти твои девицы здорово все придумали, так профессионально распределили роли, придумали костюмы…
Кстати, завтра у тебя аншлаг в стрипклубе, тебе надо быть готовым. Твои подружки придумали для тебя кое- что интересное… и вообще, в ближайшее тысячелетие у тебя намечается множество спектаклей и аншлагов. Начинай привыкать к тому, что их рай, это твой ад…
-Такое у нас впервые! Я тридцать лет работаю в этой больнице, но впервые вижу, что бы человек продолжал жить после таких травм. Да, наверняка врачи использовали все средства, что бы вытащить этого парня из лап смерти, - тучный облысевший человек, в синей форме уборщика, не отставал от детектива, который наливал себе в автомате уже пятый стаканчик кофе.
-Что же там произошло, на самом деле, и кто этот парень? – не унимался толстяк.
Наконец, уже замученный вопросами, детектив окружной полиции, махнул рукой и сказал:
-Ну ладно, ладно, не думаю, что если я проболтаюсь, то это как то помешает следствию. Вобщем произошла страшная авария, прямо на повороте в этот мотель, как его там?
-Пятиконечная звезда, - тут же нашелся толстяк, вспомнив название мотеля, где ему самому пришлось как- то раз перекантоваться пару деньков, пока его супруга не успокоилась, после очередной ссоры…
-Да, да, точно “ Пятиконечная звезда“ повторил детектив, потирая взмокший лоб. Машину разорвало пополам, и она еще загорелась после этого. Не пойму, как он не заметил тот грузовик прямо на повороте? Короче говоря, меня вызвали, когда в багажнике у этого неудачника, нашли труп, пропавшей неделю назад девушки. Судя по особому стилю этого ублюдка, он и есть тот серийный убийца, которого разыскивают в трех штатах, с того дня когда удалось обнаружить несколько трупов исчезнувших девушек, на старом кладбище.
Но я не могу понять, как ему удалось выжить? Половина тела обожжено, конечности расплющило, а одну ногу вообще оторвало. А он еще дышит, и говорит что- то непонятное. Мне даже показалось, что он просит прощения… хотя этого конечно не может быть, он ведь без сознания, верно я говорю?
