Дышать полной грудью было тяжело – ледяной воздух колол тонкую кожу, буквально замораживая нос и горло. А дышать нужно было, чтобы спастись. Дышать вот так – широко раскрыв рот и постанывая при каждом выдохе. Заходясь кашлем от боли и сухости, но продолжать гонять воздух в легкие и обратно. При этом приходилось помнить о движении ног, которые с удивительной прытью несли тело между рытвинами и небольшими ухабами. Перед глазами спала пустошь. Снежная пустыня Заполярья не замечала моего присутствия. Моей скорой смерти, причины которой скакали за спиной. Семь или восемь серых, костлявых, зубастых и голодных причин, воющих от жадности, от моего аппетитного запаха и близости еды. Волки. Охотники, отбившиеся от основной стаи, чтобы попытать удачи близ человеческих поселений. Будь я местным жителем, а не полярником-новичком, ни в жизни не поступил бы так глупо. Ведь здесь с раннего детства учат – до полудня за территорию селения ни ногой без оружия.
Не знаю, какой черт дернул меня выйти тем утром из лагеря, но заплатить за это пришлось дорого. Не мне, что самое смешное. Чуть только мои часы показали половину седьмого утра, я вылез из прогретой палатки, стараясь не прогнать сон товарищей, помялся возле общего костра и вдруг решил, что недурно было бы прогуляться. Уйду недалеко, думал я, вон за тот холм и сразу вернусь. Никто и не заметит. Ага, как же. Стоило мне дойти до назначенного мною предела, как из небольшой группки елей выскользнули тени. Поразительно ловкие, истощенные, злые. Знаете, сколько страха пришлось на мою жалкую душонку в тот момент? Литры адреналина, вставшие дыбом волосы и лязганье в горле, пришедшее вместо крика. Всего секунда болезненного промедления, и я уже лечу обратно, подгоняемый самой смертью. Наверно, мои ноги слились в одно сплошное пятно, как в мультиках. Жаль, что это не так смешно, как там.
Лед кругом. Голубой на свету, серый в тени. Лед в крови. Лед в голове. Лед в глазах. Не в моих. Мои-то, верно, тлели ужасом. Таковыми были глаза спасителя. Этот человек был лидером в нашей группе. Единственный не ученый, кадровый офицер, бывавший на войне и умеющий убивать намного лучше, чем могли предположить наши светлые головы. Вначале я даже удивился. Никак нельзя было за три или четыре секунды пробежать полкилометра и оказаться у ворот деревушки, служившей нам прекрасным местом для обработки информации и образцов. На деле так оно и было: невозможно. Оказалось, он просто шел за мной. Точно я не знал, но то было единственное предположение, почему мужчина оказался здесь. Он стоял неподвижно, казался черной статуей на фоне мертвой равнины, держа в руках ружье. Оно смотрело в мою сторону. А я бежал. К нему, к спасению. Лицо военного было лишено всяких эмоций, кроме спокойствия. Внезапно за спиной взорвался и тут же осел вой. Звук, резкий для человеческих ушей, взлетел к небесам, весь насквозь пропитанный агонией, сорвался, будто его и не было, и тут же заменился другим. Наравне с этим прозвучал выстрел. Но то был лишь один из восьми. Остальные не заметили потери в своих рядах, не сбавили скорости и все норовили цапнуть меня за пятки.
- Беги дальше! – рявкнул мужчина, отталкивая меня. А я ведь так хотел коснуться его, почувствовать что-то еще, кроме этого мороза. И уставился на него, наверно, слишком возмущенно. Но сказать что-то не успел. Спасителя сбили с ног сразу два волка, повалив в замерзший снег. Рыча. Разрывая. Я увидел первую струйку крови, брызнувшую в воздух и густыми каплями осевшую на моей штанине. Ужас от зрелища чужой гибели не сковал тело, а наоборот придал сил. Уверенности, что я смогу использовать подаренный мне шанс на жизнь. Ноги снова согнулись, снова понесли вперед, подальше от этого кошмара, именуемого реальностью.
За то время, пока я несся, прозвучало еще три выстрела. Все три ознаменовались визгом, скулежом и хрипением, слышимыми ушами даже с такого расстояния. Хотя, вполне возможно, сознание лишь додумало их. Надеюсь на это. Потому что кроме этого, еще не раз слух улавливал мужской голос. Но он не зал на помощь, он не плакал. А лишь злобно проклинал неясно кого. Когда я все же добрался до «дома», было уже некого спасать. Несколько мужчин, коренных жителей, отправились вместе со мной к тому месту, где произошла стычка человека и хищников. На льду имелось множество красных следов. Тела военного уже не было, лишь обрывки одежды, да ружье, возле которых неподвижно лежало трое мертвых волков. Я долго не мог поверить, что он умер. Вот так глупо, в экспедиции, нацеленной на изучение климата. А ведь в штатах его кто-то ждал. Кто-то собирался сказать ему нечто важное, но теперь это уже не имело значения. Теперь он служит пищей для голодных желудков, без согласия продолжая чужое существование. И пусть мужчина был как здешний лед - вечно холодный и отстраненный – его смерть стала для нас трагедией.
Спустя четыре года мне уже легче вспоминать то утро. Холмы льдов и снега кажутся теперь не такими мертвыми, а эхо выстрелов не выбивает мысли из головы. И единственное, что не утратило прежней яркости – лед в тех глазах.
