Любовь и коварство (почти по Шекспиру)

утром прямо перед появлением Фили и Садуна, спрятался, гад, за кухонной шторой, держа розетку в своих коварных, беспощадных, напряжённых, и по причине этой напряжённости обильно вспотевших руках.
И дождался-таки, голубец! Открылась подъездная дверь, и показался наш ничего не подозревающий соседушка с нашим ничего не подозревающим любвеобильным громилушкой. Увидев их, Мандюня хищно скривил своё внешне интеллигентное лицо и яростно воткнул штепсель в розетку. Садун, как всегда, подбежал к ёлке, как всегда привычно задрал заднюю лапу, могучая струя ударила в ствол и… Немая сцена у фонтана. Кавказского зверя отшвырнуло на хозяина, с ёлки вперемешку с электрическими искрами посыпались иголки, штора на втором этаже многозначительно и удовлетворённо качнулась, ничего не понимающий Филька заорал нецензурным матом, тоже ничего не понимающий  и ошалевший от боли в своём размножательном инструменте Садун горестно завыл. Из подъезда выскочили ничего не понимающие люди, некоторые даже в трусах и с брандсбойтами, потому что подумали на предновогодний террористический акт. Тем более что телефонные террористы перед Новым Годом активизировали свою преступную деятельность и постоянно звонили в милицию, местную МЧС, в морги и бани, да и просто по квартирным номерам, пугая людей заложенными взрывными устройствами. Это у них, у этих мерзких телефонщиков, шутки такие идиотические. До трёх лет лишения свободы по соответствующей статье Уголовного Кодекса.
Впрочем, разобрались довольно быстро и сгоряча даже похвалили Мандюка за приятный сюрприз в виде повешенной электрической гирлянды. Сюрприз и на самом деле могу бы оказаться приятным, если бы не этот кавказский мочеиспускатель, против регулярного пристраивания которого к подъездной ёлке выступали практически все подъездные жильцы, а особенно беременные, которых в их плодовитом подъезде было почему-то постоянно много. Потому что это действительно безобразие: только выйдешь из подъезда на свежий воздух, а тебе вместо озона – вонючий собачий аммиак. Кому это понравится ежедневно нюхать мочевые физиологические отправления, да тем более не свои, а собачьи?
А вот Филофей очень рассердился. А как же? От электрического разряда, а больше от психологического испуга с его Садуном случилась «маленькая мужская неприятность». Да-да, та самая, которая бывает даже у самых темпераментных кобелирующих мужчин. И по этой причине случевые Филькины доходы, как говорится, приказали долго жить. А сами понимаете, потерять ежемесячный денежный приварок в сумме двадцати тысяч рублей – это довольно ощутимый удар, если ещё учесть, что у самого Филофеюса (он подметальщиком работает у кооперативных привокзальных палаток) рабочая получка – шесть тысяч и тоже не долларов. Здесь поневоле осердишься от таких-то денежных потерь.
- Я на тебя теперь в суд подам! – сказал Филофей Аркадию Адольфовичу и обозвал его противозачаточным резиновым средством.
- Ты мне, гадюка очкастая, за всё заплатишь со своей поганой Жоржетточкой, чтоб её воробьи склевали в нашем прогулочном скверу!
- А кто его просил на общественную ёлку мочеиспускаться? – не остался в долгу всегда внешне деликатный Мандюк. – Её, между прочим, всем подъездом сажали не для того, чтобы она на праздник Новый Год вся оказывалась в твоей вонючей собачьей моче!
-Это ты вонючий со своей поганой Жоржетточкой!
- Можете как хотите обзываться, только мы с ней на общественные ёлки, в отличие от вас, не ссым!
- А ты…!
-А вы…!
В общем, сцепились прямо как самые настоящие весенние кобели. Садун, глядя на них, даже пасть свою обалдело открыл. Вот, думает чудеса! То собачьи корма взахлёб обсуждали, даже как-то раз на Покров вместе бутылку водки распили -  а теперь, гляди ты, лапами друг перед дружкой машут и слюнями взаимно обрызгиваются! Вот, право, какие дураки несерьёзные! Кстати, где там моя несравненная Жоржетточка? Чего-то давненько уже мы во взаимных чувствах не объяснялись! Да и соединиться в любовной истоме тоже не помешало бы, если мой инструмент заработает!

А закончилась вся эта предновогодняя история совершено трагично для двух любящих сердец. Во-первых, гулять их теперь стали выводить в разные места: Садуна – ближе к стройке и прилегающей к ней помойке, а Жоржетточку – на берег расположенного за гаражами пруда, экологически погибшего из-за ядовитых стоков фабрики резиновомедицинских изделий. А ближе к лету Филофей вообще поменял свою рабочую смену, а вместе с ней, понятно, и время прогулок. Аркадий Адольфович тоже не остался в долгу и от греха подальше теперь серьёзно собирается со всей своей интеллигентной семьёй на ПМЖ к своим заграничным родственникам. Ну а любовь – что любовь? Она даёт лишь минутные наслаждения, но зато вечные обязательства и пожизненные неприятности. Опять же стечение обстоятельств. Ничего не поделаешь. Придётся пережить…