ЗАХВАТ
Сегодня – понедельник (хозяин отчего-то называет «тяжелым днем»). Триэра же ничто не тяготит: он весел и бодр с утренних сумерек. К тому же томит сладкое предчувствие. С какой стати? Он не может сказать: томит – и все. Проснулся пораньше и обычной зарядкой занимался охотнее, усерднее. Что-то Триэру подсказывает, что ожидаемая им приятность изойдет от хозяина. Какая именно? Эх (он глубоко вздыхает), знать бы!
Собственно, что ему томиться, а? Утро как утро: на прогулку сходил со своим лучшим другом и всласть поозорничал; при этом про банковский вклад (может, клад?), сделанный недавно, вспомнил, нырнув под рябиновый куст, проверил, сохранен ли. Оказывается, все в полном порядке. Даже, счастливо жмурясь, подумал: «Может, косточка уже добавила таинственных процентов и выглядит аппетитнее прежнего?» Ощущение испытал, что надо: обнадеживающее. Да и завтрак как завтрак: хозяйка положила в его голубую миску несколько запашистых и с прожилками мяса нежных косточек. С хрустом и чавканьем их слопал.
А таинственное томление, однако, никак не проходит. Триэру становится невмоготу и он, сидя возле входной двери (почему?), тихо поскуливая, пытается заглянуть в глаза хозяина, обстоятельно, не торопясь, собирающегося на работу, то есть, на службу.
Наконец-то долгие сборы закончены, и хозяин берется за дверную ручку.
- Ну, приятель, до вечера, что ли?
Триэр вздрагивает, а взгляд становится жалостливее прежнего. Он теснее жмется к ноге хозяина.
Из кухни показывается хозяйка. Смотрит и осуждающе качает головой.
- В чем проблема, Триэр Трезорович? – недовольно спрашивает она.
Он с радостью ответил бы, да сам не знает: интуиция, знаешь ли, беспокоит.
Хозяин продолжает раздумчиво смотреть сверху вниз. Триэр подмечает и поощрительно повизгивает: не томи, дескать, и принимай поскорее решение.
- Возьму-ка, - говорит хозяин хозяйке, - на службу.
Триэр, не до конца еще поверив в то, что услышал, взлаивает и мордочкой утыкается в дверь.
Хозяйка недовольно крутит головой и хмыкает.
- Только мешать будет.
- День отчетности… С бумагами буду возиться… Да и, - теплая рука хозяина треплет загривок Триэра, - давно обещал коллегам показать это лохматое чудовище.
В ответ Триэр глухо рычит:
- Р-р-р… Да, обещал. И не только им, а и мне.
Хозяин соглашается.
- Твоя правда, приятель. Ну, - он приоткрывает дверь, - так и быть…
Триэр молнией вылетает на лестничную площадку.
- Гав-гав-гав!
- Не шуми, - укоризненно говорит хозяин, идущий за ним по пятам. – Не всем нравится твое гавканье.
Триэр смирнеет. И на улице уже идет нога в ногу с хозяином. Ступает важно и гордо, создает видимость, что окружающее его совсем не волнует. Хотя народ оглядывается на него и одаряет благожелательными взглядами. Общественное внимание греет душу Триэра.
До места службы хозяина остается, как догадывается Триэр, совсем чуть-чуть, когда слышит истошный крик женщины, шедшей чуть-чуть впереди:
- Помогите!.. Сумочку вырвал!.. Держите его!..
Триэр настораживается, смотрит в глаза хозяина, спрашивая, что ему делать? Конечно, женщина взывает к людям, а не к нему, но все же… Что-то Триэру подсказывает (может, жесткая складка, образовавшаяся в уголках губ?), что его хозяин также напрягся.
Женщина, видя, что прохожие не реагируют, а иные даже безразлично отворачиваются от нее, вновь кричит:
- Люди, что же вы?! – она в растерянности крутит головой.
- Как, приятель, поможем, а?
Триэр понимает хозяина правильно, коротко взлаивает и срывается с места. Парень с чужой сумочкой ныряет во двор дома, чтобы там скрыться, но сзади его настигает Триэр. Последний прыжок Триэра и рука парня, держащая сумочку, оказывается в пасти. Парень испуган неожиданным нападением и пытается высвободиться, но не тут-то было: Триэр не из тех, кто просто так отпускает добычу; что его, то его.
А вот и хозяин. Значит? Триэр теперь может и отпустить захваченного. Отпускает, но продолжает зорко следить за каждым его движением. Впрочем, хозяин ловок: раз, еще раз и парнишка скручен. Триэр с любовью наблюдает за действиями своего хозяина. Наблюдает и радостно повизгивает.
Тут и хозяйка сумочки подбегает.
- Гражданочка, - говорит его хозяин, - пройдемте в управление: протокол задержания надлежит составить.
И они идут. Слева – хозяин, крепко держащий за локоть злодея, - справа – он, Триэр, как надзиратель, а сзади плетется все еще взволнованная происшествием потерпевшая.
В управлении, то есть на службе хозяина, всё Триэру понравилось, особенно всеобщее внимание к его скромной персоне. Все подходили и старались потрепать его загривок. Он? Не противился, так сказать, снисходительно позволял. Он понимал и принимал маленькие людские слабости.
Объявился и самый важный человек (Триэр сразу догадался, потому что его хозяин сразу посуровел и встал в стойку, демонстрируя стремление служить), подошел и пощекотал за ушами.
- Ну, ты, братец – герой! Какого злодея задержал!
Триэр фыркнул.
- Р-р-р!.. Хорошее слово и собаке приятно, но, - тут Триэр хитро сощурился, - плюсом бы еще несколько симпатичных косточек не помешали.
Самый важный человек, к огорчению Триэра, на этот счет почему-то никак не распорядился. Ну и ладно, подумал Триэр, в конце концов, он не оголодал, чтобы выпрашивать подачки. Слава Богу, хозяева хорошо о нем заботятся.
Весь день его хозяин шуршал бумагами и ласково поглядывал в его сторону. Триэр сидел смирно, ничем не выказывая своего присутствия, и лишь заглядывал в глаза хозяина, будто спрашивая:
«Так это и есть твоя служба, да? Шуршать бумагами да нехороших парней ловить?»
Хозяин, прочтя его в его глазах немой вопрос, кивает и гладит по голове. Триэр восторженно взвизгивает.
- Р-р-р! Ну, такая-то служба по мне!
Вечером, когда вернулся Триэр со службы домой, была восторженная встреча героя. И долгий праздник, после которого он спал, как убитый. И даже храп, как показалось Триэру, не очень-то раздражал хозяйку.
Это приятно!