Произведение «Мемуары старого кобеля» автора Леонидыч

Старость… Что нужно кобелю в преклонном возрасте? Тёплое одеяло, покрывающее поролоновый матрац. Кормушка с противным сухим кормом.
Ещё одна, как правило, пустая, в которую после утренней прогулки, хозяин по чётным числам вываливает банку консервов, а по нечётным упаковку кефира. Она потому и пустует, что съедаю всё моментально. Пластиковая ёмкость для воды. Сверху, на обувной полке, красный поводок и жёлтый, широкий ошейник. Ещё один, узкий, болтается на шее круглые сутки. Хозяйка убеждена, что он отпугивает блох и клещей. Лично я в этом глубоко сомневаюсь. Эктопаразиты – явление сезонное. Вот и всё моё хозяйство. «Собаке лишнего имущества не надо …» - это мой хозяин бурчит себе под нос, вспоминая далёкие годы армейской службы. Правда, вместо слова «собаке» он поёт «солдату», но разница между первым и вторым не столь существенна.
Не знаю, как у вас, а у меня никакой родословной отродясь не было. Как я родился, не помню, зато хорошо помню, как упаковали нас, двухмесячных щенков, в мешок и ранним утречком, пока народу мало, с размаху швырнули в мусорный контейнер. А через некоторое время шёл мимо этого контейнера пацанёнок и услышал мой писк. Две сестрички и два братишки тогда уже скулить перестали. Умерли. Вытащил меня пацанёнок из нашей братской могилы, прижал спиной к своему тощему животу и попёр по тёмной страшной лестнице аж на четвёртый этаж.
И вот, открываем мы дверь, и входим в квартиру. Картину Ильи Ефимыча Репина «Не ждали» помните»? Вот-вот, оно самое … У пацана мордаха зарёванная от того, что меня жалко, от того, что моих братишек с сестрёнками ещё жальче, и от предчувствия того, что отправят его сейчас вместе с четвероногим другом и не пустят домой до тех пор, пока он этого друга не вернёт туда, откуда взял. У меня тоже видуха та ещё: спиной, как я уже сказал, прижат к пузу мальца, лапы, как палки торчат вперёд и хвост свисает. В глазах надежда. В кресле, напротив телевизора сидит средних лет человеческий кобель. Выходной у него. Морда у хозяина конуры особого восторга по поводу нашего явления не выразила, но и лаять он не стал. Спрашивает своего щенка,
- Максим, это кто?
- Пап, это Мэри, – размазывает слёзы по щекам детёныш, - Можно она у нас немножко побудет? – и рассказывает о том, при каких обстоятельствах произошло наше знакомство.
- Это, однако, не Мэри, - говорит человечий самец, - Это совсем даже не Мэри, а наоборот. Барбос какой-то или Шарик.
- Не, пап, это некрасивые имена! Давай его как-нибудь по-другому назовём!
- Дик! – предлагает хозяин. – У нас в семье всегда были собаки и, если они оказывались кобелями – их звали Диками! Пусть и этот будет Дик.
- Пусть будет Дик! - просиял пацан, - А мама? Не выгонит?
- С мамой мы как-нибудь договоримся.
Максим ставит меня на пол и я, от счастья, что кажется обрёл семью, делаю на полу большую лужу.
- А вот это нехорошо, - говорит взрослый человечий кобель, - Это мы будем решительно пресекать! И кормить ты его будешь сам. И гулять с ним перед школой и вечером тоже будешь сам.
- Конечно, пап!!!
Разговор с хозяйкой поначалу был непростым и потому я в нём не участвовал. Сидел в комнате Максимки под кроватью. Осознав, однако, что взрослые весь день на работе, старшая сестра в школе, а потом занята своими делами, а ребёнку так одиноко, и вообще животные помогают детям расти добрыми, и развивают в них чувство ответственности за других, вспомнив своего Дозора, охранявшего дом, мама сдалась. Меня приняли в стаю!
Обязанностей по дому у меня не было. Будучи кобелём очень средних способностей я усвоил команды «сидеть», «лежать», «встать», «дай лапу» и с готовностью исполнял их на потеху друзьям Максима. А команду «фас» я так исполнять и не научился. На кошек и других кобелей кидался без команды, а к сучкам эта команда вообще не применима. Людей в жизни не кусал, помня, кто меня достал из помойки, а охранял только свою собственную миску, падая на неё грудью при появлении в квартире посторонних.
Прошло семнадцать лет. Морда моя, раньше чёрная, стала совсем седой, зубы пожелтели, но все на месте, шерсть местами выпала. Лапы переставляю с трудом, особенно по утрам, когда такой же старый кобель – хозяин выводит меня на улицу. И чего только не случалось за эти годы… И по заборам мы с Максом, как горные козлы, ходили, и по крышам лазали, и прыгали с этих заборов и крыш. И на море с уроков убегали. И дрались с другими кобелями и пацанами. А потом Максим вырос, пошёл в армию, завёл себе подругу, отслужил, устроился на работу, и стало ему совсем не до меня. Иногда, если не спит, выведет меня вечером на пятнадцать минут, на оправку, и опять к своему ноутбуку.
А три года назад, вышедшая замуж хозяйская дочка завела себе детёныша, которого по выходным приносит в нашу квартиру и оставляет на весь день. Сначала он просто лежал, потом стал сидеть, ползать, ходить, бегать. Теперь этот Яня научился говорить по человечьи. Бегает по квартире, меня побаивается, но, если дед рядом, показывает лапкой в сторону моего матраца и грозно пищит: «Уходи, собака! На место!». Пищать-то он пищит, да я не слышу. Уже года два, как совсем оглох. Только жесты понимаю, а потому, послушно хромаю в свой угол. Опять я на низшей ступени иерархии…
Вот так и прошла она, моя собачья жизнь. По человеческим меркам мне уже сто девятнадцать ... К другому бы давно вызвали ветеринара и усыпили, чтоб не мучился, но хозяин не разрешает.
- Не я ему жизнь дал, не мне и отнимать её, - говорит, - И так на моей зоологической совести смертей – не сосчитать и не отмолить.
Будем доживать вместе.

P.S. Дик умер 13 августа этого года пол года не дожив до 18 лет.

24.04.2014.