25. Бал
- А теперь еще раз с двадцатого такта, - потребовал Саливан
.
«Сколько ж можно?! Репетиция уже идет второй час! Мы так не успеем себя в порядок привести. Из-за этой Натали мы столько времени потеряли! Опоздала, вся какая-то несобранная! – ворчала про себя Ясото.
- Кин! Где ты летаешь? – грозно спросил Саливан.
Ясото извинилась, и маленький оркестр вновь начал с двадцатого такта.
Всех отпустили за полтора часа до концерта. А Кин задержали еще на 15 минут повторить свой сольный номер.
Когда она прибежала в корпус, девушки что-то бурно обсуждали, и замолчали, как только заметили ее присутствие.
Через секунду Ясото стало ясна причина их странного поведения. Платье, которое они с Ксан так старательно расшивали, было разорвано и испачкано, а заколки для волос, подарок учителя Ди, сломаны. Она чувствовала, как гнев поднимается к горлу и мешает ей дышать.
Подошла Киршер и с театральным трагизмом стала ее утешать. Кин понимала, что Тони приказала Натали сделать это, чтобы она, Ясото Кин, не смогла участвовать в концерте. «Глупая, неужели ты думаешь, что я смогу затмить тебя? Да, теперь у нас две солистки… было…», - вздохнула про себя Ясото.
А Киршер продолжала кудахтать над ней в знак сочувствия. Кин разглядывала обломки заколок, пытаясь усмирить ярость. Она боялась, что вот-вот заплачет. Поэтому, когда Тони в очередной раз советовала ей не расстраиваться, Кин резко обернулась к ней и раздраженно крикнула: «молчи!»
В ту же секунду она поняла, что сработал ее дар, что Киршер силится что-то сказать, но не может. Ясото испугалась и спешно добавила:
- Будешь говорить, когда выйдешь из корпуса.
Киршер вылетела за дверь. Девочки, с опаской поглядывая на Кин, последовали за старостой.
«Господи, я монстр! Я же могла ее убить! Я совершенно не контролирую себя в гневе! Как же страшно!»
Она выронила осколки заколок из рук и с тяжелым выдохом села на корточки, пряча лицо в колени, обнимая их крепко-крепко. Она не знала, сколько она так сидела, она слышала, как кто-то входил и выходил, шепотом переговариваясь, а затем тишину, долгую тишину, нарушаемую лишь ее собственными всхлипываниями. Ей вдруг захотелось вспомнить все свои несчастья: родители погибли при очередном налете на Тояму, так же окончил свою жизнь учитель Такаюки, школа сгорела, теперь ее обучает беглый преступник, за которого она боится каждую минуту, и сама она похожа на ходячий вулкан, способная неосторожным словом погубить находящегося рядом человека. Она чувствовала, как намокают ее колени, но уже не могла остановиться.
Она настолько увлеклась жалостью к себе, что не заметила, как появилась Охара.
- Когда входит командир, полагается встать, ты разве не помнишь? – грозно спросила Рэй. Кин поспешно поднялась.
- Почему ты еще не… - командир осеклась, увидев, в каком состоянии платье ее подопечной. – Кто? – спросила она с металлом в голосе. – Ясото молчала. – Я же все равно узнаю.
- Вот и узнавайте, - бесцветно ответила Кин.
Охара вздохнула и слегка прищурилась, вдумываясь в ситуацию, пытаясь принять решение. Вдруг она вся просияла и так стремительно подошла к Кин, что та чуть не подпрыгнула от неожиданности.
- Ты пойдешь на этот концерт! – Ясото смотрела на нее с недоумением. - Форма! Форма твоей школы, в которой ты меня встречала в доме у Винсента. Ты пойдешь в ней. Для сольного номера она отлично подойдет, а когда ты будешь сидеть в оркестре, не слишком выделишься – белое кимоно, белое платье… какая разница?
Не дожидаясь ответа Ясото, Охара полезла к ней в сундук и достала форму школы Мамору Тен Рю. Кин печально наблюдала.
- И как тебе удалось взять ее из горящей школы?
- Мы все были наряжены… Экзамен же… Но… нам сказали срочно спуститься в подвал… и…, - всхлипывая, Ясото пыталась избавиться от слякоти на лице.
Когда она оделась, Рэй замаскировала следы ее недавних слез, уложила волосы, и они вместе отправились к большому тренировочному залу.
«Киршер лопнет от зависти» - улыбнулась сама себе Кин.
Тони, когда увидела свою соперницу, хоть и переменилась в лице, но «лопаться» не собиралась, ведь через несколько минут она должна была царить на сцене.
Первые пять номеров Ясото просидела незаметной мышкой в составе оркестра, аккуратно исполняя свою партию. Несмотря на все обиды, она восхищалась голосом Киршер, и это отбивало всю охоту идти на сцену поле нее, тем более, после такого количества песен. Как вспоминалось Кин, Тони сама попросила Саливана дать ей как можно больше. Публика ликовала. Песни были довольно известными, поэтому ученики с радостью подпевали. У Ясото наступило предрвотное состояние, начало сводить колени, а руки тряслись так, что пальцы едва попадали по струнам. Она удивлялась, как до сих пор еще ни разу не ошиблась. Только сознание того, что учитель Ди может находиться здесь и увидеть ее в таком состоянии, а затем задать ей большой нагоняй за это, она постаралась взять себя в руки, сделав глубокий вдох, задержку дыхания и резкий выдох. Так она проделала еще несколько раз. И вот настал момент ей идти на сцену.
Оркестр за спиной стоял оградительным отрядом, бежать было некуда. Она встала в позиции «путника на равнине», когда ноги раздвинуты на ширину плеч, а колени чуть согнуты, при этом руки свободно опущены вдоль тела. Заиграли первые аккорды аккомпанемента, во время которых Кин быстрым взглядом окинула зал, но не увидела там никого конкретного: слишком много людей пришло на концерт.
Она начала петь. Точнее песня сама полилась из нее, словно через нее. Ей казалось, что кто-то другой открывает ей рот и выпускает из него эти звуки. Она перестала видеть зал. Она сама была в тексте, она проживала каждое слово, каждую букву:
ЛЕТОПИСИ
Пусть еще одна
Литера ляжет на
Свиток мой,
Пусть еще один
Образ родится под
Моею рукой.
Каждый день за мной
В темноте сплошной
Смотрят звездные очи.
Я почти привык,
Что я вижу их
На пороге ночи...
Я отложу перо
И внутрь направлю
Свой взгляд,
Чтобы найти ответ,
Может, труды мои
Все были зря.
Сердце вспомнит боль,
Радость и любовь,
Доброту и нежность.
Вот, о чем сказать,
Людям написать
Мне всегда хотелось...
Когда силы пяти стихий
На концах звезды
новый мир построят,
Где царит любовь,
Покой и чистота
И есть свои герои,
Мои свитки о серых днях
Будут читать, смеясь,
Новой эпохи дети.
Под старой флейты звук,
Веером взмахнув,
Исполнит танец ветер...
Пролетят года, вновь наполнится
Цветами сакуры мой сад...
Все, что сожжено, не воротится,
Только летописи не горят...
Когда Ясото закончила петь, она ощутила каждой клеточкой необычайную тишину в зале, которая через мгновение, казавшееся ей слишком долгим, была разорвана аплодисментами. У девушки вдруг все поплыло перед глазами. Она, осторожно ступая, даже не поклонившись, дошла до кулис и села на один из стульев, приготовленных для приглашенного из города оркестра. Саливан дал ей возможность отдохнуть. Он бросил взгляд в ее сторону, и в нем не было даже намека на укор. Понимающе кивнув, он продолжил руководить музыкантами. Он явно знал, что с ней сейчас происходит, лучше нее самой.
Было еще несколько номеров: танцоры, акробаты и даже показательные бои. Ясото смотрела на все это из-за кулис, но не воспринимала. В ее голове вертелся один и тот же вопрос: «Почему такой упадок сил?» Ей казалось, что ответ на него очень важен, но все время ускользает от нее.
Когда приглашенные артисты прошли за кулисы, ей пришлось спуститься в зал. К ней подлетели Ксан и Натсуки, выражая свои восхищения. Она лишь вежливо кивнула.
- Эй, ты как? – обеспокоенно спросил Танака.
- Мне душно, - прошептала она, направляясь к двери.
- Жаль, а я хотел потанцевать с тобой.
- Я не танцую, - бесцветно бросила Ясото.
- Ну и ладно, - шутливо-обиженно ответил Натсуки, - Зато Ксан танцует. Пойдем?, - и их подхватила веселая музыка, льющаяся со сцены.
У дверей Кин действительно стало легче. Мягкий ветер обволакивал ее и помогал дышать. Она наслаждалась его объятьями, время от времени отвлекаясь на отказы желающим потанцевать с ней.
Она выглянула в дверной проем, и ее глаза встретились с восходящей луной. Казалось, светило видело и понимало ее опустошение, и пыталось его заполнить собой. На Кин лился серебристый поток спокойствия, нежности, ласки. Это длилось несколько мгновений, незабываемых мгновений, пока за своей спиной она не почувствовала какое-то движение. Она считала, что в углу, куда не падал свет ни лампад, ни луны, никого нет, что все веселятся в центре зала, и она одна у этой стены смежной с выходом. Поэтому она вздрогнула от неожиданности.
- Я не танцую, - машинально произнесла она, предчувствуя вопрос.
- Неужели? Значит, я зря потратил столько времени и сил на тебя? – послышался мягкий знакомый голос.
- Учитель Ди? Что вы здесь делаете? – удивилась Ясото.
- Веселюсь, как все, получаю удовольствие от концерта, - его по-прежнему скрывала тень, но Кин показалось, что он улыбается.
- Вы здесь с самого начала?
- Да… Ты… ты хорошо спела, - сказал он как-то неуверенно.
Тацу подошел к лунной дорожке, приблизился к девушке почти вплотную и обнял ее. Ясото окаменела от неожиданности.
- Ни о чем не думай и не говори, просто стой так, это тебе поможет ненадолго восстановить силы, - успокаивал он в ответ на ее внутреннее сопротивление.
Она действительно почувствовала, как энергия разливается по ее телу.
- Но учитель… У вас самого сейчас… - она вдруг вспомнила, как сильно ослаблен болезнью организм Ди.
- Молчи, - прошептал он. – Я ничего не делаю. Это обычная реакция энергетического плана женщины на присутствие рядом мужчины.
- Но вы же - мой учитель!
- Это никак не мешает мне быть мужчиной. Это низкоуровневая работа с энергией. Задействует два нижних центра. Если бы не концерт, я бы отправил тебя в храм делать дыхательные практики и медитировать, твое текущее состояние этого требует. Но я не хочу, чтобы ты все веселье пропустила.
Кин, в самом деле, стало намного лучше. Она вспомнила, как тяжело ей было раньше рядом с Тацу, а теперь ее ощущения поменялись. На нее лилось что-то теплое, светлое, полное нежности, как при «мече в ножнах, дарующем жизнь».
- Тебе легче? – ласково спросил он через несколько минут. Ясото кивнула. – Скажи, ты ведь ни в чем не можешь отказать своему учителю, верно?
- Да, - настороженно ответила Кин. В его тоне, да и в самом вопросе ощущался явный подвох.
- Тогда я воспользуюсь своим положением и попрошу тебя потанцевать со мной. – Ясото остолбенела. – Что тебя так смутило? Считай это экзаменом. Я хочу посмотреть, не прошли ли мои уроки даром. Кроме того, мы будем довольно гармонично смотреться… Я имею в виду нашу форму.
Кин только сейчас осознала, что на Тацу так же одета парадная форма школы Мамору Тэн Рю. Сейчас луна хорошо освещала Ди, и белое кимоно, словно само по себе, сияло, кроме одного места на груди. Ясото коснулась буроватого пятна на ткани, и неприятные воспоминания о битве между учителем и его братом тотчас же вспыхнули у нее в голове. Но Тацу отвел ее руку со словами:
- Не надо, не думай об этом. Со временем оно исчезнет полностью. И эти картинки тоже должны покинуть тебя. Тем более, сейчас, когда должны
