прошептал: «Всё ли Вы успели записать?» Писчий кивнул, ещё раз пересмотрев рукопись.
За спиной у Тобибаса что-то тихо звякнуло, будто цепь качнулась… Молодой человек издал пронзительный вопль и попробовал обернуться – но железные оковы держали крепко. Он задёргался – его лихорадило, его била истерика от предчувствия того, что всё кончилось.
-Вы же говорили, что я смогу спастись!..- возмущённым ломающимся голосом просипел Тобибас, чувствуя, что уже не владеет собой.
-Все спасутся,- спокойно и устало ответил святой отец, обернувшись к молодому человеку,- Святой огонь инквизиции очищает душу, угнетая и изничтожая грешное тело,- он вынул из нагрудного кармана очки и водрузил их на нос,- Вы думаете, мне не жалко Вас? Такая процедура – единственная возможность спасти Вашу ни в чём не повинную душу от грешного самолюбивого разума. Я буду молиться за Вас.
С отвратительным гремящим звуком из-за спины молодого человека вышел палач, один лишь внешний облик которого внушал доходящий до истерики страх. Тобибас бился в оковах, не находя себе места, царапал ногтями подлокотники, давился слюною:
-Но Вы же… Вы обещали, что не причините мне вреда!..
На минуту, казавшуюся пропастью бесконечности, в камере образовалась тишина.
-Простите, но это буду делать не я.
Дверь за святым отцом захлопнулась.
