Мы смутно понимаем, где граница между церковным и околоцерковным. Увидеть Церковь в чистом виде - означает ли это отсечь лишнее от цельного куска мрамора, или дождаться остывания в опоке пышущего жаром колокольного расплава? Что есть человек - отсекаемая либо сохраняемая частица холодного камня, или горячая капля металла, стремящегося к единению?
*
Вне Церкви и в ней мы пытаемся собрать себя из разрозненных частей. Ребенка огорчают потерянные фрагменты изображения, ведь без них целая картинка не складывается. Взрослого печалят разрезы между отдельными сегментами паззла. Одно неосторожное движение, и порядок вновь обращается в хаос. Паз зла между частями паззла - неискоренимое правило игры. Церковь - для тех, кто стремится сложить себя целиком. Только причастный ее таинствам знает, как части становятся целым. Это происходит подобно чуду отрока Венедикта, срастившему две половинки разбитого керамического сита. Право каждого - оставаться неверующим и складывать паззл собственными силами. Христианский писатель Ханс Кристиан Андерсен не напрасно писал о мальчике Кае.
*
Почему мы видим в Церкви так мало святого? А почему в больнице мы видим так мало здорового, румяного, цветущего? Сказано о тех, кто приходит в Церковь: "Не здравые требуют врача, но болящие". Сама же она в чинопоследовании Исповеди именуется врачебницей. Никто не выздоравливает слишком быстро. Даже человек, приобщенный к священноначалию, священству.
Грех передается от человека к человеку как лихорадка, и сам по себе не проходит. Уважаемые натурфилософы, можете ли вы войти в дверь, оставив вирусы за порогом? Способны ли вы без микроскопа отличить вредное от полезного? Хорошо сказано о гордости: "Гордость не забирают, от нее отрекаются". Для человека же светского, внешнего, гордость - достоинство, никак не изъян. Совсем недавно естественным было спросить-упрекнуть советскую девушку киношно-литературной фразой: "Где твоя гордость?".
У врача земного непонятный почерк, и мы бессильны расшифровать свою медкарту. У врача небесного почерк ясен, но мы не признаем Его вердикта. Наше право. Одно очевидно: мы не знаем своих диагнозов, но хорошо видим чужие недуги. И в Церкви, и вне ее.
*
Церковь называют еще домом молитвы. Это не требует доказательства, не подвергается опровержению. Но отвлечемся от особого ее внутреннего содержания, и представим себе, что приближаемся просто к дому. Снаружи свечерело, темно, а внутри горит свет. Что мы сможем рассмотреть, приникнув к окну? Картина зависит от качества и состояния стекла, много ли на нем пыли и сора, есть ли потеки самой кварцевой массы, искажающие видимое. Если же оконце по старинке затянуто бычьим пузырем либо заставлено слюдяною пластинкою, мы ощутим только рассеянный свет и неясные тени.
А войдя внутрь - что мы сможем рассмотреть, подойдя к темному стеклу и заглядывая в него? Самое большее - свое отражение да отражение за нашей спиной того, что происходит в доме. * Прежде доступная, хотя бы для ощупывания, темнота останется для нас непроницаемой тьмой. Чтобы смочь хоть как-то судить о ее частностях, деталях, пришедшему нужно выключить в доме свет и пристально вглядываться.
То, что составляет преграду для видения внутрь и вовне - это наше частное мнение. Оно никуда от нас не денется в одночасье. Мало того, оконце у каждого свое. Но нужно ли заглядывать в мутное стекло, если есть дверь? Нужно ли всматриваться во внешнюю темноту, войдя в дом? Нужно ли, наконец, заходить в этот дом, доверившись лучшему ожиданию? Каждый решает сам.
*
Как-то меня возмутило присутствие среди семинаристов, будущих служителей Церкви, одного или нескольких невыясненных тайных воров. И один мой хороший, безусловно честный товарищ, украинец, тихим мягким голосом объяснил так: "Понимаешь, у кого-то непреодолимая страсть к пьянству, а у кого-то к воровству". Когда осознаешь, что грех другого человека - болезнь, а не злой умысел, успокаиваешься.
Церковь не отсекает худшего и не навязывает лучшего, принимая нас такими, какие мы есть. "Несвятость" Церкви - прямое следствие даруемой ею свободы. Никто не ампутирует здесь наше мнение, самомнение и сомнение без нашей на то воли. Стать холодной частицей отпадающего мрамора или горячей каплей металла - только наш выбор.
*
Кто-то пытается построить Церковь от себя, кто-то проследить ее становление от Бога. Первые приходят в Церковь, чтобы рассказывать и даже доказывать, а не молчать, вторые - чтобы научиться благодатному молчанию.
*
Только опыт молчания способствует восстановлению целостности человека. Слова человеческие дробны, они дробят не только нашу мысль, но и нашу сущность. Поговорили, будто бы поняли друг друга, но когда разошлись... Каждый загребает в горсть свой калейдоскоп осколков. Молчание и слушание церковного языка проявляет в человеке целостность Церкви. Обладая целостностью Церкви человек и человечество становится целым.
*
Главное, прежде чем умолкнуть: не человеку нужно устроиться в Церкви, но Церкви устроиться в человеке.
